Пьер Леметр - Тщательная работа Страница 4

Широкое, во всю стену, окно выходило на пригородные особняки позади ряда еще не успевших вырасти деревьев. На другой стене висела искусственная коровья шкура — широкий кожаный прямоугольник в черных и белых пятнах. Под коровьей шкурой черное кожаное канапе необычайных размеров, вне всяких норм и стандартов, — возможно, оно было заказано специально под размер стены: поди знай, когда ты не у себя дома, когда ты в другом мире, где вешают на стену гигантские фотографии человеческого генома и режут на куски девушек, предварительно вспоров им живот… На полу перед канапе валялся номер журнала под названием «Gentlemen’s Quaterly».[4] Справа — великолепно укомплектованный бар. Слева, на низком столике, телефон с автоответчиком. Рядом на консоли из дымчатого стекла телевизор с большим экраном.

Арман встал на колени перед аппаратом. Камиль, которому из-за его роста до сих пор ни разу не представлялась такая возможность, положил руку ему на плечо и, указав на видеомагнитофон, предложил:

— Включи-ка.

Кассета была перемотана. На экране появилась собака, немецкая овчарка, в бейсбольной каскетке; она чистила апельсин, держа его передними лапами, и откусывала дольки. Это походило на одну из дурацких передач с видеошутками, снятыми совершенно по-любительски, с примитивной и грубой раскадровкой. Внизу, в правом углу, был логотип «US-Gag» с крошечной нарисованной камерой, улыбающейся во весь рот.

Камиль сказал:

— Не выключай, кто знает…

А сам занялся автоответчиком. Музыка, которая предшествовала сообщению, выбрана, скорее всего, по принципу сиюминутной моды. Несколько лет назад это был бы «Канон» Пахельбеля.[5] Камилю показалось, что он узнал «Весну» Вивальди.

— «Осень», — пробормотал Луи, сосредоточенно уставившись в пол.

Потом раздалось: «Добрый вечер! (Мужской голос, тон образованного человека, тщательный выговор, возможно, лет сорок, странная дикция.) Мне очень жаль, но в момент вашего звонка я нахожусь в Лондоне. (Он читал текст чуть писклявым гнусавым голосом.) Оставьте ваше сообщение после звукового сигнала (тон высоковатый, манерный — гомосексуалист?), и я вам перезвоню, когда вернусь. До скорой встречи».

— Он использует устройство для искажения звука, — бросил Камиль и прошел в спальню.

Большой зеркальный шкаф занимал всю дальнюю стену. Кровать тоже была в крови и экскрементах. Багровую нижнюю простыню сорвали и скомкали. Пустая бутылка «Короны» валялась в изножье кровати. В изголовье — огромный портативный CD-плеер и отрезанные пальцы, разложенные венчиком. Рядом с плеером — раздавленная, скорее всего каблуком, коробка с компакт-дисками группы «Traveling Wilburys». Над кроватью в японском стиле, очень низкой и, по всей очевидности, очень жесткой, натянута картина на шелке, и изображенные на ней алые гейзеры смотрелись вполне органично на общем фоне. Никакой другой одежды, кроме нескольких пар подтяжек, странным образом связанных вместе. Камиль бросил беглый взгляд в платяной шкаф, который парни из отдела идентификации оставили приоткрытым: ничего, кроме чемодана.

— Кто-нибудь туда уже заглядывал? — спросил он в пустоту.

Ему ответили «нет еще» ничего не выражающим голосом. «Я их явно раздражаю», — подумал Камиль.

Он нагнулся у кровати, пытаясь прочесть надпись на брошенном на пол спичечном коробке: «Le Palio’s», наклонными красными буквами на черном фоне.

— Знаешь, что это?

— Представления не имею.

Камиль позвал Мальваля, но, увидев, как в проеме двери робко нарисовалось искаженное лицо молодого человека, сделал ему знак оставаться снаружи. С этим можно и подождать.

Ванная комната была сплошь белой, за исключением одной стены, оклеенной обоями с узором, похожим на шкуру далматинца. В ванной тоже виднелись следы крови. По крайней мере одна из девушек или зашла, или вышла оттуда в жалком состоянии. Раковиной, кажется, пользовались, чтобы что-то вымыть, возможно руки убийцы.

Поручив Мальвалю отыскать владельца квартиры, Камиль вместе с Луи и Арманом тоже вышли, оставив техников делать замеры и заметки. Луи достал одну из своих тонких сигар, которые в присутствии Камиля не позволял себе курить ни в кабинете, ни в машине, ни в ресторане — короче, практически нигде, кроме как на свежем воздухе.

Стоя плечом к плечу, трое мужчин в молчании разглядывали застроенный квартал. Внезапно избавившись от кошмара, они, безусловно впервые в жизни, находили в окружающем мрачном пейзаже нечто успокоительное и отчасти человеческое.

— Арман, обойди соседей, — наконец проговорил Камиль. — Пришлем тебе Мальваля, когда он вернется. И особо не светитесь… Нам и так дерьма хватит.

Арман кивнул, что понял, но его глаза с вожделением впились в небольшую коробочку сигар Луи. Он как раз стрельнул у него свою первую за день сигару, когда вышел Бержере.

— Это надолго. — И он вернулся в дом.

Бержере начинал свою карьеру в армии. Очень прямолинеен.

— Жан! — окликнул его Камиль.

Бержере обернулся. Симпатичное округлое лицо, вид человека, умеющего твердо держаться выбранных позиций и принимать как данность абсурдность мира.

— Дело первоочередной важности, — сказал Камиль. — Два дня.

— А то как же! — бросил тот и решительно повернулся к ним спиной.

Камиль посмотрел на Луи и развел руками в знак покорности судьбе:

— Иногда это срабатывает…

6

Застройщиком лофта на улице Феликс-Фор была SOGEFI, компания, специализирующаяся на инвестициях в недвижимость.

11.30 утра, набережная Вальми. Великолепное здание на берегу канала, везде ковровое покрытие в мраморных разводах, стекло и вездесущая грудастая секретарша. Удостоверение уголовной полиции, никакого смятения, потом лифт, еще один ковер в разводах (цвета, контраст предыдущим), двустворчатая дверь необъятного кабинета, мордоворот по имени Коттэ, прошу садиться, уверен в себе, вы на моей территории, чем могу быть вам полезен, но у меня, к сожалению, не так много времени.

В сущности, Коттэ походил на карточный домик. Он был из породы людей, которых любой пустяк может вывести из равновесия. Высокий, он казался выше, чем ему причиталось, словно обитал в одолженном скелете. Одежду ему явно подбирала жена, у которой сложилось определенное мнение о благоверном, и не самое лестное. Она представляла его властным руководителем предприятия (светло-серый костюм), решительным (рубашка в тонкую синюю полоску) и всегда спешащим (итальянские узконосые башмаки), но сознавала, что в конечном счете он всего лишь служащий среднего уровня, кичливое ничтожество (кричащий галстук) и довольно пошловат (золотой перстень с печаткой и такие же запонки). Увидев входящего к нему в кабинет Камиля, он самым жалким образом провалил первый беглый экзамен, удивленно приподняв брови, тут же спохватился и сделал вид, что ничего особенного не случилось. Худшее из всех решений, с точки зрения Камиля, который изучил их все.

Коттэ из тех, кто относится к жизни как к делу серьезному. О чем-то он говорил «проще пареной репы», другие дела объявлял «щекотливыми» — и, наконец, были «грязные» дела. При первом же взгляде на лицо Камиля он понял, что теперешние обстоятельства не вписываются ни в одну из придуманных им категорий.

Часто в подобных случаях инициативу брал на себя Луи. Он был терпелив. А иногда бывал настоящим педагогом.

— Нам необходимо знать, кто и на каких условиях проживал в данной квартире. И разумеется, это срочно.

— Разумеется. О какой квартире идет речь?

— Дом номер семнадцать по улице Феликс-Фор, в Курбевуа.

Коттэ побледнел:

— Ох…

Последовала пауза. Коттэ, выпучив глаза как рыба, уставился в свой стол.

— Мсье Коттэ, — вступил Луи самым спокойным и взвешенным своим тоном, — полагаю, будет лучше для вас и для вашего предприятия, если вы нам все объясните очень спокойно и обстоятельно… Не торопитесь.

— Да, конечно, — ответил Коттэ. Потом поднял на них глаза погибающего в кораблекрушении. — Это дело прошло… как бы сказать… не совсем обычным образом, вы понимаете…

— Пока не очень, — отвечал Луи.

— С нами связались в апреле этого года. Один человек…

— Кто именно?

Коттэ глянул на Камиля, потом его взгляд метнулся к окну в поисках поддержки и утешения.

— Эйналь. Его звали Эйналь. Жан. Так мне кажется…

— Вам кажется?

— Точно, Жан Эйналь. Его заинтересовал лофт в Курбевуа. Не буду скрывать, — продолжил Коттэ, вновь обретая прежнюю уверенность, — эту программу было не так-то легко сделать рентабельной… Мы много в нее вложили, а по всему комплексу заброшенной промышленной зоны, где мы обустроили четыре индивидуальных проекта, результаты пока что не слишком убедительны. О, ничего катастрофического тоже нет, но…