Вадим Голубев - Архаров. Исторический роман Страница 4

– Отчего такие строгости? – оценивая противников спросил Орлов.

– Оттого что Катька – уже не царица. Утром ее постригут в монахини. Новая государыня у России будет. Елизавета Романовна Воронцова! – презрительно зевнул офицер.

– У меня приказ от императора! – нагло соврав, полез за пазуху Орлов. – Сейчас достану пакет. Куда он запропастился?

Внезапно Алексей широко раскинул руки, схватил немцев за шиворот, стукнул их лбами и швырнул в разные стороны. Потеряв от мощного удара сознание, голштинцы грохнулись на пол.

– Архаров! Присмотри за ними! – шепнул сержант и заскребся в двери спальни. – Государыня, откройте! Это я – Алёша Орлов.

Несмотря на ранний час, Екатерина была одета. В ее постели спал маленький Павел. Сонного ребенка завернули в одеяло и направились к выходу. Один из голштинцев начал приходить в себя. Он стоял на четвереньках и, мыча, крутил головой. Орлов дал ему крепкого пинка, от которого немец влетел головой в камин и затих.

– Тихо! – застыл у дверей Архаров. – Двое сюда идут, говорят по-немецки.

– Говорят, что слышали шум, надлежит проверить: не пытаюсь ли я сбежать, – перевела Екатерина.

– Ваше величество! – подал царице спящего ребенка Архаров.

Освободив руки, он распахнул двери. На пороге стояли два офицера. Один с пистолетом в руке, другой со шпагой. Николай бросился на ближайшего к нему. Родовым приемом Архаровых, передаваемым из поколения в поколение, он вывернул руку голштинца, выхватил из нее пистолет и ударил им противника по темечку. Хуже пришлось Орлову. Тот не успел достать оружие. Его противник нанес удар шпагой. Алексей схватил подвернувшееся под руку полу-кресло и прикрылся им. Клинок застрял в обивке. Орлов подтянул к себе немца пытавшегося освободить оружие и ударил его ногой в живот. Подскочивший Архаров добил дежурного, стукнув рукоятью пистолета по голове. Выйдя через черный ход, императрица с цесаревичем и офицерами села в карету. Дворцовый гайдук заскочил на запятки, шепнув Орлову, что теперь ему нельзя оставаться в Петергофе.

На выезде у ворот качались трое пьяных голштинцев. Еще трое храпели чуть поодаль.

– Стой! Почему так рано уезжаете? Зачем гайдук на запятках? – остановил сержант. – Хочу осмотреть карету!

– Тебе же сказано, черт нерусский, что Никита Петрович Панин едет, – остановил лошадей кучер.

– Откройте! – стукнул в дверь сержант и рухнул от удара в лоб, нанесенного Архаровым.

Николай выпрыгнул из кареты, прокатился по траве, ударил ногами голштинца, вскинувшего ружье, свалил его. Оседлав противника, он нанес несколько мощных ударов по лицу. Рядом Орлов увернулся от направленного на него протазана, перехватил руки немца и бросил его через голову. Затем ударил сидящего врага коленом в шею.

– Болван! – сказал Алексей кучеру, когда все было кончено. – Зачем остановил? Давить их следовало!

– Что я, барин, душегуб какой? – ответил кучер. – Они – солдаты: люди подневольные. А если, что натворили – на то есть суд Божий и суд военный!

– Вот тебе, Алёша, достойный ответ простого русского человека! – впервые улыбнулась императрица.

Архаров взял на руки так и не проснувшегося Павла. Екатерина уткнулась в плечо Орлова, нежно поглаживая его по щеке. Временами государыня целовала Алексея. Архаров же предпочел прикидываться при этом спящим, помня солдатскую присказку, что чем меньше знаешь, тем лучше спишь.

Глава 4

Питер ликовал. Народ высыпал на улицы. Вороватая чернь растаскивала имущество из разгромленных домов голштинцев и их русских прихвостней. Дворцовую площадь заполнила лейб-гвардия.

– Дорогу матушке-императрице! – кричали пересевшие на козлы Орлов и Архаров.

У парадного входа Екатерину Алексеевну встречали руководители заговора.

– Приморил лошадей! Совсем приморил! – строго посмотрел Панин на кучера.

– Закончим дело, выберешь любую тройку из императорских конюшен! – молвила Екатерина, поднимаясь по парадной лестнице. – И еще назначь цену за этого молодца-кучера. Я его выкуплю и дам вольную. Мне нужен военный мундир. В нем по такому случаю лучше речь держать перед моими гвардейцами. Манифест о низложении Петра Федоровича подготовлен?

– Вот, Ваше величество, манифест о низложении Петра Третьего. А вот – манифест о его отречении от престола. Оба уже отпечатаны в типографии Академии наук. Мы отправили их в Кронштадт, Петергоф, Царское село, – Кирилла Григорьевич Разумовский положил на стол в тронном зале документы.

– Перо и чернила! – приказала императрица, пробежав глазами по бумагам. – Здесь и здесь будут поправки. Копии есть?

– Пожалуйте, Ваше величество!

– В копии внести поправки и в типографию. Отпечатать для провинции! С оригиналом я буду держать речь перед лейб-гвардией и народом.

– Иди-ка сюда, Талызин! – окликнул Григорий Орлов подпоручика Семеновского полка. – Ты по комплекции – аккурат государыня. Снимай, брат, мундир! В нем Екатерина Алексеевна речь перед лейб-гвардией держать будет. А пока мой плащ накинь!

Речь Екатерины Архарову выслушать не удалось. Григорий Орлов отвел его в сторону.

– Возьмешь конную роту преображенцев. Будешь сопровождать Никиту Петровича Панина в Ораниенбаум. После речи государыни лейб-гвардия во главе с ней выступит следом. Надобно, чтобы Дурак до приезда Ее Величества подписал манифест об отречении.

В Ораниенбауме Петра Федоровича не застали. Он поехал в Петергоф отдавать жену в монахини. Архаров отправил солдата с донесением к Екатерине, чтобы она с гвардией направлялась туда. Панин сообщил придворным и челяди, что император низложен.

– Нам уже привезли манифест, – ответили ему. – Голштинцы, послушав его, словно тараканы разбежались.

В Петергофе императора тоже не застали. Оказалось, что отпечатанный в типографии манифест доставили и туда. Прочитав документ, по совету фельдмаршала Миниха Петр Федорович направился морем в Кронштадт. Оттуда он намеревался отплыть в Ревель и, опираясь на верные войска, наступать на Петербург. Одновременно с Архаровым и Паниным прибыли гонцы из Кронштадта. Они переправились на лодке, а затем сушей добрались до Петергофа.

– Приплыл к нам Дурак, да мы ему ответили, что нет больше императора Петра Федоровича. А есть императрица всероссийская Екатерина Алексеевна, коей мы присягнули на верность. Да пару раз по его галере из пушек пальнули. Скоро он должен назад вернуться. Мы когда сюда скакали, передали всем береговым постам, чтобы не давали Чёртушке нигде, кроме Петергофа причалить.

– Где воинство голштинское? – обратился Архаров к дежурному камергеру.

– Разбежалось, стоило государю отплыть. Только семеро, что вы ночью покалечили, остались. Совсем плохие! Мы их перевязали и заперли в подвале.

– Отпустите! – распорядился Панин. – Эти вояки уже не опасны… А вот и Дурак появился.

К причалу подошла небольшая галера. С нее сошли Петр Федорович с Лизаветой, генерал-фельдмаршал Миних, несколько царедворцев. Гвардейцы окружили их. У всех отобрали шпаги, поддав при этом под бока. Затем отвели задержанных в находившийся на берегу залива дворец Монплезир. Чёртушка потребовал выпивки. Ему поднесли рюмку коньяка и кружку пива.

– Подпишите, ваше величество, манифест об отречении от престола! – Панин положил перед императором документ. – Нет смысла противиться. Все равно вы уже низложены, а Россия с радостью присягает государыне Екатерине Алексеевне. Скоро она с войском будет здесь.

– Пока не переговорю с Катькой, ничего не подпишу! – оттолкнул бумаги Петр и, пустив под себя лужу, уснул на диване.

– Подайте мне какой-нибудь возок! – распорядился Панин. —Ноги у меня старые – ходить тяжело. Дождусь государыню в Большом дворце. Арестованных, кроме бывшего императора, отправить пешком следом за мной! Пусть во время «прогулки» подумают о своих прегрешениях. Ты, братец, Архаров, кажется, глаз с Петра Федоровича не спускай! Не дай Бог, руки на себя с горя наложит, а нам отвечать…

Ждать пришлось недолго. На холме у Большого дворца ударили литавры, запели серебряные трубы, раздались крики: «Виват!» В возке, которым убыл Панин, прикатил Талызин. Подпоручик все еще был в плаще Григория Орлова. Вместе с Архаровым они перенесли Чёртушку в повозку и доставили пред светлы очи царицы. У парадного крыльца на голову Петра Федоровича вылили ушат холодной воды и слегка протрезвевшего ввели во дворец. В тронном зале Екатерина ждала в окружении придворных и гвардейских офицеров. Отдельной группой стояли спутники бывшего монарха, отделившись и отвернувшись от его любовницы. Поверх мундира, взятого у Талызина, лежала голубая лента ордена Андрея Первозванного.

– Кто посмел возложить на эту глупую бабу высшую награду империи?! – указал перстом Чёртушка на ленту.