Татьяна Устинова - Черный Страница 4

Чтобы хоть немного отвлечься, Ванда взялась за приготовление обеда. Утка с черносливом и яблоками получилась жестковатая, спинка подгорела. Пирожки не подошли. У нее все валилось из рук. Какая из нее домохозяйка? Наверное, ей не стоило отказываться от карьеры… Шаранов каждый день видит в офисе молодых хорошеньких женщин, накрашенных, причесанных и модно одетых. Они соблазняют его… Он же не каменный.

«А мне что делать? — сокрушалась Ванда. — Укладывать волосы, наносить макияж и наряжаться в дорогое платье, чтобы стоять у плиты?»

Пометавшись по квартире, она наткнулась на коробку с мелочами — дешевой бижутерией, статуэтками, рамками для фотографий и прочими безделушками.

— По фэн-шую, накопление хлама не способствует свободному движению энергии, — пробормотала Ванда. — Давно пора все перебрать и выбросить.

Ей попалась забытая вещичка — позолоченный павлин с красным камушком вместо глаза. Не брошь, потому что без застежки; не кулон, потому что без петельки; не пряжка, не заколка для волос… Валяется без толку. Никуда его не приспособишь.

Этого затертого прикосновениями чьих-то рук, потускневшего от времени павлина подарила ей на свадьбу тетка из Калуги. Ванда чуть со стыда не сгорела, развернув маленькую бандероль. Правда, тетка была двоюродная, на торжества ее не приглашали. Откуда она узнала о предстоящем браке подмосковной племянницы, осталось для Ванды загадкой. Павлина сопровождало короткое письмецо, написанное крупным наклонным почерком. Тетка сообщала, что птица испокон веков считается символом семейного счастья, и павлин этот верой и правдой служил ей. «А теперь послужит и тебе, дорогая Ванда, — заключила свое послание тетка. — Береги его и храни. В нужный момент он тебе пригодится!»

Ванда положила павлина на ладонь и расхохоталась. Смеялась и смеялась, не в силах остановиться. То слезы, то нервный хохот. Похоже, у нее истерика…

Ратникова было не узнать. Он выглядел на все тридцать — раздался в плечах, окреп, лицо обрело выражение спокойствия и уверенности, в волосах серебрились ниточки седины. Это в двадцать четыре года! Видать, потрепала его жизнь, потискала в медвежьих объятиях.

— Ванда? Не ожидал… — без прежнего трепета в голосе произнес он. — Почему не позвонила? Я бы приготовился к встрече. Шампанское, цветы, конфеты. А так у меня только коньяк с лимоном.

— Давай коньяк, — кивнула она. — Тем более что повод есть.

Он не спросил, какой повод. Промолчал. Достал из шкафчика бутылку, бокалы.

— У тебя и секретарша есть? — оглянулась по сторонам Ванда. На стуле висел женский шарфик пестрой расцветки.

— Помощница…

— Где она?

— Сейчас дома, приболела.

Они выпили. Ванда до дна, а Ратников только глоток. У него был довольно приличный офис: много света, пальмы в больших горшках, кожаная мебель, телевизор, два компьютера. Пара авиамоделей на полках — дань юношескому увлечению.

— Дела идут неплохо, — поймал ее взгляд бывший поклонник. — На хлеб с маслом хватает. Ты, я слышал, замужем. Счастлива?

— Плесни еще…

После второй порции спиртного Ванда слегка захмелела и осмелела. Ей почему-то стало обидно, что Женька не проявляет никакой влюбленности. Быстро же испаряется «вечное чувство»!

— Как тебя теперь называть? Евгений, господин Ратников? Она невольно прыснула. Он остался невозмутимо вежливым.

— Решай сама. А ты все такая же… красивая. Нет, ты стала еще лучше.

Он произнес это как обычный комплимент. Если что-то и шевельнулось в его сердце, то он ловко прикидывался безразличным. Ванда хотела еще выпить, но стеснялась попросить. А Ратников не догадывался или делал вид, что не догадывается.

Они поменялись ролями. Раньше он терялся, мучительно краснел, не мог найти слов. Сейчас Ванда ощущала скованность и неловкость в его присутствии, словно была в чем-то виновата перед ним.

— Я пришла за помощью, — выдавила она. — Ты готов выслушать меня… по старой дружбе?

Он уставился на нее взглядом сыщика, а не влюбленного. Зря она старалась — тщательно подкрашивалась, долго выбирала платье и наконец остановилась на кремовом шерстяном со скромным декольте, которое должно было напомнить школьные годы. Выходит, короткая у мужчин память.

— Для тебя все что угодно… — улыбнулся Ратников. — Просите, и дано вам будет!

— Не знаю, с чего начать…

— Тебе кто-то угрожает? Шантажирует?

— Бог миловал, нет. Это касается… моего мужа.

— Собираешь компромат для развода?

— Нет, что ты! — испугалась Ванда. — До этого пока не дошло. Я просто хочу удостовериться…

Она достала из сумочки платочек и прижала к губам, забыв о помаде. Взяла передышку. Может, ей вообще встать и уйти? В сознании всплыл павлин. Его глаз вспыхивал красным, словно предупреждая об опасности.

«Без помощи мне не обойтись, — подумала Ванда. — Ратников, по крайней мере, будет держать язык за зубами. Он смолоду умел хранить тайны. Да и профессия обязывает».

В школе Женька зачастую подделывал автограф родителей в ее дневнике и сочинял записки от их имени про несуществующую болезнь дочери, которая тем временем прогуливала уроки, бродя по парку или сидя в кино на дневном сеансе. И никто об этом доныне не узнал. В любом случае, больше обратиться не к кому.

— Я тебе заплачу, — сказала она, стараясь придать голосу деловой оттенок. — У меня есть деньги.

— Разберемся… Так чем могу быть полезен?

— Какие у тебя расценки?

Ратников сообразил, что Ванда оттягивает момент болезненных признаний.

— Я оказываю услуги состоятельным людям, но с тебя, разумеется, не возьму ни копейки. По старой дружбе.

Он повторил ее же слова с подчеркнутой иронией.

— Ладно, раз так, то… — Она комкала в пальцах платочек, испачканный губной помадой. — В общем, муж что-то скрывает от меня…

— Что именно? Счет в банке? Любовницу?

— Понятия не имею. Думаю, вряд ли это деньги… Он не богат.

— Но состоятелен?

- Д-да… У него хорошая зарплата, и его отец занимается бизнесом. Миша — единственный сын у родителей. Сам понимаешь, кому они все оставят. Ой, о чем я говорю?! Это не касается денег…

— Значит, любовница?

Ратников с безжалостной прямотой высказывал то, о чем Ванда боялась подумать.

— Не знаю… Его поведение изменилось…

— Хочешь, чтобы я проследил за ним?

Она покраснела — лоб, щеки, шея залились жарким румянцем. Вот так же она краснела и в школе. Не умела справляться со своими эмоциями.

«Я тоже не умел, — подумал Ратников. — Жизнь заставила научиться!»

И поскольку Ванда растерянно молчала, ответил за нее.

— Хочешь.

Она действительно похорошела, став женщиной. Ее фигура обрела мягкость линий и завершенность, в жестах сквозила непринужденная грация, волосы слегка вились. Интересно, это заслуга парикмахера или природы?

— Миша ничего не заметит? — робко спросила Ванда.

— Даю гарантию. Он не ожидает, что за ним…

— Боже, как мне стыдно! — Она опустила голову. — Я ужасная жена, да? Это подло, мерзко следить за… Прости, Женя. Я не то имела в виду… Я о себе! Наверное, я напрасно подозреваю мужа! Я просто ревнивая дура!

— Не ты первая, не ты последняя…

Он сделал неуклюжую попытку утешить ее. Она горько усмехнулась.

— Когда будут новости, я позвоню, — вздохнул Ратников. — Отвезти тебя домой?

— Вызови такси…

Он позвонил через неделю, полную душевных терзаний. Ванда уже успела раскаяться и едва не призналась мужу в собственном предательстве. Каждый день приносил ей новые страдания. Оказывается, она любит Шаранова сильнее, чем ей казалось. Он по-настоящему дорог ей, близок, как никто другой.

Встреча с Ратниковым открыла ей глаза. Она убедилась, что между мужчиной и женщиной существует невидимый любовный ток… Это неодолимое притяжение не имеет ничего общего с дружбой, симпатией и прочими видами человеческой приязни. Когда ток есть, можно не сразу его заметить. Но когда его нет…

Между Вандой и Ратниковым его так и не появилось. Ее не тянуло к нему. Вздумай она в отместку изменить мужу с бывшим поклонником, это было бы тягчайшим насилием над собой.

Звонок детектива застал ее в магазине. Ванда поспешно расплатилась и вышла, прижимая к уху мобильник.

— Мне удалось кое-что выяснить, — сообщил Ратников. — Тебе кратко изложить или с подробностями?

На улице моросил холодный дождь. Все казалось серым: воздух, небо, дома, лица прохожих. Ванда раскрыла зонт и держала его в той же руке, что и сумку. Жутко неудобно.

— Перезвонить позже? — уловил он ее замешательство.

— Нет-нет, говори…

— Ты оказалась права. Твой Шаранов встречается с женщиной… У Ванды внутри все сжалось, горло свел спазм.