Анна Данилова - Хроники Розмари Страница 4

Она прибыла в Москву три дня тому назад и собиралась уехать как раз на следующий день. Не успела. Не уехала.

Поехали дальше…

Следователь Борис Михайлович Аникеев мог бы уже давно отправиться домой, да только не хотел. До официального развода оставалась неделя, и он не мог находиться со своей почти бывшей женой в одной квартире. Не мог видеть, как она собирается, укладывает вещи, чтобы переехать к своему любовнику. Не понимал, зачем ей понадобилось жить дома вплоть до самого развода. Как будто нельзя было собраться за пару вечеров, пока его нет дома, и уйти, сделав так, чтобы он не страдал, видя ее сборы, и не раздражался бы при мысли, что теперь все свои юбки и халаты, чулки и сорочки она будет носить в другой жизни. И что их увидит другой мужчина. У них любовь, видите ли! А что же было тогда между ними, между Надей и самим Борисом? Ну и что, что нет совместных детей. Как будто дети могут гарантировать любовь, устойчивые отношения, верность. Какая чушь, и как наивны те, кто так полагает. Семья, в понимании Бориса Михайловича, должна держаться только на любви и уважении. Это – все.

Он представил себе, что пришел, открыл дверь своими ключами и увидел свою жену, Надю, стоящую возле раскрытого чемодана с задумчивым видом (нижняя губа закушена, глаза застыли: отомри!) и размышляющую о том, все ли она взяла, не забыла ли чего? Между строчками: купит ли ей новый муж новую блузку или шубку? Нет, это невозможно, что Надя от него уходит. Все было так спокойно, хорошо. Она сказала, что устала от одиночества, что устала ждать. Вечная песня жен следователей прокуратуры.

Ладно. Поехали дальше… Алевтина Неудачина. Ну и фамилия! Действительно «неудачина», удача, если и имела место в ее жизни, то совсем недолго, ровно столько, сколько понадобилось для того, чтобы прожить двадцать семь лет.

Какое отношение она имеет к Виноградову Альберту Михайловичу? Этот вопрос надо бы послать вместе с остальными важными вопросами в Саратов, коллегам в прокуратуру. А если понадобится, и самому выехать на место, вернее, туда, на улицу Рахова, где проживала Алевтина. Аля… Не самое красивое имя для женщины.

По дороге домой Аникеев купил пачку замороженных вареников с вишней и сметану. Судя по тишине в квартире, жены не было. Слава тебе, господи! Догадалась-таки уйти, не мучить его. Наблюдая за тем, как закипает вода в кастрюльке, Борис спросил себя, любит ли он по-прежнему Надю или нет. Судя по тому, что в груди не саднило, он понял, что за полгода ее измен и разговоров о разводе он успел переболеть ревностью. Да и любовью тоже. Ему вдруг остро захотелось одного – чтобы его наконец оставили в покое. Ему никто не нужен. Ни чтобы его кто-то ждал, ни чтобы о нем кто-то заботился. В последнее время он понял, что дежурная забота жены стала его тяготить. Задерживаясь на службе, он думал о том, что его ждут и злятся. Нет, не волнуются, а именно злятся. Надя злилась, разогревая ему еду. Хотя какая это работа – греть в микроволновке тарелки? Да если разобраться, это вообще легко и просто. Злилась, когда он засыпал прежде, чем его голова касалась подушки… Нет, это даже хорошо, что они расходятся. Теперь его никто не будет ждать и он сможет распоряжаться своим временем как пожелает. Конечно, в первую очередь он будет спокойно работать. А ужин он сможет приготовить себе сам. На завтрак можно доесть остатки ужина или просто выпить кофе. Обедает он в столовой, в суде. Так что с питанием у него проблем не будет. Стирать он будет в стиральной машине, которую освоил еще пять лет тому назад. И пропылесосить сможет, и раковины почистить… Любовь! Зачем такая любовь, когда страшно подходить к двери, зная, что сейчас тебе на голову обрушатся злобные упреки…

Вареники, политые сметаной и посыпанные сахаром, – мечта холостяка. Ведь теперь он холостяк. Вот и хорошо, думал он, уплетая один вареник за другим. Сметана стала розовой, сладкой, теплой… Буду есть каждый день одни вареники с вишней, решил Аникеев, отодвигая от себя уже пустую тарелку и похлопывая себя по плоскому животу. В свои сорок пять он выглядел довольно-таки молодо. Высокий, худой, даже спортивный. Он приготовил себе горячего чаю и устроился с чашкой перед телевизором. Передавали футбол. Это ли не счастье?..

4

От своего генерала Дина узнала, где находится город Красноармейск. Его удивило, что она интересуется таким захолустьем.

– Мне надо уехать, у меня там бабушка заболела, – солгала она. Ну не объяснять же ему, что это она сама заболела на голову и решила во что бы то ни стало узнать, кому предназначались пятьдесят тысяч долларов, чтобы вернуть их.

Конечно, перед тем как отправиться в такое далекое путешествие (город находился в Саратовской области, приблизительно в тысяче с лишним километров по Волгоградской трассе), она честно отстояла возле памятника Пушкину два вечера – с семи до восьми – в надежде, что ее увидят и попросят вернуть пакет. Она и одета была так же, как в тот вечер: белая курточка и красный берет, шарф… Но никто не пришел.

– Разденься, – попросил Эдуард Сергеевич. – Я так по тебе соскучился… Два дня тебя не видел, я просто места себе не нахожу…

– Уж не влюбились ли вы? – устало спросила Дина, закатывая пылесос в кладовку и оглядывая только что вычищенный ковер. Генерал сидел в кресле-качалке с газетой в руках. На нем были бордовый пуловер, клетчатая рубашка и серые домашние твидовые брюки. Красивый, с благородной внешностью мужчина.

– Вы шутите… – он горько усмехнулся. – А что, если я на самом деле полюбил вас? Что я привык к вам и не могу уже без вас?

Он говорил тихо, и голос его показался Дине даже ласковым. Где твоя сдержанность, генерал?

Она почему-то покраснела, перешагивая через трусики. Бросила свои вещи в кресло, взяла тряпку и принялась стирать пыль с книжного шкафа.

– Дина, и так все блестит, кругом чистота. Сядь, отдохни. Хочешь выпить?

Как объяснить ему, что, когда она работает, что-то делает – чистит ли картошку или гладит, – она занята и старается не думать о том, что она голая. А в кресле или на диване, с бокалом вина или рюмкой коньяку, она кажется себе шлюхой. Произносить же это вслух она не решалась. Боялась, что перейдет следующую грань в их отношениях, после чего ей просто придется уйти. Или же спать с ним, чего она не собиралась делать.

– Скажи, Дина, у тебя есть кто-нибудь? – Эдуард Сергеевич поднялся и направился к бару.

– Вы имеете в виду… мужчина? Нет. Никого нет.

– Но ты же такая красивая девушка. Почему?

– Да потому, что все они – козлы, – сказала она и покраснела еще больше.

– Я понимаю – тебя кто-то обидел. Кто?

– Вам назвать его имя?

– Как хочешь…

– Эту сволочь зовут Виктор Кондратьев. Он руководитель фирмы «Амфора». Ладно, налейте мне рюмочку коньяку… Конфеты, пожалуйста, мои любимые, с вишней… – Она села на диван и расслабилась. Вспомнила прошлое. – Эта сволочь торгует греческими товарами. Вот так.

– А как он тебя обидел?

– Переспал с моей подружкой, Таней Федоровой. Мы с ней как сестры были. Я не понимаю, как так можно – предать, переспать с моим женихом, а потом извиняться… неужели не понятно, что я все равно никогда не прощу?

– А она из какой среды?

– Не поняла… – Дина облизала горькие от коньяка губы. – В каком смысле?

– Вы с ней вместе где-нибудь работали?

– Да все в этой же «Амфоре». И так отлично все складывалось… Знаете, мне так больно вспоминать. Зато теперь я совершенно одна, свободна и не хочу связываться с мужчиной. Мне спокойно и уютно, если хотите знать. Я не лукавлю, вы не подумайте…

– Но ты же женщина…

– Знаю. Но я не верю мужчинам, как вы не понимаете?

– У тебя такое озабоченное лицо. Ты действительно собираешься в этот Красноармейск? Зачем? Чтобы вылечить бабушку?

– А что в этом особенного? Честно говоря, я и не знала, что у меня там есть бабушка… – Лгать оказалось делом неприятным и опасным. Опытный генерал легко может подловить ее на вранье. – Эдуард Сергеевич, вы бы рассказали что-нибудь о себе.

– А нечего рассказывать… Была семья – и нет.

– Неужели все погибли?

– Нет, упаси боже! Просто у всех своя жизнь – и у бывшей жены, и у детей…

– Знаете, вот с кем ни поговорю – у всех одна и та же история. Развод. Все разводятся. Это так грустно. А я бы хотела состоять в настоящем, официальном браке, и не вижу здесь ничего смешного… Штамп в паспорте – это не просто фиолетовая печать. Это серьезно. Это совместная жизнь, это когда всегда и во всем вместе, когда все принадлежит обоим и когда это не в тягость… Когда не надо никаких брачных договоров, которые уже с самого начала допускают вероятность развода. А вы как думаете?

– Я тоже так думал. Но разве я мог предположить, что моя жена бросит меня?

– Знаете, даже как-то не верится…

Дина почувствовала, что спина ее застыла. Хотя в комнате было жарко натоплено, все равно ей стало как-то не по себе. И Эдуард Сергеевич заметил, что с ней не все в порядке.