Андрей Звонков - Не время умирать Страница 4

– Запорете серию товарищу полковнику, побежите ему самому вкусняшки покупать. Только уже не из солдатского буфета, – пригрозил Еремеенко и, вспомнив фильм «ДМБ», добавил: – Это вам не это!

Солдаты разошлись, а полковник с сержантом перебрались в старый планшетный зал, заброшенный в конце девяностых годов за ненадобностью. Бражников выглядел старше своих сорока четырех, гигантского роста, с седеющими висками и густыми брежневскими бровями на круглом лице. Под массивными надбровными дугами прятались колючие серые глаза, «вынимающие душу», как метко определил один из операторов. Голос у полковника тоже был командирский, металлический баритон, с оттенками легированной стали. Команды его слышны были в любом зале и отсеке огромного подземного бункера. И вот они с тощим дембелем уединились – пошептаться – в пустующий планшетный зал.

Помещение было разделено надвое прозрачной стеной из акрила, на которой виднелось выгравированное изображение географической карты центральной части России. Когда еще не было продвинутых мониторов, на которых офицер, принимающий решения, мог бы видеть любую нужную ему информацию, эта прозрачная стена, называемая планшетом, была необходима. Собственно, она и заменяла монитор.

Радисты, по одну сторону планшета, получали данные с радарных станций телеграфным методом, в виде планарных или полярных координат, а солдаты-планшетисты специальными карандашами отмечали на карте проекции целей, их траектории, параметры скорости и высоты. По другую сторону от планшета сидели офицеры, принимающие оперативные решения. Демонтировать зал не стали, даже мебель оставили. Может, на всякий случай, может, просто время и силы никто не хотел тратить попусту.

– Что-то вы неважно выглядите, товарищ полковник, – произнес Еремеенко, оседлав один из стульев в комнате радистов.

– Ночка выдалась непростая, – пробурчал Бражников и присел на край стола. – Брата жены встречал. Принесла его нелегкая на ночь глядя. Посидели чутка. Ладно, это все не важно. Ты с молодыми закончил, как обещал? Справятся без тебя?

– Да, их сколько ни учи, умнее, конечно, не станут, – невесело фыркнув, ответил Еремеенко. – Бандерлоги они и есть бандерлоги. Но рубильник от причинного места отличают, это я вам гарантирую. Хотя один сегодня умудрился предохранитель жопой раздавить.

– Ты себя молодым вспомни, – отмахнулся Бражников. – Зачеты, вводные, практику сдали?

– Куда они денутся? Сдали, конечно. Ребята расторопные, не дебилы, а остальное – дело опыта и навыка.

– Может быть, останешься еще на сутки? – напрямую спросил Бражников. – Сегодня очень важный день.

– Да вы что, товарищ полковник? – Дембель покачал головой. – Я и так на сутки больше нашего уговора остался!

– Так ты за это и получаешь по тысяче в сутки!

– Нет. Не могу. Вот здесь у меня уже вся эта армия. – Еремеенко выразительно провел пальцем по горлу. – Домой хочу. В гражданке погулять, девчонок потискать! Удава выгулять надо, товарищ полковник.

Бражников не сразу понял, о каком удаве ведет речь дембель, а когда понял – хохотал до слез.

– Не горячись, сержант, – отсмеявшись, продолжил он. – Говорю же, сегодня день особый. Важная серия экспериментов. Сервера будут нагружены по самую маковку. Если молодые прошляпят что-то и система охлаждения не справится с нагрузкой, мне заново придется переделывать все расчеты, ждать еще смену, когда отследят все пригодные для эксперимента объекты. Хочешь, за сегодняшний день заплачу тебе три тысячи?

Еремеенко призадумался, но покачал головой.

– Спалят нас, – уверенно заявил он. – Мне, в общем-то, по фигу, а вот вас жалко. Вы с тремя дежурными по части договорились, но сегодня в семнадцать часов заступает капитан Витухин… сами понимаете…

– Да, с ним не договоришься… – согласился Бражников. – Капитану Витухину карьера важна, и он ради нее не пожалеет ни мать, ни отца. Но до семнадцати часов время есть, отстреляемся, закончим, и гуляй на все четыре стороны. Возьмешь билет на ночной поезд, и ту-ту домой. А?

– Мне еще на электричке трястись до Москвы, у коменданта отмечаться. А время скоро за полдень.

– Одиннадцати нет еще, – поморщившись, ответил Бражников. – Как маленького тебя уговариваю. Три дня выгораживал, магарычи раздавал, чтобы закрыли глаза на пребывание в части демобилизованного солдата…

– Так вам же нужно было, чтобы я бандерлогов довел до ума. Мне-то они, что шли, что ехали. Не насилуйте, товарищ полковник. Ну, отсижу я с вами сегодняшний эксперимент, а на той неделе вы новый задумаете, еще круче. И все равно охлаждение придется бандерлогам доверить на все сто.

Полковник вздохнул.

– Твоя правда, боец. Перестраховываюсь. Спасибо, и так меня здорово выручил.

Он достал из кармана деньги и вручил Еремееву.

– Ну, пойдем, я выведу тебя.

Получив наличные по уговору, дембель приободрился. Ему оставалось только смотаться в казарму за сумкой с вещами, и можно начинать гражданскую жизнь. Главное не попасться по дороге знакомым офицерам, а то будет дело. Подставлять полковника Еремеенко не хотел. Дежурные по части в курсе, что Бражников, вопреки всем правилам, на целых три дня задержал уволившегося солдата, который снят со всех видов довольствия и должен был уже нежиться под южным солнцем на берегу Черного моря. А вот офицеры постарше, попадись им на пути дембель, задались бы вопросом и вставили бы полковнику добрый пистон с фитилем.

И никого не будут волновать намерения Бражникова, побудившие его на подобное нарушение. Хотя ишаку понятно, что полковник затеял все не корысти ради, а чтобы подготовить молодых механиков к выполнению поставленных Родиной задач в наилучшем виде. Он за это даже свои кровные деньги отдал Еремеенко, только бы тот согласился довести подготовку молодых бойцов до вменяемых показателей.

Проводив Еремеенко, полковник вернулся в операторский зал и занял кресло за своим монитором. Прежде чем начать дальше действовать лазером, следовало еще провести расчеты и проиграть на компьютере симуляцию столкновений.

– У вас часа два есть времени, – сообщил Бражников операторам. – И начнем. А пока займитесь системой компенсации линзирования атмосферы в точке базирования излучателя. Сегодня задействуем номер третий, алтайский. Если понадобится, и другие подключим. Целей много. Пока новолуние, нужно пользоваться моментом!

– Есть! – ответил оператор за пультом управления лазерами.

Полковник распустил галстук и расслабил верхнюю пуговицу на рубашке, почти бессонная ночь после приезда родственника не прошла даром. Щеки Бражникова то и дело наливались нездоровым румянцем, причем ни с того ни с сего. А по обе стороны грудной клетки будто печеная картошка поселилась, так грело. Боль – не боль, а черт знает что такое. Недосып!

– Мне тут одному жарко? – спросил он у ближайшего офицера-оператора.

– Нет, действительно душновато, – ответил тот.

Полковник нажал кнопку селектора и велел дежурному технику включить систему кондиционирования воздуха на полную. Все равно бункер следовало заранее продуть и охладить, потому что, когда на серверы ляжет внушительная нагрузка, все лишние системы, в том числе и вентиляцию залов, придется отключить.

Когда пойдет серия, моргнуть будет некогда, не то что озаботиться охлаждением атмосферы в помещении. Серверы как печки. Зимой хорошо, а сейчас самая середина июля. На улице днем до тридцати, потому вся ответственная работа планируется на вечер и ночь, когда можно будет затягивать с улицы прохладный воздух. А чтобы у противника не возникли подозрения из-за повышенной температуры исходящего воздуха, внешне бункер замаскировали под гарнизонную котельную, мол, там и должен быть жар.

Глава 2

В которой журналист Пичугин опасается нападения киллера, а генерал Ковалев всего лишь хочет поговорить со своим аналитиком с глазу на глаз.

Над Москвой медленно остывал летний день. До вечера, залитого закатными красками, было еще далеко, но зной уже покидал один тенистый двор за другим, оставаясь лишь на залитых солнцем транспортных артериях города. Окна домов, обращенные на запад, напоминали листы железа, только что вынутые из кузнечного горна.

Олег Иванович Пичугин, попрощавшись с коллегами, покинул офис редакции, миновал вахту с турникетами, отворил тяжелую деревянную дверь и сощурился от яркого света. Несмотря на жару, одет он был в легкие серые брюки и тонкий серый пиджак, под которым виднелась светло-голубая футболка Lacosta, а обут в кожаные туфли, явно не из дешевых. Солнце, зависшее между двумя высотками на другой стороне Ленинского проспекта, било ему прямо в глаза.

Неспешно ступая по асфальтированной дорожке сквера, отделявшего редакционное здание от парковки, Пичугин добрался до своего белого «Форда-Фокус». Отключив сигнализацию, он открыл дверь и уселся за руль, нечаянно зацепив макушкой зеркало заднего вида на лобовом стекле. Крупный, немного рыхловатый, с лицом добродушного сибиряка, он выглядел лет на пятьдесят, и ничего особо примечательного в его внешности посторонний взгляд не заметил бы. Таких каждый день тысячами привозят в Москву вагоны поездов, прибывающих со всех концов необъятной России. Но опытный наблюдатель, знающий толк в психологии опасных профессий, наверняка отметил бы походку Пичугина. Будто перед тем, как перенести тяжесть на ногу, он пробует грунт на прочность. Отсюда возникала некоторая неторопливость, которую каждый интерпретировал на свой лад и по-своему объяснял.