Андрей Кивинов - Попкорн, или американская мечта Страница 4

Дима потянулся за бутылкой.

— Считаете меня мошенником?

— Нет, — ответил я, — иначе вы бы ничего не рассказывали. Но долги возвращать все-таки надо.

— Согласен. За это и выпьем. А заодно за прибытие в Голливуд. Я вас не утомил?

— Пока нет. Но, судя по всему, вы собираетесь пересказать события целого года. Боюсь, ваша челюсть не выдержит такого напряжения.

— Постараюсь быть кратким.

Ещё пятьдесят граммов виски переместились из бутылки в стаканчик, а оттуда в ротовое отверстие Дмитрия.

— К сожалению, рассказчик из меня никудышный. Явно не Довлатов и не Задорнов. Даже не потому, что не хватает красочности. Хороший рассказчик может так преподнести очевидные вещи, что у всех сложится мнение, будто они слышат об этом впервые. Пока же ничего необычного в моей истории нет.

— В общем да, — вновь согласился я.

— Возможно, и дальше будет банально. Жизнь — не комикс, все гораздо прозаичнее.

— Чтобы узнать, банально или нет, мне надо услышать вашу историю до конца. — Я решил прервать очередные философские потуги Дмитрия.

— Да конечно! Продолжаю… Из Москвы позвонил матери, сказал, чтоб не волновалась. Предупредил, что исчезаю на некоторое время. Будут спрашивать, скажи — в Сибири. Отвесил поклон земле русской, перекрестился и в самолёт. Страшновато было. Как оно на чужбине сложится? Долетел без приключений. Через двенадцать часов приземлился в Лос-Анджелесе. Вы бывали в Лос-Анджелесе?

— Да все как-то день не выбрать. То одно, то другое…

— Много не потеряли. Не буду утомлять описанием местных красот, наверняка вы все видели в кино. По правде говоря, я ожидал большего. Голливуд все-таки, фабрика грёз. А на деле — преснятина, никаких тебе грёз, сплошной бетон со стеклом. Если б не реклама пёстрая на фасадах да не пальмы, глаз порадовать нечем… До нашего Невского им строить и строить. К тому ж жара чёртова, ходишь все время мокрый, словно потная стриптизерша. Болото, одним словом.

Мишка встречал меня лично. Специально отпросился у своего протезиста. Приехал на пятилетнем «форде», купленном в кредит. Я его сначала не узнал. На хот-догах и сэндвичах его как борова разнесло, а калифорнийское солнце выжгло на макушке блестящую лысину. Он долго меня тискал, хлопал по спине и чуть не расплакался. Потом усадил в «форд» и повёз на Санта-Монику, где снимал жильё. Русских в Лос-Анджелесе поменьше, чем в Нью-Йорке, тысяч двести, в основном на Санта-Монике. Магазины наши, рестораны, пуан-шопы. Это что-то вроде комиссионок… Дома все больше одноэтажные, там землю трясёт. Ощущение, будто ты не в Америке, а в Краснодарском крае. Особенно, если в лабаз родной заглянуть. В чистом виде — развитой социализм, только святой троицы на стене не хватает — Энгельса, Маркса, Ленина… Приехали, на хате уже стол накрытый. Мишка подсуетился. Он один жил, так и не нашёл семейного счастья. Хотя постоянно искал. Мечтал составить партию богатой американочке. Я рюмку выпил и свалился. Уснул. У них же время наоборот. Мишка с пониманием отнёсся, на раскладушку меня перетащил и не беспокоил. Зато на следующий день отвели душу. Он меня к родне поволок. Как раз уик-энд был. У тётки его коттедж свой с бассейном. У них традиция — каждый уик-энд надираться водкой до отключки. Ностальгируют они таким образом. Напьются, и в бассейн. Я, хоть и не успел по России соскучиться, тоже напился. Не до отключки, но капитально. Все поверить не мог, что в Америке, что так удачно все обернулось…

Утром похмелились и поехали город смотреть. Мишка с бодуна, но за руль сел. Сказал, если не нарушать, не остановят. На Голливудский бульвар прокатились, после к океану. Городишко зажиточный, двух одинаковых тачек на улице не увидишь. Все рекламой фильмов завешано. Оно и понятно — столица мирового кино. Но грязи больше, чем у нас. Особенно в латинских кварталах. Мишка предупредил, чтоб после девяти я по улицам не слонялся и денег с собой не таскал, ограбить могут в одни ворота. Здесь с этим строго. Пальба каждую ночь. Свободная страна — свободное оружие.

Вечером финансы посчитал. От трех тысяч осталось чуть больше половины, остальное ушло на билеты и накладные расходы. Для начала прикинули, где мне жить. В Мишкиной хавире семь метров жилой площади, особо не разгуляешься. Кухни и ванной нет. Закуток за шторкой с душевой кабинкой. И за это удовольствие он платит девяносто баксов в неделю. Дорогую квартиру не снимает, копит денег на адвоката, чтобы оформить американское гражданство, есть там кое-какие юридические зацепки. Можно, конечно, дня три у него потерпеть, но полгода… Снять жильё не проблема, проблема в долларах. При жесточайшей экономии мне хватило бы на пару месяцев, не больше. Если не найти работу. А с работой напряг, это не Нью-Йорк, тут даже посуду мыть просто так не устроишься, а уж специалистом по судовым установкам… Сами понимаете… Народ сюда со всего мира прёт, и всем халявной жизни хочется. К тому ж у меня виза гостевая, по ней легально только чейнжерством заниматься можно.

— Чем заниматься? — переспросил я, услышав незнакомое слово.

— Что-то вроде нашего попрошайничества. Сидят чернокожие ребята возле универсамов и стаканчиками из-под «пепси» трясут. Кто выходит, им мелочь бросает. Сдачу. Обычай такой. На машину натрясти можно…

— Неплохой обычай.

— Там много хороших традиций… Так я о работе. Если без гринкарты застукают, хозяин огребет по полной, а меня пинком под зад из свободной страны. Парадокс — свобода свободой, а ограничения на каждом шагу. Но Мишка поклялся помочь, найти что-нибудь… Клятву сдержал. Через неделю я поселился в уютном курятнике с ароматной тахтой и вкалывал на Санта-Монике в отечественном рыбном магазине. Мойщиком витрины. Высокую должность Мишка выманил у хозяина специально под меня, пригласив того на посиделки к тётушке. Вкалывал я, само собой, подпольно. В случае разборок должен заявить, что протирал витрину исключительно из идейных соображений, без всякого материального вознаграждения. Дескать, борец за чистоту стёкол. Платили мне за эту борьбу девяносто рубликов, в смысле долларов, в неделю. По нашим деньгам, вполне прилично, но по их — койот наплакал. Как раз на жильё. Правда, и работёнка не напряжная — помыл утром стекло два на три и гуляй. Но это лучше, чем ничего. Ирония судьбы — рыбой начал, рыбой и закончил…

Дима скальпелем подцепил очередной кусочек селёдки и отправил в рот.

— Это оттуда. Местная. Угощайтесь.

— Спасибо, я не очень люблю рыбу.

— Я тоже не любил… Зато сейчас… Хозяин лабаза, еврей из Феодосии, неплохой мужик, мне иногда премиальные натурой давал. Свежей рыбой. Готовить в комнате, правда, строго запрещалось — пожарная безопасность, но наши все готовили. Я в двух словах расскажу — это любопытно. Если дома кухни нет — будь любезен в кафе харчеваться. Но там дорого. Комната датчиками нашпигована, будешь на плитке жарить или в тостере, сразу пожарники прискачут, штраф сдерут. Местные ничего не жарят, датчиков боятся. Но мы ж не американцы. В нас неизгладимый след развитого социализма, его никакой пожарный не загасит. Из датчиков вынимаешь батарейки и смело готовишь хоть всю ночь. Никто не приедет. Раз в полгода навещает инспектор — проверить, не стоит ли на столе плитка или какой-нибудь кухонный агрегат. Предварительно высылает уведомление, что собирается нагрянуть с проверкой. Представляете? Все равно, что идти на обыск искать героин, накануне предупредив хозяина. Но они все такие странные, непонятно только, почему живут лучше нас… Наши эмигранты прячут плитки по шкафам и радостно встречают инспектора на пороге. Смотрите, пожалуйста — ничего на столе не стоит. А в шкаф он заглянуть не имеет права, санкция нужна… Короче, купил я плитку и долгими калифорнийскими вечерами жарил морепродукты. По субботам — уик-энд у Мишкиной тётушки… Водка, бассейн…

В общем, жить можно, хотя и сложно. Сплошная борьба за кусок сэндвича. Вещичек прикупил, кое-что в пуан-шопах, кое-что на гаражной распродаже бесплатно взял. Ещё один прекрасный аборигенский обычай. Ненужные вещи они выставляют у гаражей и продают за бесценок. А если хорошо попросить, то и даром отдадут. Я даже телевизор старый выклянчил. Вы представьте у нас такое — встал бы я в Питере возле дома и стал бы раздавать мебель… А просить я умел. Беженец из горячих точек, помогите люди добрые. Чечня, жертва рашен оккупантен… Английский неплохо знал, в институте на курсы ходил, как чувствовал, пригодится.

Месяц пролетел как один день. Вечерами на бесплатные курсы английского ходил, с земляками знакомился. С властями проблем не было, жил я скромно и богобоязненно, хотя церковь по воскресеньям не навещал. В Питер в ближайшем будущем не собирался. В Америку въехать трудно, обратно в любой момент можно. Многие лет по десять с туристической визой живут, а то и до могилы. Главное, не высовываться и не мозолить глаза эмиграционной службе, и никто тебя не тронет. Не вымогать пособия халявные. С Мишкой каждый день виделись, любили иногда в парке вечерком козла с мужиками нашими забить да пивка потянуть. Иногда в ресторане русском кутили с бывшими согражданами. Смешные они, до сих пор КГБ боятся и не верят, что у нас икра в свободной продаже. На полном серьёзе!.. Как-то с Мишкой в Вегас прокатились. Там рядом, миль двести по пустыне. Лучше б не катались… Хорошо, не весь кэш[2] с собой взял… Павел Валерьевич, вы не спите?