Марина Белова - Если у вас нету тети... Страница 4

— Мам! А ты что, действительно думаешь, что наша Степа убила Настю? — оборвала меня на полуслове Аня.

«И правда! Что я несу? Неужели я могла поверить в то, что Степа кого-то убила?» — я стыдливо замолчала, чувствуя, как мое лицо покрывается пунцовыми пятнами.

Алина сидела и откровенно наслаждалась моим конфузом. Вдоволь налюбовавшись моим лицом, она наконец открыла рот:

— Я только хотела сказать: чтобы помочь Степе, нужно самим во всем разобраться и лишь затем делать выводы.

— Ты хочешь сказать…

— Да, танцевать лучше от печки. Раз уж мы здесь, грешно упустить такой шанс. Нам надо поговорить с отдыхающими и обслуживающим персоналом.

— Да, Алина, ты права, — согласилась я. — Кроме нас с тобой, Степу никто не защитит. Только есть одна загвоздка.

— Какая?

— Дети.

— Мы? — Аня и Саня скорчили возмущенные рожицы. — Мы вам мешать не будем.

— Но вам какое-то время придется оставаться одним.

— Ну так и что? Не маленькие. Еду нам готовить не надо — три раза в день кормят в столовой. Захотим мороженого — магазин за забором. Какие проблемы? Мы даже можем пообещать, что к реке не будем подходить ближе пяти метров.

Дети, как два ангелочка, сложили ладошки и грустными глазами спаниелей посмотрели на нас с Алиной.

— Ладно, сегодня еще остаемся здесь. Можете мчаться на площадку, — разрешила я.

Через пять секунд ни Ани, ни Сани в номере не было. Мы остались с Алиной одни. В комнате после вчерашнего милицейского осмотра все оставалось верх дном. Единственно, что сделали дети, — убрали свои и Степины вещи с кроватей и кулем, без разбора запихнули в шкаф.

— Интересно, что искала здесь милиция?

— Может быть, орудие убийства?

— Дети говорят, что Степы в тот вечер в номере не было.

— Они спали и ничего не видели.

— Верно. Они не свидетели. Пойдем, попробуем разыскать женщину, которая тебе вчера звонила.

— Это Зинаида Михайловна Мишина. Только у меня, Алина, встречное предложение. Поехать в район и постараться увидеться со Степой.

— Что ж, поехали, — Алина бодро вскочила на ноги и поторопилась к выходу.

Глава 3

Районное отделение милиции располагалось в одноэтажном здании, выкрашенном в оптимистичный небесно-голубой цвет. Всего один этаж. Если судить по окнам, комнат не больше двадцати. Для поселкового отделения милиции помещений предостаточно. На окнах решетки.

«Правильно, в таком месте они и должны быть», — подумала я, стараясь не вспоминать о том, что именно наша Степа находится за этими решетками.

Над входом в здание была прибита огромная вывеска. Красные буквы на белом фоне — «Милиция».

— Сюда? — спросила Алина и остановила автомобиль перед самым входом.

— Сюда. Куда ж еще?

Мы зашли в отделение. Тишина и покой. За стеклом дежурный. Мужчина в возрасте, лысоват и толстоват, типичный блюститель закона в сельской местности, где самое страшное преступление — незаконная продажа самогона. Голова подперта рукой, веки прикрыты: то ли дремлет, то ли читает. Нам с порога не разглядеть. На звук хлопнувшей двери реакции никакой. Скорее всего — спит.

Приблизившись к окошку, мы дипломатично откашлялись. Дежурный встрепенулся и поднял на нас заспанные глаза.

— Кто такие? — в лоб спросил сержант. К этому времени мы успели посчитать лычки на погонах.

— Видите ли, — начала Алина.

Из нас двоих она более общительная, и разговор, как правило, ведет она. К тому же беседовать с милицейскими чинами ее любимое занятие. В недалеком прошлом она была юристом. Законы не скажу, что чтит, но знает, а значит, может пощеголять перед осведомленными людьми цитатами из уголовного кодекса. Тут уж, как говорится, ей и карты в руки.

— Видите ли, мы бы хотели узнать, кто ведет дело Клюквиной Степаниды Степановны.

— Зачем это вам? — удивился сержант, с неприкрытым любопытством рассматривая нас через стекло — что за заезжие штучки пожаловали к ним в отделение?

— Как зачем? Возможно, у нас есть что сказать по этом делу. Зовите старшего офицера, — надменно приказала Алина. — Мы вообще-то из города приехали, нам некогда разводить беспредметные разговоры.

Я лишь поддакнула, сделав умное выражение лица:

— Да.

— Минуточку. — Сержант схватил трубку и толстым пальцем, который едва помещался в отверстии, начал крутить диск допотопного аппарата. — Семен Иванович, тут вас спрашивают. — Он скосил на нас глаза и отрапортовал в трубку: — Две дамы, из города. Говорят, что им есть что сказать по делу Клюквиной Степаниды. Проводить?

Мы закивали, мол, ведите, в коридоре мы разговаривать не намерены. Сержант поднял толстый зад, но, вместо того чтобы выйти в коридор и проводить нас к старшему офицеру, как того требовала Алина, он с трудом просунул круглую и гладкую, как резиновый мяч, голову в окошко, затем взглядом показал в конец коридора.

— Идите туда, вторая дверь слева. Вас ждут, — сказал сержант и попытался проделать обратную операцию, то есть вытянуть голову из окошка.

С первой попытки маневр не удался — уши уперлись в кромку стекла. Помочь он себе никак не мог, потому что руки находились по одну сторону стекла, а уши — по другую. От досады сержант ойкнул и повторил попытку, теперь уже с усилием. Не получилось и на этот раз. Уши растопырились и плотно прилипли к стеклу. Более того, от натуги у него налилась кровью шея и щеки. Теперь уже они мешали повернуть голову в сторону, чтобы найти удобное положение.

Мы с интересом наблюдали, как взрослый человек исключительно из-за своей лени попал в ловушку. Не поленился бы, вышел в коридор, проводил бы нас по-человечески в кабинет начальника, ничего бы этого не случилось.

— Ну, мы пошли, — Алина улыбнулась сержанту обворожительной улыбкой и сделала вид, будто совсем не понимает, по какой причине он пыхтит и рвет с корнем уши.

— Женщины, подождите, миленькие, — взмолился сержант. — Помогите.

— Как? — в один голос спросили мы, округлив глаза.

Застрявший запыхтел громче. Он дернулся назад и взвыл от боли.

— Помогите мне всунуться обратно, — взмолился ленивый служитель правопорядка. — Вы мне уши направьте, куда надо, а там уж я сам.

Пришлось помогать. Я прижала милицейские уши к черепу и пропихнула их внутрь окошка, использовав в качестве подручного средства пилочку для ногтей. Алина с нескрываемым наслаждением кулаком направила голову сержанта вслед за ушами.

— Ой, спасибочки, — благодарил нас пострадавший, усиленно растирая ладонями уши и лоб, на котором остался легкий след от Алининого удара.

— Больше так не делайте, — посоветовала я. — Так куда нам идти?

Сержант по привычке дернулся к окошку, но в последний момент остановился — урок не прошел даром. Он выполз в коридор и, взмахнув рукой, повторил:

— Вторая дверь с левой стороны. Бузько Семен Иванович.

Старшим офицером оказался лейтенант, который по возрасту вполне мог носить погоны майора. Ему уже перевалило за сорок, но, видно, областное начальство не особенно было щедрым на милицейские звездочки для работников отдаленных участков.

Это был худощавый мужчина с редкой волосяной порослью на голове и смуглым обветренным лицом. Он смотрел устало и грустно.

— Семен Иванович? — смело спросила Алина и улыбнулась так широко, будто зашла не в кабинет начальника забытого районного отделения милиции, а в кабинет стоматолога, и, чтобы не терять зря времени, с порога показала свой прикус.

Не дожидаясь приглашения, она прошла в кабинет и села на один из стульев, стоящих вдоль стены. С грацией светской львицы она положила дамскую сумочку на соседнее сиденье, закинула ногу за ногу и игриво поболтала босоножкой, которая не имела задника и поэтому легко совершала колебательные движения вокруг пальца. Вправо — влево, вправо — влево.

Семен Иванович завороженно смотрел на Алинину ногу, и это, наверное, продолжалось бы неимоверно долго, если бы мне не надоело стоять в дверях. Откашлявшись, я обратила на себя внимание. Бузько перевел затуманенный взгляд с носка Алининой босоножки на меня и раздраженно спросил:

— Женщина, а вам что здесь нужно?

— Нам, нам здесь нужно, — не прекращая улыбаться, поправила лейтенанта Алина.

Он опять повернул голову в ее сторону. Раздраженное выражение лица тут же сменилось миной самой откровенной любезности.

— Чем могу служить? Вы издалека? Чай, кофе?

Я оглянулась по сторонам. Ни чайника, ни кофеварки не было и в помине. Кабинет поражал своей убогостью. Из мебели — письменный стол, четыре стула вдоль стены и один стул посреди комнаты, да еще сейф в углу, железный, возможно, довоенный. Естественно, никакой секретарши у Семена Ивановича не было, и сболтнул он скорей всего сгоряча или в надежде, что мы откажемся.