Анна Данилова - Одинокие ночи вдвоем Страница 4

– Но ты же можешь сказать, что я твоя подруга…

– И то правда… Господи, что я такое говорю? Совсем разум потеряла. Это от волнения. Мне что-то так страшно, Оля…

– Тогда оставайся дома.

– Вот, – Дина протянула дочери листок с записанным на нем номером машины Ефима. – Если я исчезну – будешь искать меня с помощью этого номера.

– Но ты когда приедешь в эту Чернозубовку, ты же позвонишь мне? Расскажешь, что и как?

– Да, обязательно.

Она еще раз обняла Олю, собрала кое-какие вещи в большую сумку и с тяжелым сердцем вышла из дома.

Глава 3

Адам – это мой приятель, бармен. Только Лиза знает, что я влюблена в него, и уже давно, и что каждый свободный вечер меня можно найти в ресторане «Ностальжи». Это небольшой, но дорогой ресторан, где собирается обычно одна и та же публика, где можно не только провести время, но и хорошо поесть. Адам всегда, когда видит меня, расплывается в улыбке, и я так до сих пор и не поняла, действительно ли он так рад меня видеть или же улыбка у него дежурная, относящаяся ко всем посетителям ресторана. Конечно, мне кажется, что он улыбается только мне и охотно болтает о том о сем лишь со мной. Он красив, строен, ловок, проворен, умен, талантлив… Если сложить восемь Адамов, то получится одна Глафира Кифер.

Конечно, мой интерес к Адаму не случаен. И он сам дал мне повод надеяться на ответные чувства. Это случилось однажды в дождливый вечер, когда Адам сменился, его место за барной стойкой занял желтоглазый флегматик Данила. Адам подсел ко мне, угостил коньяком, а потом напросился ко мне на ужин. Сказал, что ему до жути надоела ресторанная еда и что он от Лизы знает о моих кулинарных способностях. Пришлось его огорчить, сказав, что в холодильнике у меня шаром покати, что я вот уже несколько дней работаю как лошадь и почти не бываю дома. И тогда Адам признался мне, что дело вовсе и не в еде, что я ему давно нравлюсь и что он хотел бы пообщаться со мной в спокойной домашней обстановке. Словом, напросился на чай, а заодно на кофе, компот, варенье, печенье… Я накормила его всем тем, что у меня было…

…Очнулась я на кровати и была страшно удивлена, обнаружив, что то, о чем я даже не могла мечтать, свершилось по желанию… Адама! За окном продолжал идти дождь, на столике горела лампа, и нам с Адамом было так хорошо вдвоем, что мы весь оставшийся вечер провели за разговорами, лежали обнявшись… Он был необычайно нежен со мной, говорил о том, что я ему всегда нравилась и он ужасно рад, что решился напроситься ко мне на чай.

Он ушел под утро, и я даже боялась спросить себя, можно ли мне в подобной ситуации рассчитывать на продолжение отношений. Слишком уж неожиданно все случилось, слишком волшебно и нереально я восприняла наше первое настоящее свидание.

После обеда Адам позвонил мне, сказал, что благодарен за вкусный чай и что первый раз в жизни он пробовал ежевичное варенье. Мне хотелось плакать от счастья… А вечером я снова пришла в «Ностальжи», вот только Адама там не было – мне сказали, что он позвонил и сказал, что ему нужно срочно куда-то уехать. Я подумала тогда, что он сбежал от меня. А может, и от себя самого…

Адам – невысокий, среднего телосложения, с густыми волнистыми волосами и крупным носом, нежными губами и чудесной улыбкой. Его карие глаза светятся умом. Он носит темные брюки, белоснежную рубашку и малиновый жилет в темно-синюю крапинку. Лиза говорит, что роман с барменом – это пошло. Но я знаю, что она говорит это нарочно, на самом деле она переживает за меня, понимает, что мой роман с Адамом – безумие и что любое проявление равнодушия с его стороны убьет меня. Может, и убьет, но пока что мне нужен только Адам – ведь это он помог мне избавиться от многих моих комплексов, связанных с полнотой.

…На этот раз Адам был за стойкой, он с задумчивым видом протирал тонкие прозрачные фужеры. Я подумала тогда, что он мечтает обо мне. И на самом деле, увидев меня, он улыбнулся, и я не нашла ничего лучшего, чем подойти к нему. Как я взгромождаюсь на барный стул – зрелище не для слабонервных. Поэтому я просто стояла у стойки напротив Адама и смотрела ему в глаза. С тех пор, как мы вместе пили чай с ежевичным вареньем, прошел целый месяц. Адам больше не напрашивался ко мне домой, хотя и продолжал вести себя так, как если бы между нами действительно был роман: он был подчеркнуто вежлив, использовал каждую свободную минуту для разговора со мной и, как мне казалось, любовался мной.

– Привет, Адам. Как дела?

– Нормально. А у тебя?

Я не стала рассказывать ему о том, что завтра утром мы собираемся с Лизой на похороны жены ее одноклассника. Мне показалось, что не стоит портить вечер такими жуткими подробностями из чужой жизни.

– У меня тоже все нормально.

– Я скучал по тебе, Глафира, – вдруг услышала я. – И еще… Пока мы с тобой здесь вдвоем и нас никто не слышит… Знаешь, я часто вспоминаю тот вечер… Не знаю, что на меня нашло… Скажи, я не обидел тебя? Не причинил тебе боль?

Я хотела ответить ему, что он причиняет мне боль сейчас, когда задает такие вопросы, но промолчала, конечно. Получалось, что он сожалеет о том вечере?

– Ты только не подумай, пожалуйста, что я сожалею о чем-то, совсем наоборот! Просто мне кажется, что я слишком поторопился, что даже не успел толком поухаживать… Но я это исправлю, если..

– Если?… – Я напряглась. Мне показалось, что мой норвежский свитер сделался слишком тесным. Я задыхалась.

– Я бы хотел знать наверняка… Глаша, я тебе хотя бы нравлюсь?

И ведь он не шутил! Во всяком случае, мне показалось, что он был искренен.

– Адам… – Я собралась уже было признаться ему в любви, но что-то меня остановило. Вероятно, мне просто было трудно поверить в то, что кто-то на этом свете может полюбить меня, такую толстую. Поэтому я решила ответить как можно нейтральнее: – Адам, ты не можешь не нравиться…

– Глаша, я не об этом… Ты же все отлично понимаешь… – Я видела, как на его бледном лице выступили красные пятна. Мне захотелось зажмуриться, и чтобы, когда я открыла глаза, мы с Адамом оказались у меня в спальне и он, перебирая мои длинные волосы и целуя меня, говорил бы мне разные нежности… А может, мне все это приснилось? Может, я просто в тот вечер перебрала коньяку и выдала желаемое за действительное? – Глаша. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду… Мы же были с тобой, у тебя… Я, можно сказать, набросился на тебя как сумасшедший…

Тут уже я почувствовала, что краснею.

– Адам, – все же решилась я. – Это был самый прекрасный вечер в моей жизни.

Сказала и закрыла глаза. Мне стало страшно. Словно я только что разделась перед всеми, находящимися в этом ресторане. Обнажила свои чувства.

И тут я почувствовала, как Адам схватил меня за руку и крепко сжал ее.

– И для меня тоже… Слышишь? Я бы хотел теперь пригласить тебя… В десять придет Данила, и мы могли бы поехать ко мне. У меня тоже есть чай… зеленый. Правда, такого варенья, как у тебя, нет.

Мне бы согласиться, завизжать от радости, но утром-то я должна быть у Лизы.

– Адам, завтра утром мы отправляемся в один маленький провинциальный городок… У Лизы одна знакомая погибла… Похороны. Мне совсем не хочется смешивать наше свидание с утренними сборами… Она же может позвонить мне в шесть утра и потребовать, чтобы я была готова уже в семь.

– Тогда завтра, идет?

– Думаю, что двух похорон подряд просто не может быть. По теории вероятностей. Думаю, что да, завтра смогу. Адам, я так рада… Решила, что ты жалеешь…

Я знала, что женщина не должна так говорить, но все равно сказала. Подумала, что должна же я с человеком, которого люблю, быть искренней? Иначе зачем все это?

– А я думал, что это ты пожалела… Мне показалось даже, что ты изменилась ко мне, что смотришь не так, как прежде… Глаша! – Он снова сжал мою руку. – Значит, договорились.

– Договорились. Адам, я, пожалуй, пойду. Надо хорошенько выспаться.

– Хорошо. Жаль, что я не могу тебя поцеловать… Хотя… Я провожу тебя до выхода.

Возле гардероба он меня все же поцеловал. На глазах у гардеробщика.

– Я позвоню тебе сегодня, чтобы сказать спокойной ночи, – пообещал он мне, и я, счастливая, выпорхнула (да, это удивительно для девушки с моим весом) из ресторана.

Глава 4

Ей было приятно находиться в этой машине, ощущать это дорогое тепло и дорогой запах автомобиля. О мужчине, который увозил ее неизвестно куда, она старалась не думать. Иногда поворачивала голову, чтобы взглянуть на его профиль и попытаться понять, что же это за человек, чего от него ждать.

В ноябре темнеет рано. Дина смотрела на темную, освещенную лишь светом фар, дорогу и думала о том, что и ее жизнь вот такая же темная, непонятная, освещенная лишь ее мечтами и желаниями. Что она видела в своей жизни хорошего? Да ничего, не считая рождения Оли. Но и дочка принесла с собой одни хлопоты, болезни, траты. Только в роддоме Дина чувствовала себя приятно удивленной тем, что смогла родить здоровую девочку, ее собственную дочку. Потом же, когда она покинула стены роддома, все изменилось. Муж стал погуливать, денег постоянно не хватало…