Александр Щелоков - Крысы в городе Страница 4

Жук боялся: а вдруг кто-то снова решит, что для усиления борьбы с терроризмом надо ударить по прокурору?

С утра, раздраженный и уже готовый к тому, что придется все бросить к чертовой матери, он вызвал пред очи свои следователя по особо важным делам Ивана Васильевича Рыжова. Тот явился в кабинет шефа спокойный, твердо уверенный в том, что визит этот не сулит ни наград, ни премий.

— Читай!

Увидев Рыжова, даже не здороваясь, Жук со злостью швырнул на стол лист лощеной бумаги. Она скользнула по полированной поверхности и, раскачиваясь в воздухе, упала на пол. Рыжов кряхтя нагнулся, поднял лист. Вынул из кармана очеш-ницу, достал очки, приладил их на кончик носа.

«Заявление Ассоциации придонских банков.

Придонское банковское сообщество потрясено сообщением о зверском убийстве нашего коллеги. В очередной раз выступая с резким протестом против произвола бандитов, Ассоциация придонских банков с сожалением констатирует: несмотря на широкий общественный резонанс, многочисленные обращения предпринимательских объединений в адрес президента Российской Федерации и высших государственных инстанций, развязанный преступным миром террор…»

Рыжов поднял глаза на шефа, глядя поверх очков.

— Ну и что?

Ко всякого рода демагогии Рыжов привык давно. Стало обычным делом читать и слышать всякие обращения, заявления, протесты, угрозы правительства, направленные против разгула преступности, и требования с ним покончить. Сперва это его нервировало, задевало, портило настроение, мешало работать. Однако, сидя по горло в дерьме, постепенно привыкаешь и перестаешь обращать внимание на запахи.

— Ты читай, читай! — Жук вспыхнул и с неожиданной резкостью прикрикнул: — Читай до конца!

Рыжов опустил глаза.

«Неспадающая волна безнаказанных покушений, убийств и запугивания банкиров свидетельствует не только о бессилии правоохранительных органов, но также и о недооценке пагубного влияния этого процесса на развитие социально-экономических процессов в стране в целом. В общественном сознании еще не изжито негативное отношение, предвзятость и подозрительность к банкирам, предпринимателям, представителям делового мира; наблюдается недооценка их важной роли, неуважение их прав и законных интересов. В обществе не сформирована убежденность в том, что именно цивилизованная рыночная экономика, главным действующим лицом которой является инициативный предприниматель, способна вывести экономику из кризиса».

На этот раз, прежде чем посмотреть на Жука, Рыжов снял очки.

— Кто-то из бывшего обкома партии писал? «Не изжито негативное отношение». «Не сформирована убежденность». А кто все это должен формировать? Разве не инициативные предприниматели, прихватившие чужие деньги и быстренько смывшиеся, сформировали негативное отношение ко всему, что связано с банками? Что ж это они о себе помалкивают?

— Ты меня выведешь из себя, Иван! — срываясь на крик, взорвался Жук.

— Не вижу причин молчать. И гнать волну не собираюсь. Одной писулей больше, одной меньше, что в мире изменится?

— Ты на работе или мы рассуждаем за рюмкой? Многое может измениться. Нас с тобой попрут, этого мало?! Я с к а з а л: читай до конца!

— Читаю. «Именно поэтому Ассоциация придонских банков вновь обращается к нашим соотечественникам с просьбой оценить проблему преступности и четко сформулировать важный социальный приоритет: проблема безопасности в банковско-финансовой сфере есть проблема общенациональная». Ни хрена себе закидончики! Власть изводит народ под корень. Чечня. Беженцы в каждой подворотне. Бандиты делят города на районы. А тут, оказывается, приоритет: безопасность банков. А частные квартиры что, не надо охранять? Я говорю: не надо гнать волну. Банкиры апеллируют к соотечественникам. Пусть те и решают, что делать. При чем здесь мы?

— А при том, что эту бумагу запулили нам из Москвы. Из аппарата президента. Там считают, что именно мы и есть соотечественники. Ты можешь думать что хочешь, но писулька на контроле. Придет срок, и с нас спросят: что сделано? Тогда будь уверен, президент не пощадит наших голов. Свою он подставил, когда сказал, что лично будет руководить борьбой с преступностью. Значит, станет рубить наши головы. До бандитских ему не дотянуться. Ты читай последний абзац. Читай.

— «Ассоциация требует от Государственной Думы, правительства и президента Российской Федерации создать банкам необходимые правовые условия и обеспечить им правовую защиту в интересах развития национальной экономики».

— Все понял, Рыжов?

— Не понял.

— Чего не понял? — Жук уже не выходил из себя: он устал терпеть подчиненного, который не бросался сломя голову выполнять задание, а докапывался до чего-то ему неудобного.

— Ничего ровным счетом. Первым делом то, как Рыжов обеспечит банкам правовую защищенность и будет способствовать развитию национальной экономики. Ну, найдем убийцу. И что? Завтра появится другой…

Жук устало и безразлично всплеснул руками.

— Ты все паясничаешь? Все тебе смешно? Ну, написали дураки, разве это что-то меняет? Погоди, еще вспомнишь этот разговор. Губернатору звонили из Генеральной прокуратуры. Они разрешили Ассоциации банков проводить собственное расследование, параллельное с нашим. Вот тебе и поручается этим делом заняться. Устанавливай контакты с банкирами. И действуй. Считай, и твоя и моя головы уже на плахе.

— Сколько у меня будет людей?

— Один. Ты сам. Разве мало?

Рыжов остолбенел. То, что предлагал ему Жук, при любом раскладе не обещало успеха. Заказные убийства, как правило, не раскрываются. Значит, его, Рыжова, бросали на заклание, назначив жертвой, которая позволит прокуратуре откупиться от гнева богов. Обычно эта роль отводилась самым худосочным быкам хозяйства. Теперь к их разряду отнесли и Рыжова. Что ж, в каждой игре свои правила.

Еле заметные колебания почвы под ногами Рыжов начал ощущать около полугода назад, сразу же после прихода в прокуратуру Жука. Человеку, искушенному в аппаратных играх, нетрудно уловить признаки неблагополучия в окружающей его обстановке. Отчужденными, холодными становятся интонации голоса непосредственного начальника. Едва уловимо меняется отношение секретарши шефа. Всегда милая, позволявшая мимоходом коснуться ее рукой, она вдруг стала поджимать губы при появлении Рыжова в приемной, напускала на себя суровость и неприступность.

Что— то затевалось в узком кругу вершителей судеб данного учреждения, что-то готовилось, но здесь все умели делать без промашек, и решение, зревшее в голове шефа, редко становилось известным до последнего момента. Гадать, что именно готовилось, когда прорвется нарыв, не имело смысла. Делиться с кем-либо догадками и подозрениями было опасно. С появлением Жука в прокуратуре стали процветать шептуны и наушники. Коллектив, некогда добивавшийся успехов потому, что в нем работали люди самостоятельные, не любившие подсказок, умевшие брать на себя ответственность и не боявшиеся окриков сверху, все больше затягивался тиной угодничества и приспособленчества. Наиболее смелые, хорошо понимавшие суть происходивших перемен сотрудники уже ушли сами. Стойких и самостоятельных начальство выживало медленно и сурово.

Бросить все к чертовой матери и отказаться от дела прямо сейчас, после того, как получил приказ, Рыжов позволить себе не смел. Это выглядело бы трусостью. За свою репутацию и честь надо сражаться.

— Что я должен делать? — спросил Рыжов.

— Поезжайте в «Коммерческий банк» к Тарасову. Он председатель Ассоциации банков. Идея независимого расследования принадлежит ему. С ним и решайте, что делать. Я ничего диктовать не могу.

Два часа Рыжов ожидал, когда его примет президент банка Сергей Леонидович Тарасов, один из самых влиятельных финансистов Придонска. В приемной навалом лежали зарубежные иллюстрированные журналы, и Рыжов занялся разглядыванием иностранных красоток — одетых, полуодетых и совсем раздетых.

Тарасов принял следователя, сидя за огромным дорогим столом. Встать при входе посетителя он не соизволил. Перед каждым не навстаешься, не так ли?

— Слушаю вас, господин Рыжов.

Тарасов холодно поблескивал очками в дорогой золотой оправе. Холеные руки лежали на столе в бесстрастном спокойствии. На левом запястье блестели часы. Такие Рыжов мог купить, только истратив по крайней мере трехмесячный оклад. Было время, когда он не понимал, для чего человеку нужны часы стоимостью в несколько миллионов рублей. Не понимал, потому что сработанные на московских часовых заводах «Полет» и «Слава» показывали время надежно и точно.

Жизнь многому научила Рыжова, и он теперь прекрасно знал, что дорогие вещи предназначены для того, чтобы разделять людей, создавать дистанцию между теми, кто стоит н ад, и теми, кто находится под, столь же определенно, как то в недалеком прошлом делала номенклатурная шкала партийных и государственных должностей. Тех людей Рыжов знал хорошо. Номенклатурных работников в минувшие годы партийное руководство любило «бросать» на милицию и в сельское хозяйство. Считалось, что любой партийный босс — от райкомовского работника до функционера ЦК — был способен лично руководить выращиванием скота и хлеба, а также определять, как лучше всего вылавливать бандитов и преступников.