Джон Гришем - Дело о пеликанах Страница 4

- Имеете что-то против Розенберга, мистер Сэллинджер?

Каллахан глубоко уважал Розенберга. Поклонялся ему. Читал книги о нем и его мнениях. Изучал его. Даже обедал однажды с ним.

Сэллинджер занервничал: "О нет, сэр. Я просто не люблю особых мнений".

Крупица юмора была в ответах Сэллинджера, но ни одной улыбки не появилось на лицах студентов. Позднее, за пивом, он и его приятели будут хохотать во все горло, снова и снова слушая рассказы о Сэллинджере и его нелюбви к особым мнениям, особенно принадлежащим перу Розенберга. Но не теперь.

- Понимаю. Вы читаете мнения большинства? Замешательство. Слабая попытка Сэллинджера поспорить почти поставила его в унизительное положение.

- Да, сэр. И в большом количестве.

- Великолепно. Объясните тогда, если хотите, мнение большинства в деле "Нэш против Нью-Джерси".

Сэллинджер никогда не слышал о Нэше, но теперь запомнит его на весь оставшийся период своей юридической карьеры.

- Не думаю, что читал это.

- Итак, вы не читаете особых мнений, мистер Сэллинджер, а теперь мы узнаем, что вы также пренебрегаете и большинством. Что же вы читаете, мистер Сэллинджер? Романы? Бульварные газетки?

Раздался совсем слабый смешок откуда-то из-за четвертого ряда, и он исходил от студентов, которые чувствовали, что нужно отреагировать смехом, но в то же время не хотели привлекать к себе внимание.

Сэллинджер, весь красный, не отводил взгляда от Каллахана.

- Почему вы не ознакомились с этим случаем в судебной практике, мистер Сэллинджер? - настаивал Каллахан.

- Не знаю. Я, м-м, мне кажется, просто пропустил его.

Каллахан нормально воспринял это.

- Я совсем не удивлен. Я упоминал об этом случае на прошлой неделе. Если быть более точным, в прошлую среду. Буду спрашивать об этом на заключительном экзамене. Не понимаю, почему вам так хочется проигнорировать это дело, с которым вы столкнетесь на последнем экзамене?

Теперь Каллахан медленно расхаживал взад-вперед перед своим столом, глядя на студентов.

- Кто-нибудь все-таки потрудился прочитать это?

Тишина. Каллахан уставился в пол. Тишина обволакивала, становилась все более тягостной. Все взоры опущены, все ручки и карандаши замерли. Лишь дымок поднимался над последним рядом.

Наконец неторопливо поднялась рука с четвертого места третьего ряда. Дарби Шоу. И класс испустил общий вздох облегчения. Она снова спасла их. Чего-то похожего следовало ожидать от нее. Вторая по успеваемости в своем классе и находящаяся на достаточном расстоянии от номера один, она могла излагать и факты, и совпадения, и разногласия, и мнения большинства практически по каждому случаю, с которым Каллахан мог наброситься на нее. Она ничего не упускала. Хорошенькая маленькая девочка, точная копия той, которая подает сигнал к овации на студенческих спортивных встречах, с отличием получила степень бакалавра биологии и планировала добиться того же при получении степени юриста, а затем обеспечить себе достойную жизнь, предъявляя иски химическим компаниям за нанесение ущерба окружающей среде.

Каллахан уставился на нее, несколько расстроенный. Она покинула его квартиру три часа назад после долгой ночи с вином и разговорами о законе. Но он даже не упоминал случай Нэша.

- Ладно, посмотрим, мисс Шоу. Почему Розенберг Расстроен?

- Он считает, что законодательный акт Нью-Джерси нарушает Вторую поправку. Она не смотрела на профессора.

- Хорошо. И для пользы остальной части класса ответьте, в чем суть законодательного акта?

- Объявляет вне закона полуавтоматические пулеметы, кроме всего прочего.

- Чудесно. И просто ради шутки, что было у мистера Нэша во время его ареста?

- Автомат АК-47.

- И что случилось с ним?

- Его признали виновным, приговорили к трем годам, а потом состоялось обжалование приговора суда.

Она знала подробности.

- Чем занимался мистер Нэш?

- Точно не известно, но проскользнуло упоминание о дополнительном обвинении в торговле наркотиками. На момент ареста на него отсутствовало досье.

- Итак, он был торговцем наркотиками с АК-47. Но он нашел друга в лице Розенберга, не правда ли?

- Конечно.

Теперь она смотрела на него. Напряжение ослабло. Большинство глаз следило за тем, как он медленно шагает по комнате, поглядывая на студентов и определенно выбирая другую жертву. Намного чаще, чем хотелось бы ему, Дарби овладевала вниманием на таких лекциях, а Каллахану хотелось бы более широкого участия других.

- Почему вы считаете Розенберга сочувствующим? - он обратился с этим вопросом ко всему классу.

- Ему нравятся торговцы наркотиками, - это был Сэллинджер, раненный, но пытающийся помочь. Каллахан поощрительно отнесся к решению юноши спасти класс и подключиться к обсуждению. В награду он улыбнулся в ответ, как будто приглашал его к повторному кровопусканию.

- Вы так думаете, мистер Сэллинджер?

- Уверен. Торговцы наркотиками, "любители детей", занимающиеся ввозом оружия контрабандисты, террористы. Розенберг обожает всех этих людей. Они его слабые и оскорбленные дети, именно поэтому он должен защищать их.

Сэллинджер пытался выглядеть добродетельно негодующим.

- И, по вашему ученому мнению, мистер Сэллинджер, что следует делать с такими людьми?

- Все просто. Справедливое судебное разбирательство с хорошим адвокатом, затем справедливая быстрая апелляция и, наконец, наказание в. случае виновности. - Сэллинджер был близок к тому, чтобы так рискованно отстаивать свое мнение подобно правому консерватору, защищающему строгие меры в борьбе с преступностью и беспорядками, что считается основным недостатком в среде студентов-юристов Тьюлана.

Каллахан скрестил руки на груди.

- Пожалуйста, продолжайте.

Сэллинджер почувствовал ловушку, но продолжал на ощупь прокладывать себе путь. Терять было нечего.

- Я имею в виду, что мы ознакомились с каждым случаем, где Розенберг пытается переписать Конституцию для создания новой лазейки в обход закона, чтобы получить основание для освобождения определенно виновных подсудимых. Это, можно сказать, отчасти вызывает досаду. Он считает, что все тюрьмы представляют собой средоточие жестокости, поэтому, в соответствии с Восьмой поправкой, все заключенные должны быть освобождены. К счастью, сейчас он в меньшинстве, в исключительном меньшинстве.

- Вам нравится руководство суда, не правда ли, мистер Сэллинджер? Каллахан одновременно и улыбался, и смотрел неодобрительно.

- Черт возьми, да!

- Вы считаете себя одним из нормальных, мужественных, патриотически настроенных, умеренных американцев, кто хочет, чтобы старый ублюдок умер во сне?

В аудитории раздались смешки. Сейчас было безопаснее засмеяться. Сэллинджер знал, что лучше не отвечать правдиво.

- Я не пожелал бы этого никому, - произнес он с некоторым беспокойством.

Каллахан снова стал вышагивать по аудитории.

- Ладно, спасибо, мистер Сэллинджер. Я всегда получаю удовольствие от ваших комментариев. Вы, как обычно, изложили нам точку зрения на законодательство непрофессионала.

Смех усилился. Сэллинджер вспыхнул и сел на место.

Каллахан больше не улыбался.

- Мне хотелось бы поднять эту дискуссию на интеллектуальный уровень, о'кей? Итак, ответьте вы, мисс Шоу. Почему Розенберг симпатизирует Нэшу?

- Вторая поправка предоставляет людям право хранить и носить оружие. Для судьи Розенберга это буквально и абсолютно. Ничто не должно запрещаться. Если Нэш хочет иметь АК-47, или ручную гранату, или реактивный противотанковый гранатомет, штат Нью-Джерси не может принять закон, запрещающий это.

- Вы согласны с ним?

- Нет, и я не одинока. Это решение "восемь-к-одному". Никто не поддержал его.

- В чем заключается логическое обоснование остальных восьми?

- Это очевидно, на самом деле. Штаты выдвигают причины для запрета торговли и приобретения определенных видов оружия. Интересы штата Нью-Джерси выше прав мистера Нэша, дарованных ему Второй поправкой. Общество не может позволить частным лицам иметь в собственности современные виды оружия.

Каллахан внимательно смотрел на нее. Привлекательные студентки-юристочки редкость в Тьюлане, но если он обнаруживал такую, то сразу же переходил в наступление. В последние восемь лет успех сопутствовал ему. Девушки приходят в юридическую школу свободными и раскрепощенными. Дарби была совсем другой. Он впервые увидел ее в библиотеке во втором семестре первого учебного года, и месяц ушел у него на то, чтобы просто пригласить ее на обед.

- Кто записал мнение большинства? - спросил он ее.

- Раньян.

- Вы согласны с ним?

- Да, это простой случай, действительно.

- Тогда скажите, в чем заключается позиция Розенберга?

- Мне кажется, он ненавидит всех остальных членов суда.

- Значит, он выражает несогласие с мнением других просто ради собственного удовольствия?