Станислав Гагарин - Умереть без свидетелей. Третий апостол Страница 4

— Давай-ка эти мысли изложим на бумаге, а? — сказал Леденев. — Договорились? А теперь я пойду, сейчас она должна сказать, что же это был за парень.

Когда он вошел в свой кабинет, то увидел, что Света сидит ссутулившись, уронив руки на колени. Лицо ее было бледным и утомленным, глаза смотрели устало и спокойно.

— Дайте прикурить, — сказала девушка.

Юрий Алексеевич пододвинул коробок, и когда Света цепко схватила его, задержал ее руку в своей.

Она подняла глаза.

— Глупенькая ты девочка, — тихо сказал он.

Света бросила спички на стол, уронила голову на руки и глухо зарыдала.

— Успокойся, успокойся, — сказал майор. — Тебя никто не тронет, в обиду не дадим. Выложи, что на душе, легче станет.

— Были мы… в субботу… с Аликом, — сквозь слезы сказала Света. — У таксиста знакомого на пьянке. Потом шли домой, и Алик сказал: «Если Сивого посадят, тебе не жить…»

12

Честно говоря, в этот день работа плохо ладилась. Во всех отделах управления только и разговоров было, как о новом доме для работников милиции, который был готов, о том, кому дали и кому не дали в этом доме квартиру. И в общем-то все сходились во мнении, что уголовный розыск обделили зря. Кому-кому, а их ребятам, пожалуй, потрудней, чем другим, приходится. И хотя бы в этом их следовало не ущемлять. А квартирный вопрос — ого-го! — вопрос-таки серьезный… Решала, конечно, комиссия, а все-таки…

Не дали и многосемейному капитану Корде. Квартира-то у него была неплохая, да в двух комнатах с четырьмя девчонками тесно. Они-то ведь подросли… Обещали расширить, но секретарь парткома сказал: потерпи до весны, необходимо жилье под общежитие для молодых милиционеров. Корда согласился, но ходил мрачнее тучи, с горечью думал, что скажет жене, старался отогнать эту мысль, но таково уж человеческое мышление: о чем не хочется думать, обязательно лезет в голову.

Потом звонили из обкома комсомола, приглашали вместе рассмотреть мероприятия по несовершеннолетним, которые там наметили. Приехал новый сотрудник. Его прикрепили к Корде, и Корда знакомил его с объемом и профилем работы, постепенно загораясь, забыв о неприятном, часа полтора говорил о том, что нельзя работать с подростками, имея холодное сердце и ориентируясь только на инструкции. Парень вроде толковый, слушал внимательно и даже стал с ходу излагать свои соображения.

От дежурного позвонили: пришел парнишка. Пропустить?

Белобрысый шестнадцатилетний пацан. Отец у него неродной, сам он бросил школу, попал в колонию, вернулся… Комиссия по делам несовершеннолетних райисполкома направила работать на завод металлоконструкций. Парень пришел в кадры, а там ему от ворот поворот. Вот и явился в милицию, помогите, говорит. Звонит Корда на завод. «У нас уже комплект», — отвечают. В райисполком звонит. «Неправда, мы больше чем по плану туда не посылаем». Вот и разберись, кто прав. А парень сидит, парень ждет. Он пришел в милицию и верит, что здесь ему помогут. А это уже много, если верит. И Корде теперь не до своих неприятностей. Тут дело поважней, государственное дело: что будет думать мальчишка о милиции.

И много таких мальчишек, не хотят их брать на работу хозяйственники. Мороки с ними, хлопот не оберешься: профессии обучи, воспитывай, перед райкомом за них в ответе. Пусть лучше другие берут, у меня предприятие, а не детский сад. И не берут, несмотря на строгие инструкции, решения и звонки. А парень или девчонка дневную школу переросли, с пацанами на одной парте им сидеть стыдно. Школу побоку и во двор, на улицу, там парни постарше, с ними интересней. Сигареты можно курить, там, глядишь, и «полбанки» сообразят. Заманчиво, совсем как взрослые. Но у взрослых деньги, они работают, а у этих нет ничего. Нет? Ладно, достанем. Это уже те, кто с опытом. Палатка на углу стоит. Мотоцикл чужой у подъезда, велосипед или еще что. А может быть, пальто из гардероба, пока родители на работе. Школа от них открестилась, в комсомол они не вступили или выбыли «механически». Ох, и словечко, убивать за него надо.

Участковые инспекторы начинают замечать: поворовывают ребята. Раз поймали — на комиссию. В комиссии — «ах» и «ох» — он совсем маленький, сделать предупреждение. А тот уже обнаглел в своей безнаказанности и безделье, берется за дела посерьезнее, плевал он на предупреждения и катится на дорогу разбоя, а то и убийства. И факты приводить не надо, свежи в памяти факты-то. Или приходите на танцплощадку в парк, куда и покойная Лена ходила. Сколько там вот таких неприкаянных сопляков вертится. Ну хотя бы та же Света-Волчок, к примеру…

Устроил парня Корда. Ругался, спорил, уговаривал — устроил. А новый сотрудник сидел, слушал и говорит:

— Алексей Николаевич, и так все время? Неужели нельзя радикально решить проблему устройства подростков на работу? Может быть, на суда их посылать, в море, юнгами?.. Отличная это школа, море. Вся дурь у них выветрится.

— В этом есть смысл, но одним этим проблему не решить, — сказал Корда. — Надо предприятия создавать специальные, чтоб там только подростки работали. Хороших опытных мастеров им дать, не пропойц каких-нибудь, а педагогов по призванию. Чтобы там не было пошлой традиции «обмывать» первую получку, чтобы ребята не слышали мата, скабрезных анекдотов и сальностей. Понимаешь, образцовое предприятие, ну что-то типа коммуны имени Феликса Эдмундовича Дзержинского. Обидно, что тогда, имея ме́ньшие возможности, мы могли это организовать, а сейчас… Ведь не обязательно для этого общесоюзный закон. Достаточно решение областных организаций…

— А вы говорили об этом?

— Сколько раз… — Корда махнул рукой. — Готовлю статью в газету. Вот давай теперь вместе прошибать.

В седьмом часу Алексей Корда вышел из управления, дошел до площади и остановился в раздумье. Домой идти не хотелось. Расстроенная жена…

Медленно побрел к кинотеатру «Россия». Шла какая-то комедия, и Корда купил два билета. Позвонил жене. Билеты, мол, есть. Та обрадовалась. «Скажу дома, что результаты распределения будут известны завтра». Дома он ни о чем не говорил, а Наташа не спрашивала.

«Спросит про квартиру, скажу сразу», — подумал капитан.

Комедия была смешная. Жена смеялась, чему-то смеялся и он. Когда вернулись, у подъезда стояла оперативная машина.

— Товарищ капитан, вас просят в Октябрьский район, — сказал сержант-шофер.

— Если задержусь, не жди, ложись спать, — сказал Корда жене.

На Калужской улице его встретил дежурный и провел в кабинет заместителя начальника отдела.

— Вот, Алексей Николаевич, кажется, твоего деятеля взяли, — сказал тот. — Некий Борисов, который с крестом на шее ходит. Попался на краже. Пацанов организовывал. Мы всех их и взяли.

Борисов… Старый знакомый. Четверть века прожил парень на свете, а нигде еще не работал. Воровал, мошенничал, обирал ребятишек. Недавно вернулся из трудовой колонии в новом обличье: отпустил бороду, крест повесил на шею и объявил себя «сектантом». Видно, сидел вместе с каким-нибудь жуликом от религии. Работал ночным сторожем, здоровый, под два метра ростом детина, а днем собирал пацанов и рассказывал байки уголовно-религиозного содержания. Редкий тип! Корда давно держал его на примете, товарищей из Октябрьского райотдела предупреждал, чтоб смотрели в оба. И вот попался Борисов, «религиозный человек».

Он сидел перед Кордой, тупо уставившись в угол комнаты. Из-под распахнутой рубахи виднелся большой крест на толстой цепочке.

— Ну, рассказывай, Борисов, в чем суть твоей веры. Признает ли она христианскую заповедь «Не укради»?

— Бог, он все видит, всевышний, он все видит, — монотонно затянул «сектант».

— Э, брат, с богом ты устарел. Это раньше всевышний был всевидящим, — сказал Корда. — Сейчас бога нет, практически доказано космонавтами. А функции его, как всевидящего, с успехом выполняет милиция. Увидела и то, как ты на кражу вышел. Можешь от моего имени внести в священное писание поправку: «Бога нет. Есть милиция. Она все видит».

Вернулся он около одиннадцати. Дочки уже спали, но жена не ложилась. Она приготовила чай и смотрела, как он медленно размешивает сахар в стакане.

— Знаешь, — неуверенно начал он. — Я хотел тебе сказать… В общем… Насчет квартиры.

— Не надо, Леша. Днем Валя звонила, из управления. Я все уже знаю…

Утром Корда стал искать дело Алексея Хрулева, того парня, о котором вспомнил в беседе. Документы напомнили ему, что Хрулев больше полугода не работает, однажды был задержан на танцплощадке за мелкое хулиганство.

«А ведь он вполне мог знать Лену», — подумал Корда.

13

«Да чего я боюсь? — спросил он себя. — Им до меня не добраться, как бы ни крутили. Надо было соглашаться брать с Дедом магазин, а я сопли распустил. Вот и сижу теперь с несчастной десяткой».