Олег Шмелев - Скатерть на траве Страница 4

– Да некому там заявлять.

– Почему же так? А жена?

– Она еще в семьдесят девятом умерла.

– И больше никого нет?

– У него только дочка, мне ровесница. А он у меня по две ночи ночевал. Чего ей за шнур хвататься?

Синельников понял, что на языке Манюни это означало хвататься за телефон. Положительно, она в своей откровенности не знала предела. Полистав блокнот и убедившись, что среди его страниц, густо заполненных адресами и телефонами, нет ни одной вырванной, Синельников сказал:

– Это не допрос, – но все же… – Он помолчал, подыскивая подходящую формулировку. – В общем, я кое о чем вас спрошу, и мы кое-что запротоколируем.

Он положил перед собой несколько синеватых разлинованных листов, взял ручку и заговорил казенным языком:

– Товарищ Коротков, почему деньги, лежавшие в кармане пиджака, принадлежавшего Перфильеву, вы отдали Луньковой?

Твердым голосом тот ответил:

– Ничего я ей не отдавал. Она сама и пиджак взяла, он на заднем сиденье валялся, сама и деньги взяла.

– Что ты врешь! – приподнявшись со стула, крикнула Манюня.

– Спокойно, – остановил ее Синельников. – Хорошо, Коротков. В таком случае зачем вы взяли блокнот Перфильева?

Он ответил, как бы злясь на самого себя:

– Не знаю. Просто так, сунул в карман, и все. Механически.

Тут позвонили из справочного бюро. Синельников записал: Перфильев Александр Антонович, 1931 года, родился в Смоленской области, проживает на улице Белинского, дом 6, квартира 28, телефон 3-49-49.

– Между прочим, вам сколько лет? – обратился он, отложив ручку, к Короткову.

– Двадцать девять.

– Давно дружите с Перфильевым?

Немного подумав, Слава ответил:

– Года два. Может, чуть больше.

– Перфильеву пятьдесят один. Что вас связывало?

Слава усмехнулся.

– Мало ли. – И, кивнув на Манюню, добавил: – Хотя бы вот она.

Синельников посмотрел на часы – было без пятнадцати одиннадцать. Он быстро вписал в лист протокола свои вопросы и полученные от Коротков а ответы и попросил Короткова прочесть и расписаться в том, что все записано правильно. Тот охотно это сделал.

– А сейчас вот что, – сказал Синельников. – Вы, Лунькова, где живете?

– Да тут рядом, на Ямковской.

– А вы? – обернулся он к Короткову.

– В гостинице «Юность».

– Кстати, я у вас документы не спрашивал. Паспорт можете показать?

– У администратора он, в «Юности».

– Тогда сделаем так. Сегодня уже поздно, спать пора. Попрошу вас обоих быть у меня утром в девять. Пропуск я закажу. А сейчас подъедем к гостинице, я там живу рядышком. Если не возражаете, конечно…

Слава не возражал. Они вышли из управления. Светлый «Жигуленок» Славы стоял на улице против проходной. Манюня попрощалась и быстро зашагала по пустынному тротуару, четко стуча своими высокими тонкими каблуками. По пути к гостинице Синельников договорился с Коротковым, что тот попросит у администратора свой паспорт на минутку, – мол, придрался инспектор ГАИ, – а он, Синельников, подождет его в машине. Не надо чтобы у администратора возникали по отношению к жильцу гостиницы всякие посторонние мысли.

Так и сделали.

Паспорт Короткова Владислава Николаевича, прописанный в Москве, оказался, насколько мог судить Синельников, без всяких подделок. Но он крепко держал в уме слова и тон Манюни Луньковой, когда она на вопрос о фамилии Короткова прибавила: «если не врет», и вскользь упомянутую шуточку Короткова насчет того, что Манюня «купнула» Перфильева. Он записал себе в книжку номер паспорта, когда и каким отделением милиции выдан и домашний адрес. А уходя, запомнил московский номер белого «Жигуленка».

Расставшись с Коротковым, он на автобусе проехал две остановки до управления и отправил по телетайпу запрос в Москву, в дежурную часть на Петровку, 38: проживает ли по данному адресу Коротков Владислав Николаевич и соответствуют ли истине сообщаемые сведения о паспорте, а также кому принадлежит автомобиль марки ВАЗ-2106 белого цвета, с номерным знаком таким-то и где он зарегистрирован. Просьба дать ответ к девяти часам утра.

Потом через дежурного связался по рации с экипажем патрульной машины, которая занимала квадрат, где располагается гостиница «Юность», и попросил присмотреть за белым «Жигуленком» с московским номером…

Глава 3. Тяжкий день

Рано утром водолазы – их было двое – нашли труп мужчины метрах в полуторастах от впадения реки Маленькой в Большую. Он зацепился плавками за сучок затопленной коряги, запутался в ее мощном корневище, и потому его не унесло течением в Большую. Иначе водолазы так легко утопленника не обнаружили бы. Окончив свое невеселое дело, водолазы отбуксировали труп на катер, ожидавший их в устье Маленькой.

Как раз в это время Синельников приехал в управление и, не заходя к себе, поднялся в дежурную часть. Его ждали два сообщения. По телетайпу из Москвы пришла телеграмма: Коротков Владислав Николаевич 1953 года рождения действительно проживает по указанному адресу, сведения о паспорте верны, машина марки ВАЗ-2106 с указанным номерным знаком принадлежит ему и зарегистрирована в ГАИ Фрунзенского района. Все было правильно, Коротков не врал. Работает фотографом в системе бытового обслуживания в фотоартели.

Дежурный же дал Синельникову листок с записью сообщения, переданного ночью по рации экипажем патрульной машины. В нем было всего несколько строк: «В 0.30 белые „Жигули“ направились на улицу Белинского, остановились у дома № 6. Водитель вошел в дом и находился там пятнадцать минут. Затем вернулся к гостинице „Юность“».

Улица Белинского, 6 – это был адрес Александра Антоновича Перфильева. Маня Лунькова сказала, что у него есть дочь, ее ровесница… Понятно, что Коротков ездил ночью к ней. Но зачем? Тоже понятно – чтобы сказать о несчастье с отцом. Но почему не позвонил, а поехал? Такие безрадостные, горькие вещи людям всегда легче сообщать именно по телефону. Во всяком случае, телефонным разговором легче подготовить человека к страшной для него вести…

Рассуждая так, Синельников медленно шел путаным коридором управления, спускался с этажа на этаж боковыми лестницами, где не было лифтов. А когда добрался до своего кабинета, у него созрело решение немедленно проверить одну неясно мелькнувшую неприятную догадку. Но для этого ему необходимо точно знать, что Перфильев утонул. Едва вошел в кабинет, зазвонил телефон.

– Алексей, для тебя есть новости, – услышал он голос дежурного. – В Маленькой обнаружили утопленника, мужчина лет под шестьдесят.

– В чем одет, тебе сказали?

– Все записано. На трупе только плавки. Черные в голубую полоску.

– Спасибо.

Положив трубку, Синельников достал из сейфа папку, вынул листок с адресом и телефоном Перфильева и набрал номер 3-49-49: теперь он мог проверить неприятную догадку. Ему ответил не очень приветливый, но чисто и нежно звучавший девичий голос.

– Это квартира Перфильева? – спросил Синельников.

– Да. Кто говорит?

– Инспектор угрозыска Синельников. Вы дочь Перфильева?

– Да, – с ноткой удивления подтвердила она.

– Простите, не знаю имени…

– Елена. А что случилось?

В глубине души Синельников желал, чтобы его догадка оказалась пустым вымыслом, но, увы, она, кажется, начинала подтверждаться.

– У вас дома все в порядке?

– В каком смысле? – уже с настороженностью уточнила она.

– Ну, например, с отцом.

– Он сегодня не ночевал, но тут ничего особенного. Бывало и раньше.

Так, значит, Мария Лунькова правильно разобралась в ситуации, когда говорила, что дочь может и не беспокоиться по поводу долгого отсутствия отца.

– Вы чем занимаетесь, Елена Александровна?

– Вообще? Или в данную минуту?

– Вообще, конечно.

– Но что с отцом? – сердито спросила она. – Вы делаете какие-то странные намеки…

– Вам лучше приехать ко мне в управление. Если вы должны быть на работе, это неважно, я дам вам справку.

– Я студентка, окончила четвертый курс технологического, – раздраженной скороговоркой объяснила она. – Наш стройотряд в следующий четверг едет на БАМ.

– Нужно поговорить. Жду вас в управлении внутренних дел. Знаете, где мы находимся?

– Разумеется. Это совсем недалеко от нас.

– Моя комната двести восемнадцать, на втором этаже. Я скажу, чтобы вас пропустили. Только не забудьте взять паспорт.

– Когда я должна быть?

– Чем скорее, тем лучше. Приезжайте прямо сейчас.

– Хорошо…

Было над чем подумать после этого разговора. Одно из двух: или Коротков не сказал Елене Перфильевой о гибели отца, или сказал. Если не сказал, то для его ночной поездки имелись какие-то иные важные причины. И вообще при этом варианте возникали, как выражался Синельников, вопросы с длинными шлейфами. Что же за тип этот красавчик Слава, если может, зная о несчастье с отцом, приехать на пятнадцатиминутное экстренное свидание с его дочерью и ни словом не обмолвиться о случившемся? Если же он все-таки сказал, тогда только что происшедший разговор с Еленой Перфильевой не укладывался у Синельникова в голове. Как может дочь, осведомленная о трагедии с отцом, столь хладнокровно разыгрывать неведение? Синельникову этот вариант представлялся чудовищным. Он отказывался от мысли, что девушка в двадцать один год способна на столь кощунственный цинизм. Но профессионально он не имел права не допускать такого варианта…