Наталья Солнцева - Прыжок ягуара Страница 4

Она пришла туда, куда намеревалась, – к павильону Солнца. Ночь расступилась и пропустила ее к круглому строению с колоннадой и купольной крышей. Солнце находилось внутри, на полу павильона, выложенное в виде мозаики из бесчисленных золотых пластинок. Его лучи расходились в стороны, а сверху шел золотой дождь.

Глория застыла на пороге, не решаясь сделать ни шагу. Сияние ослепило ее. По круглому золотому лику текли реки крови…

Странные картины сменяли одна другую. Сверкали в воздухе обсидиановые ножи, вскрывая грудные клетки… чьи-то руки вынимали еще трепещущие человеческие сердца и бросали в золотую чашу. Это был ненасытный разверстый рот Солнца, его губы, обагренные кровью.

– Прими наши подношения, о Владыка!

Глория в ужасе попятилась, но кто-то толкнул ее в спину, не позволяя уйти. Она хотела отвернуться, но шея окаменела, и чей-то голос приказал ей:

– Смотри, коль пришла!

Страшные каменные города в джунглях уставились на нее глазами мертвых идолов. Из кипящей зелени тут и там выступали раскосые лица жестоких богов и развалины их святилищ.

«Города Солнца, – догадалась Глория. – Все, что от них осталось. Они так и не сумели напоить досыта своего кумира, и тот отдал их на милость завоевателей. Они погибли! Так же бессмысленно, как и их жертвы».

– Они ушли, – возразил ей кто-то невидимый. – Они исчезли, но это не значит, что они никогда не вернутся. Они служили Солнцу, которое может сменить гнев на милость.

По золотым желобам струилась, булькала еще теплая человеческая кровь…

Глорию затошнило. Она схватилась за горло и бросилась прочь. Колонны преграждали ей дорогу, а вслед раздавались пронзительные крики тропических птиц. Она бежала, пока хватало дыхания. Перелезла через невысокий каменный забор и оказалась… среди открытых могил. Мертвецы вылезли из своих трухлявых гробов и с восторженными воплями тянули к ней руки. Их груди были черны и пусты, ведь кто-то вырвал оттуда еще живые сердца…

– А-а-аааа!.. А-а-ааа!..

От собственного крика Глория очнулась, и кошмар сразу же прекратился. Она сидела в кресле у потухшего камина. В окна лилась розовая заря.

– Солнце!.. – простонала она. – Кровь!..

Глава 4

Каретников пытался расстаться с Милой, но все откладывал неминуемый разрыв.

Он отдавал себе отчет, что не сможет жениться на официантке из бара, как бы та ни была хороша. Бросить жену и детей ради смазливой длинноногой девчонки? Он понимал, что не сделает этого. Такой расклад не вписывался в сценарий его жизни.

Неля «цивилизованного» развода не даст. Будет сражаться за каждую вилку и каждое полотенце. Пожалуй, ей удастся отсудить у него половину бизнеса. Она не справится с управлением компанией, наймет пройдоху-директора, который обчистит ее до нитки и пустит по миру. Каретникову приходилось наблюдать подобные ситуации. У Нели есть характер, но нет предпринимательской жилки.

– О чем задумался?

Мила пощекотала ему нос прядью вьющихся волос, и он вспомнил, что она рядом. Разомлевшая от любви, прелестная в своей юности, тонкая, нежная, чувственная. Увы, молодость быстро проходит. Когда-то и Неля была нежна, изящна и привлекательна. Она и сейчас ничего, следит за собой. Если бы не ее изнурительная ревность…

– Так, ни о чем, – солгал он, любуясь изгибом лежащего на боку девичьего тела, едва прикрытого шелковой простыней. – Не хочется уходить от тебя.

– Не уходи, – простодушно улыбнулась она.

– Нельзя.

– Почему? – искренне удивилась девушка.

– Надо работать. Ехать в офис, проверять бумаги, составлять сметы, контролировать объекты. Все это ужасно скучно, дорогая.

– У тебя и так много денег. Зачем тебе больше?

– Денег много не бывает, – вздохнул Каретников. – Знаешь, сколько я заплатил за эту квартиру? Чтобы ты могла тут жить, а я мог навещать тебя, пришлось выложить кругленькую сумму. Я хочу дарить тебе украшения, бриллианты, которых ты не ценишь. Носишь какую-то безвкусную бижутерию. Я просил тебя, сними…

Он потянулся рукой к простенькому грубоватому колье на ее шее с дрожащими жилками, по которым струилась остывающая от страсти кровь.

– Я никогда его не сниму. Это память о моей матери. Знаешь, как называется колье? «Морской бриз».

– Ты любишь море? Поэтому ты устроилась официанткой в «Краб»?

– Нет… просто там была вакансия, и меня взяли.

– Еще бы тебя не взяли! – погладил ее шею любовник. – Ты привлекаешь больше посетителей, чем закуски и выпивка. К тебе пристают посетители бара?

– Конечно. Благодаря мне они заказывают больше еды и вина. Я получаю премию каждый месяц. Хозяин меня ценит.

– Я просил тебя уволиться, – нахмурился Каретников. – Если тебе мало денег, которые я даю, я увеличу твое содержание.

– Я хочу сама зарабатывать себе на жизнь. Мама говорила, что нельзя полагаться на мужчин. Мой отец ушел от нас, когда мне был год. Я его совсем не помню. Он был моряком.

– Вероятно, это его подарок? – спросил Каретников, прикасаясь к ее украшению. – Он привез эти камни из какой-нибудь Гвинеи или Занзибара? Поскольку ты была слишком мала, чтобы носить их, они достались твоей матери.

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Я помню это колье у мамы на шее. Это часть ее образа.

– Она любила дешевые украшения?

– Где ей было взять дорогие? Мы сдавали свою московскую квартиру, а сами жили на даче.

– Твоя мать не работала?

– Она болела с детства. Что-то с нервами. После разрыва с отцом она совсем расклеилась. Хандрила, бледнела, худела, почти перестала есть. Наверное, она жила, пока я не выросла.

– А теперь?

– Мама умерла два года назад.

– Ты не говорила, – опешил Каретников.

– А ты не спрашивал.

– Да… прости. Я до сих пор не удосужился поинтересоваться твоей жизнью. Я эгоист и сухарь.

– Ты обычный мужчина, – усмехнулась она и легла на спину. Ее мягкие локоны рассыпались по подушке. Они пахли шоколадом и корицей.

– Если бы я не знал, где ты работаешь, решил бы, что в кондитерской.

– Я не люблю сладкое.

– А что ты любишь?

– Острое и соленое! – засмеялась она.

Каретников ощутил жар внутри и прикрыл ее грудь простыней.

– Спрячь это, не то я останусь у тебя до утра. Ты разжигаешь меня. Я опять хочу…

Мила закрыла ему рот ладошкой, и он почувствовал губами ее душистое тепло. Никто не мог сравниться с этой девушкой в способности воспламенить его угасающее либидо. Когда он впервые потерпел фиаско в постели с женой, неделю ходил подавленный. Даже тайком вызвал в сауну проститутку, чтобы проверить свою мужскую силу. Потом было противно и неловко перед «жрицей любви». У них все получилось, но Каретников не мог избавиться от чувства брезгливости. Он смолоду избегал предметов общего пользования. Есть с кем-нибудь из одной тарелки, пить из одного стакана, курить по очереди одну сигарету – было для него неприемлемо. Повзрослев, он вообще бросил курить. По сути, он был чистоплотен во всем.

Ему не приходило на ум завести любовницу. Это произошло случайно. Встреча с Милой перевернула его налаженный мир. Ради нее он готов был поступиться принципами. Правда, она ни о чем не просила, не ставила никаких условий. Как-то само собой вышло, что он заехал за ней после работы… они долго катались по ночному городу, а когда устали и проголодались, Каретников снял номер в гостинице на окраине Москвы. Там, при сизом свете ночника, Мила отдалась ему со всем нерастраченным пылом юности. Она скользила змеей по его грузному телу, а через миг казалась бесплотной. Ее пальцы и губы порхали по нему, словно бабочки, и вдруг его потряс мощный внутренний взрыв…

«Что ты со мной сделала?» – спросил он, отдышавшись и придя в себя.

«Ты у меня первый», – прошептала она, лежа на боку и утомленно глядя на него. В полумраке ее кожа казалась синей, как у индийского бога, а маленькие крепкие груди светились, словно две полных луны с черными точками сосков.

«У тебя еще никого не было? – поразился Каретников. – Надо было сказать. Я бы…»

«Что?»

Он смешался и замолчал. Никогда раньше он не испытывал такой упоительной страсти, даже в первые ночи с Нелей.

«Сколько тебе лет?»

«Девятнадцать».

«Совсем девочка…»

И понеслось! Каретников ощутил необыкновенный прилив счастья, в которое уже перестал верить. Мила заполнила ту нишу в его душе, которая оставалась свободной, несмотря на жену и детей. Он сам не осознавал, чего ему не хватало, и внезапно заполучил именно то, что нужно.

Каретников любил свою семью, но Мила внесла в его существование остроту и соль, которые она обожала. Засыпая в супружеской постели, он думал о ней. Просыпаясь, с замиранием сердца предвкушал их встречу, запретные ласки и пряный вкус греха. Оказывается, нарушать правила ох как сладко! Еще слаще заиметь тайну, которая жжет и ранит. Но раны эти хочется растравлять и лелеять. Иная боль возбуждает, – открыл для себя Каретников. Болью было то, что с Милой рано или поздно придется расстаться. Он потеряет ее. Неизбежно. А пока он наслаждался каждым мгновением любви, словно последней каплей, последним глотком воздуха, последней искрой света…