Ольга Володарская - Тайный дневник Лолиты Страница 4

Она, не оборачиваясь, кивнула и направилась к двери, ведущей в кухню. Саврасов, посмотрев ей вслед, заметил, какие красивые у нее ножки. Им бы не по этой забегаловке ходить, а по подиуму, и не в растоптанных кроссовках, а в изящных туфлях на высоченной шпильке.

От этих мыслей Виктора отвлек грохот. Резко обернувшись, он увидел, как распахнулась дверь туалета – она стукнулась о стену, отсюда и грохот – и из нее показался старик. Его шатало из стороны в сторону, точно смертельно пьяного. По лицу катился пот. Глаза были вытаращены, а руки сведены судорогой.

– Алексей Алексеевич, что с вами? – испуганно вскрикнул Козловский. – Вам нехорошо?

Ответа не требовалось. Всем было ясно, что имениннику не просто нехорошо, а очень и очень плохо. Его лицо, еще несколько секунд назад иссиня-бледное, стремительно начало краснеть. Белки выпученных глаз пошли алыми «трещинками» – это лопнули капилляры.

– Убийца, – прохрипел старик, выбросив скрюченную руку вперед, ткнув ею в Виктора. – Отравитель!

И, с трудом выплюнув изо рта это слово, рухнул на пол.

Его «потрескавшиеся» глаза закатились.

Рот распахнулся и застыл.

Кисти рук, похожие на когтистые лапы птицы, задрожали и обмякли.

Прерывистое, громкое, хрипящее дыхание оборвалось.

На миг воцарилась тишина.

После этого раздался звон. Это официантка уронила на пол бутылку с минеральной водой.

Глава 2

Лаврентий Кондрашов

Следственная бригада приехала быстро. Ее вызвала официантка. Девушка оказалась самой собранной и расторопной из всех присутствующих. Мужчины растерялись, а барышня подбежала к упавшему Старикову, потрогала шею, пытаясь нащупать пульс, а когда не вышло, сказала: «Умер!» После этого она проследовала к телефону и сделала два звонка: в полицию и «Скорую помощь», хотя Алексею Алексеевичу она уже ничем не могла помочь.

Лаврентий Кондрашов подошел к стойке бара, обозрел батарею бутылок, ткнул в одну из них, ту, на которой имелась наклейка «Абсолют», и спросил у бармена:

– Настоящая или паленая?

– Настоящая, – ответил тот, однако не очень уверенно.

Кондрашов, естественно, не поверил ему, но все же сказал:

– Плесни пятьдесят капель.

Бармен налил водки в стопку, подвинул Лаврентию. Понюхав, тот покачал головой.

– Нет, это я пить не буду. Давай лучше сока апельсинового.

Парень исполнил просьбу. А водку из стопки перелил обратно в бутылку, ловко отковырнув дозатор.

Со стаканом в руке Лаврентий повернулся лицом к залу, нашел глазами Саврасова и поинтересовался:

– Ты уже вызвал своего адвоката?

– Вызвал. А вы?

– А я решил пока обойтись без него.

– Зря, – вклинился в разговор Седаков. – Если старика на самом деле отравили, мы все станем подозреваемыми.

– Подозреваемый уже есть, – впервые за долгое время заговорил Козловский. С того момента, как старик упал замертво на пол, он не проронил ни звука. – Это Виктор Саврасов. Профессор назвал именно его своим отравителем.

Седаков вопросительно посмотрел на друга.

– Как думаешь, почему именно тебя?

– Без понятия, – пожал мощными плечами Саврасов.

– Я, кажется, знаю почему, – раздался голос Марка Штаймана. Лаврентий знал его. Тот получал свое второе высшее образование в то же время, что Кондрашов свое. – Я заглянул в туалет, – продолжал он. – Там по всему полу таблетки рассыпаны. Предполагаю, именно ими он и отравился. А если вспомнить, кто дал ему пузырек с лекарством…

– Я нашел его под столом!

– Этого никто не видел. В том числе профессор. Вы могли его и из кармана достать.

– Но это были таблетки Алексея Алексеевича.

– Это был пузырек из-под таблеток, которые принимал Стариков. Его же, как я полагаю, лежат в плаще, который висит сейчас в гардеробе…

Штайман как в воду глядел. Когда приехавшие по вызову полицейские осмотрели карманы плаща покойного, они обнаружили там пузырек с таблетками. Что еще, кроме этого, раскопали, Лаврентий не узнал, поскольку был уведен в подсобку для допроса. Причем до того, как он в сопровождении одного из оперов зашел в помещение, оттуда выкатили коляску со спящим малышом. Очевидно, кому-то из работников не с кем было его оставить дома.

Лаврентия усадили за плохо отмытый от пищевых отходов стол и оставили одного минут на двадцать. Кондрашов все это время пытался услышать, что творится за дверью, но до него долетали только обрывки фраз. Одно он понял: Саврасова уже допросили. Конечно же, в присутствии адвоката, умудрившегося приехать не позже полиции. После того как Виктор был отпущен, опер, имевший с ним беседу, переключился на Кондрашова.

Майору было чуть за тридцать. Высокий, спортивный, с волевым лицом, он напоминал не реального, а скорее киношного борца с преступностью. Лаврентию опер не понравился с первого взгляда. Слишком самоуверен для человека, зарабатывающего тысячу долларов в месяц. Кто он, и кто Кондрашов! Надо же понимать… И вести себя соответственно. Ниц, конечно, не падать, но смотреть чуть снизу. Лаврентий к такому отношению привык. И ему это нравилось.

– Как, говорите, вас зовут? – переспросил он через несколько минут после того, как мент («полицай» или «коп» еще не прижилось и вряд ли приживется) представился.

– Майор Назаров. Алексей Петрович.

– Так вот, Алексей Петрович, еще раз повторяю, лично я именинника не травил и не имею понятия, кто это сделал. Все присутствующие на так называемом банкете, все до единого – уважаемые, успешные люди, зачем им вляпываться в криминал? – Лаврентий говорил и сам на себя не мог нарадоваться. Как складно у него получалось! Обычно его речь состояла из простых предложений без причастных оборотов.

– То есть в невиновности Саврасова вы тоже уверены?

– На сто процентов.

– Но ведь кто-то убил Старикова?

Лаврентий пожал плечами.

– Что, если это нелепая случайность?

– То есть?

– В пузырьке была отрава, не предназначавшаяся человеку.

– А кому?

– Может, это вообще таблетки для унитаза?

Назаров посмотрел на Лаврентия с осуждением. Типа, взрослый человек, а несете всякий вздор. Кондрашов мысленно усмехнулся. Ему нравилось выводить самонадеянного опера из себя. Пусть и по мелочи.

– Как вы относились к покойному? – возобновил допрос майор.

– Ровно.

– То есть неприязни не испытывали?

– Нет, конечно. Иначе я не пришел бы на его юбилей.

– Либо пришли, чтобы убить его…

– Смешно… – хмыкнул Лаврентий.

– Разве? А мне кажется, грустно. Вашего преподавателя убили. Вам его жаль?

Кондрашов посерьезнел. Он хотел поскорее закончить, чтобы поехать домой, выпить хорошей водочки и нормально поесть, поэтому сменил тон и стал давать четкие ответы на заданные вопросы:

– Очень жаль. Старик помог мне получить диплом, я ему очень благодарен.

– А остальные говорят, что покойный был крайне строг и придирчив.

– Не со мной.

– Чем было вызвано его расположение?

– А вы как думаете, майор?

– У меня есть одно предположение, но… – Назаров развел руками. – Все уверяют, что Стариков был неподкупным преподавателем.

– Серьезно? А может, просто мало предлагали? Каждый человек имеет цену. Стариков в том числе.

– И сколько же он стоил, если не секрет?

– Точной суммы не назову, но дорого.

– И зачем вам это было нужно? Платить, чтобы получить диплом? Я понимаю, некоторых на работу без корочек не принимают. Но это точно не ваш случай.

– Честно? Учиться пошел, чтобы проверить себя. Смогу что-то понять или нет. Мне науки никогда не давались. Я ведь даже курсов не заканчивал, до всего сам доходил. Есть у меня диплом экономиста. Но я купил его еще в девяностых. Чтоб меня умники, типа тех, кто на банкете присутствовал, всерьез воспринимали. Но в глубине души я себя неучем чувствовал. Вот и решил понять, так ли я безнадежен…

– И какой вывод сделали?

– Понял, что все и так знаю. В теории ноль полный, но на практике всех преподов порву. И заскучал. Стало неинтересно учиться. Но надо же закончить, раз начал. Диплом получить. Вот к Старикову и обратился.

– Вы хорошо его знали?

– Совсем не знал.

– То есть никаких контактов вне академии с ним не было?

– Раза три встречались в ресторанах. Я приглашал старика на обед, мы решали вопросы, связанные с моей учебой. На личные темы не говорили.

Он отвечал так уверенно, что Назаров ему поверил. После этого разговор пошел легче. Майор попросил описать эпизоды обнаружения Саврасовым пузырька и появления умирающего Старикова в зале. Кондрашов старательно воспроизвел и тот, и другой. И после пары наводящих вопросов был отпущен.

Глава 3

Лаврентий-Сеня