Александр Щелоков - Граната РГД-5 Страница 4

Косухин развернул Игоря к себе спиной, приткнул к стене, заставил опереться о нее руками, ударом ботинка раздвинул ему ноги на ширину плеч. Повернулся к Яшкину.

— Обыщи.

Тот быстро охлопал бока.

— Оружия нет.

— Найди нож. Он отлетел в сторону.

Нож был грязный, перемазанный сырой глиной. Яшкин взял его со всей осторожностью.

Блямкнули наручники, сковывая руки задержанного.

— В машину его.

В помещении опорного пункта милиции Косухин пытался допросить задержанного.

— Фамилия?

В глазах Игоря не отразилось ничего. Два мутных остекленевших шара смотрели из под красноватых набрякших век с тупой бессмысленностью. Рот был слегка полуоткрыт, а в его уголках белели комочки липкой пены.

— Чего его спрашивать? — Яшкин презрительно скривил губы. — Он под крутой балдой. Сунуть его в каталажку, пусть отоспится, нюхач херов. — И тут же от частного перешел к обобщениям. — Вот понять не могу, почему бы государству ни дать нам приказ отловить всю эту сволочь разом и… Короче, ты меня понимаешь.

Через минуту Игорь оказался в тесной комнатке без окон — бывшей кладовке. Щелкнул ключ в замке, и он остался один. В тусклом свете различил деревянный топчан и тут же на него улегся.

Милиционеры, вернувшись к себе, сели попить чайку.

— Не нравится мне этот тип. — Косухин с шумом потягивал горячий чай из большой керамической кружки. — Хер его сюда нанес. Поверь, будут у нас с ним неприятности. Мутный какой-то... Мало что обкуренный. За ним какой-то хвост тянется. Сердцем чую.

Яшкин мужик поспокойнее, нервы у него потолще, не звенят как струны, потому и не надрывает душу по пустякам. Если все переживать, то быстро износишься: любой тупак знает — нервные клетки не восстанавливаются. За деньги, которые ментам платят через раз, не жалко тереть только подметки казенных ботинок, а собственный организм полезнее поберечь.

Чай — это другое дело. Яшкин держал теплую кружку, сжимая обеими ладонями, тянул сладкую жидкость, сдобренную домашним не снятым молочком. Тянул душевно, со смаком. Возражать Косухину он не собирался. Какой смысл, в конце концов? Лейтенант — мент молодой, старается в гору лезть, дрочится. Ну и ладно. Молодым полезно пар выпускать почаще. Пусть пошипит.

Косухин тем временем развивал свою мысль.

— Право его придержать у нас есть. Одежонка в грязи. На колене пятно. Похоже на кровь. Опять же нож. Пусть проверят. Этот шнырь в чем-то явно замешан.

Яшкин кивнул, соглашаясь.

— Причина задержания — УПК статья сто двадцать два.

Яшкин корифей. Ему приятно показать лейтенанту свою подкованность в вопросах законности. Тем более в беседе с Косухиным сделать это нетрудно. Другое дело, когда полковник Моргун, — лысый пузан из области, приезжает и трясет сотрудников, проверяя их знания. Моргун — крючок, он находит в законах закавыки, задает людям хитрые вопросики и режет на них ментов как миленьких.

Во время одной из проверок Моргун подсыпал Яшкину перца: «Так кто является в юридическом смысле близкими родственниками?» У Яшкина полдеревни таких. Он и начал гнуть пальцы. Гнул, гнул, пока Моргун не простонал обречено: «Хватит!»

Потом выяснилось, что «близкие родственники» это вовсе не те, о ком думал Яшкин. Статья тридцать четвертая под значком девять УПК — Уголовно-процессуального кодекса — считает таковыми только родителей, детей, усыновителей, родных братьев и сестер, деда, бабку, а также супруга.

Год спустя Моргун наехал на отделение снова. Вспомнил Яшкина и захотел ему помочь. «Прапорщик, для вас вопрос простой: кого в юридическом понимании мы относим к близким родственникам?»

И опять поплыл Яшкин. В жизни бы не поверил, что один и тот же снаряд в одну и ту же воронку все же может попасть...

В ту ночь Игорь так и не заснул. Твердые доски нар давили бока. Тело, измотанное блужданиями по полям, ныло. Забытье временами накатывало на него, затягивало сознание мутными видениями. Но едва мозг погружался в дымку сна, внезапные внутренние толчки заставляли его вздрагивать и пробуждаться.

В некоторые моменты Игорь вскакивал, обалдело смотрел по сторонам. Видел в тусклом свете лампы облезлую штукатурку стены, железную в облупившейся синей краске дверь и никак не мог понять, где он и почему тут оказался.

Посидев некоторое время на топчане, но так ничего и не вспомнив, он ложился на доски и вновь погружался в зыбкую трясину забытья. В туманных видениях полусна он не видел ни убитой Алены, ни ее матери. Эти мимолетные образы глупых баб не отложились в мозгу, не задели совести.

Он видел Зизи. Красивую величавую паву, свою первую любовницу и наставницу на ложе любви. Она оставила в его жизни неизгладимый след сладости и одновременно неимоверной горечи.

Встречу с Зизи он всегда считал счастливой случайностью, хотя на деле это было не так. Просто Игорь не знал всей истории появления Зизи в их доме.

Между тем все началось с матери. Однажды она встретилась со своей старой подругой Лией Марковной, супругой известного в городе стоматолога Липкина. Обе дамы расположились на открытой веранде недавно обретенной Немцевым дачи за самоваром. Правда, за чай они не принимались, отдавая дань любимому обеими дамами ликеру.

Когда разговор зашел о сыне Игоре, Ангелина Михайловна пожаловалась:

— Меня в последнее время Игорек тревожит. На простынке я стала замечать пятна... Надеюсь, ты понимаешь?

Лия Марковна по образованию была врачом-педиатром и все конечно же понимала.

— Это возрастное. — Она поспешила успокоить подругу. — Мальчик созревает. Появились желания. Природа открыла клапан, чтобы снижать ненужное напряжение. Все естественно, милочка.

— Конечно, Ли, я это знаю. Но меня беспокоит другое. Появится на горизонте девочка. Возникнет соблазн. Дальше... Меня волнует не сам факт, а его последствия. Ты же знаешь, этот СПИД... Нужно сотню раз задуматься, прежде чем ринуться в омут. Но он мальчик...

— Да, ВИЧ— инфекция — не подарок. — Лия Марковна задумалась. — Надо принимать меры, чтобы избежать зла. — Она с наслаждением тянула из маленькой рюмочки «Бенедиктин» и покачивала головой, чтобы показать насколько нравится ей напиток блаженства.

— А как избежишь зла? Это процесс неуправляемый.

Лия Марковна многозначительно улыбнулась.

— Не скажи, Ангелочек. Не скажи. Раньше дворяне для барчуков заводили крестьянку, которая обучала мальчиков всему, чему надо. Чем мы хуже их?

— Ты предлагаешь? — Ангелина Михайловна удивленно вскинула брови.

— Почему нет? Мы современные люди.

— Но где найти такую учительницу?

— Ангелочек, разве это проблема?! Я тебе помогу.

Ангелина Михайловна тут же воспылала желанием приступить к исполнению плана.

— Ли, я тебе буду век благодарна. Только... только выбери самую сисястую...

Обе женщины понимающе расхохотались.

— Да, да. Ли, это непременное условие. — Ангелина Михайловна любовным ласкающим движением огладила свою пышную грудь. — Я заметила как он поглядывает на такие вещи.

— Ангелок! — Лия Марковна зашлась в восторге сообщничества. — Я найду именно такую. — Она повторила те же движения руками, которые перед этим сделала Ангелина Михайловна. — Будет тебе и сисястая и фигуристая...

Лие Марковне так понравилось себя оглаживать, что ее руки описали плавную кривую вдоль груди, талии и бедер несколько раз.

— Прекрасно. Но ты понимаешь, что все это должно делаться деликатно? Мальчик чувствительный, скромный. Его надо подвести к цели ненавязчиво, естественно. Короче, проститутка в доме мне не нужна.

— Ангелок! — Лия Марковна обиженно сморщила носик. — Неужели ж я не понимаю?

Через день, когда Игорь ушел в школу, на даче состоялись смотрины. Лия Марковна привезла с собой диву в белом платье с лебединой шеей, роскошно-покатыми плечами. Рыжие, явно подкрашенные хной волосы завивались кудряшками и были перехвачены по лбу белой атласной ленточкой. Личико писаной красоты — христова невеста, ни больше, ни меньше. Но потрясло Ангелину Михайловну не это. Едва она хватила взором фигуру гостьи, рот приоткрылся. Многое ей доводилось видеть, но сиськи Зизи — так представила Лия Марковна гостью — потрясали.

Определить сразу отчего возникало потрясение — от удивления, восторга или испуга — было не так-то просто. Казалось, что за пазуху тонкого платья гостьи втиснуты половинки большого баскетбольного мяча. Сооружение бодро выдавалось вперед и при движениях соблазнительно подрагивало. Оно не было полужидким, текучим. Даже через платье хорошо ощущались упругость, своеволие и непокорность плоти. На что уж Ангелина Михайловна не признавала за другими тех красот, которые находила в себе, ей на этот раз захотелось хотя бы на миг прикоснуться к естественным украшениям Зизи. Только усилием воли она сдержалась и не протянула к ней руку.