Юлия Латынина - Ничья Страница 4

– Есть после тренировки не хочется, – объяснил он. Подумал и прибавил:

– Видела парня, с которым пацаны дрались? Миша Стариков. Между прочим, призер чемпионата Европы. Мой воспитанник. Третья спортивная школа.

– И много вы на него потратили?

– Мы на спорт много тратим, – серьезно сказал Вырубов, – надо помогать детям. Я везде говорю – пусть лучше занимаются спортом, чем пьют водку. Слыхала?

– Слыхала, что вы выращиваете новую смену бандитов, – ответила Елена.

– Про меня много всяких глупостей рассказывают, – спокойно сказал Вырубов. – Разве я похож на бандита?

Елена промолчала. Самое удивительное, что Вырубов был действительно непохож на бандита, – такого, каким его рисуют бульварные книжки и фильмы.

– Так как тебе универмаг? – спросил Малюта.

– Честно говоря, если из него убрать китайские тапочки и оставить одни «мерседесы», это может быть потрясающе, – проговорила Елена. – Кстати, я не понимаю, почему Виктор не покупает машины здесь.

Малюта расхохотался, как школьник, попавший в окно из рогатки.

– Они же все паленые, – сказал Малюта.

Елена забрала с собой строительную документацию и договорилась встретиться с Вырубовым через неделю. В следующий четверг Вырубов заехал к ней в офис посмотреть наброски, глянул и сказал:

– О! Класс! То, что надо.

Но Вырубов куда-то торопился, и у него не было времени договориться по срокам и по деньгам, и он предложил пообедать завтра в два. Елена сказала, что согласна. Ей льстило внимание Малюты. Он чем-то походил на ее мужа.

Эта история случилась, когда Елена уже кончала отделывать семинскую квартиру. Там не хватало только каких-то мелочей, тяжелых бархатных портьер да позолоченных кранов в ванной. С кранами случился перебой, их везли из самой Москвы и привезли вечерним рейсом, и Елена со своим финансовым директором, Мишей Гущевым, отправляясь из офиса домой, завезли краны в квартиру, чтобы рабочие с утра все сделали.

Когда они повернули в двери ключ, они увидели, что в пустой прихожей горит свет. Елена поняла, что она не одна в квартире. Она решила, что это Семин, но это оказался не Семин: в гостиной, поджав тонкие ножки, сидела красивая девушка лет восемнадцати. Это была другая девушка, не та, которую она видела с Семиным в прошлый раз. Девушка была золотоволосая и зеленоглазая.

Квартира была абсолютно пуста: в ней не было ни книг, ни телефона, ни холодильника с едой, ни даже воды.

– Вы что здесь делаете? – удивленно спросила Елена.

– А Виктор Иванович оставил меня утром здесь, – сказала девушка, – сказал, чтобы я посмотрела квартиру, а он вернется через часок.

Елена поджала губы и вышла в соседнюю комнату. Там она набрала на сотовом прямой номер Семина. Тот оказался в офисе – через сильную мембрану Елене было слышно, как Семин спорит с партнерами.

– Виктор Иванович, – сказала Елена, – вы тут девушку в квартире забыли. Здесь, между прочим, даже воды нет.

– О, черт! Действительно, – сказал Семин, – погодите секунду.

Он положил трубку, и Елене опять стало слышно, как он кричит на партнеров. Через минуту Семин снова подхватил телефон.

– Елена Сергеевна, скажите Вике, чтобы она ехала домой, – сказал Семин.

– Куда домой? – уточнила машинально Елена.

– В Самару. Она из Самары, пусть туда и возвращается. Она мне надоела.

Елена увезла наброски интерьеров к себе домой, и, когда Семин вернулся с переговоров в одиннадцать вечера, она еще сидела над ними. Семин спустился в мастерскую, и они поцеловались, а потом Семин принялся разглядывать чертежи.

– Красиво, – сказал Семин. – Это что, центральный универмаг?

– Да.

– Мне не нравится, что ты встречаешься с Вырубовым.

Елена пожала плечами.

– Ты играешь… – Семин задумался, ища подходящее слово… – с гексогеном.

– Он что, такой страшный?

– Да.

– А он правда убил Кривицкого?

– Он очень многих убил. Он убил Кривицкого и Шанина. Он убил Лашкевича. И был такой человек по кличке Дорофей, он его тоже убил. Он убивает, как ты ешь витамины: без удовольствия и без малейших колебаний.

Елена вспомнила несчастного петуха, предназначенного для пираний, и азартный крик Вырубова: «Врешь, мля! Не уйдешь!»

– Я встречаюсь с ним завтра, – сказала Елена.

Семин рассматривал наброски.

– Тебе придется отказаться от работы.

– Но почему?

– Лена, жена Виктора Семина не может реконструировать вырубовский универмаг.

– Но я не твоя жена.

Семин засмеялся и принялся целовать ее.

– Ну, так давай поженимся, – сказал он.

Осенью 1994 года Тахирмуратов и Семин решили купить Гагаринский золотой рудник. До этого самым крупным их бизнесом была торговля бензином. Они хорошо поднялись, арендовав десять автозаправок у «Нарымнефтепродукта», поставили семь контейнерных АЗС и через год заменили их стационарными заправками, но промышленной собственности у них не было. Гагаринский был не такой уж большой рудничок в трехстах километрах от города, в тайге, с прогнозными запасами в сорок тонн золота и неглубоким залеганием рудного тела. Документы на рудничок Семин выменял на бутылку водки в «Нарымгеологоразведке».

Чиновника, который продавал рудник, звали Нарышкин, а все переговоры вел его заместитель Гурза. Нарышкин и Гурза были готовы продать рудник почти даром, но при этом они хотели, чтобы половина рудника принадлежала им.

Игорь Тахирмуратов был категорически против такой сделки.

– Смотри, что получается, – говорил Тахирмуратов, – мы будем вкладывать в рудник деньги, да? И вкалывать мы будем, как проклятые. А половина доходов пойдет Нарышкину. Давай лучше заплатим ему побольше денег сейчас, но затем все будет принадлежать нам.

– Не бойся, – сказал Семин, – мы им ничего не заплатим. И доли они тоже не получат. Делай как я скажу.

На следующий день Семин отобедал в ресторане с Всеволодом Прашкевичем: так, просто для поддержания дружбы. Прашкевич теперь был замначальника краевого УВД. Он дружил с Семиным и время от времени оказывал ему разные дружеские любезности, но взяток или того, что могло быть сочтено взяткой, ни разу от Семина не брал.

Когда в прошлом году одну из заправок Семина забросали гранатами, он быстро нашел тех, кто это сделал, и все они получили срок.

Семин спросил у Прашкевича, как его жена, и тот ответил:

– Хорошо. Через два месяца родит.

– Это у тебя третий будет? – спросил Семин.

– Да.

– Не тесно вам будет впятером-то в двухкомнатной?

– Тесно, – сказал Прашкевич, – а что поделаешь?

– Я дом на Палашевской набережной строю, – сказал Семин. – Улучшенная планировка. Может моя фирма вашему управлению несколько квартир выделить?

Прашкевич долго думал.

– Нет, – равнодушно и окончательно сказал он.

– Всеволод Михайлович, – сказал Семин. – Это не взятка. Я обязан вам своим бизнесом. А может быть, и жизнью. Это… не имеет цены. Это стоит гораздо дороже новой квартиры.

Прашкевич равнодушно кивнул.

– Всеволод, пойми. Я чувствую себя… неудобно. Ты никогда ничего не брал у меня…

– Я никогда ни у кого ничего не беру, Виктор Иванович. Я не беру ни у коммерсантов, ни у бандитов, ни у подследственных. Видите ли, когда я беру деньги, это означает, что вы расплатились за оказанную вам услугу согласно прейскуранту. Как в парикмахерской. А я предпочитаю, чтобы вы мне были должны.

Инвестиционный конкурс на Гагаринский золотой рудник был назначен на январь 1995 года. До конкурса оставалось пять недель. Все документы уже были подписаны, все позиции сверены, и все фирмы, изъявившие желание участвовать в конкурсе, уже подали заявки. Всего фирм оказалось четыре штуки: две представляли Семина и Тахирмуратова, еще одна – какого-то местного железнодорожника, видимо, не понимавшего, что результаты тендера предрешены, и еще в последний день принесли заявку от некоего неведомого АОЗТ «Синельга».

Нарышкин и Гурза потихоньку вскрыли заявки (разумеется, это было строжайше запрещено условиями конкурса), и оказалось, что «Синельга» предлагает сумму инвестиций несколько большую, чем Семин и Тахирмуратов, – семь миллионов долларов, а не три. Тогда Семин передал им новую заявку, в которой была указана сумма в восемь миллионов долларов.

Нарышкин и Гурза заменили старую заявку Семина новой и на всякий случай объявили, что заявка от «Синельги» не будет участвовать в тендере, потому что она оформлена не по правилам. Нарышкин и Гурза очень старались за причитающиеся им пятьдесят процентов рудника.

Семнадцатого декабря был пятый год, как Семин ушел из университета, и в ознаменование этой годовщины Семину пригнали из Германии черный «БМВ», почти новый, изящный, как китайская ваза, и с большими фарами, похожими формой на лист яблони.

На этом-то новом «БМВ» Семин и приехал в ресторан «Гамбит».