Ольга Баскова - Познакомлю со смертью Страница 4

— Да, — тихо ответила больная.

— Вы, наверное, знаете, что после инфаркта больной нуждается в очень серьезном лечении. Вам понадобится уход. У вас есть родственники?

Анна Петровна отрицательно покачала головой.

— Ни детей, ни родителей? — поинтересовался Гуров.

— Родители умерли, детей нет, — лоб больной покрылся испариной.

— Бывает, что в таких случаях откликаются дальние родственники. У вас был муж? Может быть, он или его родня?

— Муж погиб в автокатастрофе. У него никого не было, — Анна Петровна закрыла глаза.

— А коллеги? — продолжал спрашивать Гуров. — Где вы работаете?

— На почте, разношу газеты. Раньше работала в ЦКБ, я инженер. Организацию закрыли.

Федотова хотела еще что-то сказать, но Гуров перебил ее:

— Анна Петровна, мне важно знать, кто станет помогать вам. Бывшие коллеги, друзья — кто-нибудь сможет?

Женщина отрицательно покачала головой:

— Я сама.

— Допустим. Тогда следующий вопрос: есть ли у вас деньги? Лекарства, которые быстро поднимут вас на ноги, стоят очень дорого.

— Откуда у меня деньги? — больная попыталась улыбнуться.

— Вы поняли суть вопроса? Они вам понадобятся. Может быть, есть ценные вещи, которые можно продать? Сейчас ничего не нужно жалеть, уверяю вас. Речь идет о вашей жизни.

По выражению лица Федотовой Петр Семенович знал, какой ответ услышит.

— У меня нет ценных вещей. Только квартира. Но если я продам ее, мне негде будет жить.

— Понятно, — Гуров поднялся с постели больной, — отдыхайте. Придется обходиться теми лекарствами, которые выделяют больнице.

Петр Семенович уже подошел к двери, когда до него донесся слабый голос больной:

— Значит, я умру?

«Обязательно», — подумал Гуров, но вслух сказал:

— Анна Петровна, откуда такие мысли? Просто лечение будет длительным, но мы вас на ноги поставим.

— Кому ты поручил наблюдение за Гуровым? — поинтересовался полковник Кравченко у Киселева.

— Саше Литовченко, — бодро ответил тот, — он же у нас лучший в этом деле.

— Я тоже так считаю. После твоего рассказа у меня какие-то двойственные чувства по поводу кардиолога, — Алексей Степанович подошел к окну. — Думаю, он не убивал, но чутье подсказывает, что слежку мы организовали правильно.

— Мы с Константином тоже так решили, — улыбнулся Павел.

— Связи Яницкой проверили?

— Конечно, Алексей Степанович. Чисто, все, как рассказывала Скопина. А нам хоть бы маленькую зацепочку.

Кравченко вздохнул:

— Не нравится мне это дело, ой как не нравится!

Глава 5

Вика неторопливо шла в офис. Она специально отпустила такси за два квартала до работы, надеясь, что вечерняя прогулка и прохладный свежий воздух избавят ее от давящей боли в голове и стеснения в груди, затрудняющего дыхание. Прав был Олег, посоветовавший ей ехать домой и ложиться спать, тем более что завтра предстоит много хлопот, пусть даже приятных. Вика согласилась и, сославшись на головную боль, заявила, что просит понять и не ехать с ней до дома. Ей показалось, что он не против, так как сам, по его словам, чертовски устал за эти дни. На самом деле причина, по которой Вика отказывалась от общения, крылась не в самочувствии. В глубине души женщина ненавидела и презирала себя, поскольку ей единственной было известно истинное положение дел: с собственным секретарем-референтом, Элечкой, она соперничала несколько лет. Причем та ничего не замечала и искренне ценила и уважала начальницу, Викторию Владимировну Головко, блестящего профессионала, владелицу собственной адвокатской конторы. Причины соперничества между нею, тридцатилетней женщиной, и восемнадцатилетней студенткой юрфака Вика оценивала объективно: Эля была олицетворением человека, от рождения владевшего всем тем, чего Виктории пришлось достигать потом и кровью.

То, что дорогу в жизни придется пробивать лбом, Вика поняла еще в детстве. Ее родители были работниками колхоза, жителями деревни, пусть даже и передовиками производства. Может, они и могли дать ей путевку в жизнь, но явно не ту, какую она хотела. Еще учась в школе, Вика объективно оценила возможности родителей и с того момента сама ставила перед собой задачи и сама решала их. Сначала это была золотая медаль в школе, потом юрфак университета, который она штурмовала три года. Кем только за это время она не работала! И посудомойкой в столовой, и официанткой в баре, и санитаркой, и уборщицей… Когда же во время учебы в университете ее объявляли лучшей, считали гордостью факультета, а после окончания выдали красный диплом и предложили прекрасное место работы, Вика смеялась и плакала. Ей было жалко потерянных лет, но в конце концов она заставила себя забыть о них и идти дальше к намеченной цели — стать блестящим адвокатом. И это ей удалось.

Еще каких-то два года назад женщина считала себя невероятно удачливой. Перемена самооценки произошла тогда, когда, возвратившись однажды с банкета в свою хорошо обставленную квартиру в престижном районе, Вика поняла, как одинока. Никто ее не ждал, не с кем было поделиться своими успехами, радостями и невзгодами. Женщина сознавала, что отчасти виновата в этом сама. Да, она не красавица, но было немало людей, которые бы хотели построить с ней семью. Вике тогда казалось, что, начни она заниматься личной жизнью, окажется не до карьеры. И вот карьера сделана. Все знают ее как блестящего адвоката. Но надежного мужского плеча рядом нет. Женщина усиленно начала искать спутника жизни, но ей, как назло, попадались либо альфонсы, либо женатые, предлагавшие то, что ее не интересовало. Вот тогда и зародилась зависть к Эле и постоянное стремление доказывать этой сопливке, что она не хуже.

Эля, хорошенькая белокурая девушка, похожая на куклу Барби, была дочкой генерал-лейтенанта юстиции. Вика считала, что папа стал самым большим подарком, преподнесенным девушке жизнью. Отсюда и золотая медаль, и поступление на юрфак с первого захода, на заочное отделение, чтобы любимое дитя, не дай бог, не переутомилось. Работа в офисе секретарем-референтом не портила холеных белых ручек и евроманикюра, зато прокладывала дорогу в будущее (наверняка девушку ожидала собственная контора). В довершение ко всему Элечка имела красавца жениха на навороченной машине, министерского сыночка, студента престижного вуза, который исправно встречал девушку после работы.

Вид счастливой девушки, рожденной с готовой карьерой, раздражал Вику. Она не раз подумывала о том, что надо бы уволить Элю и взять на ее место какую-нибудь несчастную старую деву, но потом приходила к выводу, что окажется в проигрыше. Конечно, можно было выжить соплячку, не ссорясь с папой-генералом, просто завалить ее работой так, чтобы та, несмотря на свои исполнительность и усердие, света белого невзвидела. Но, поразмышляв, Вика поняла: этот односторонний конфликт помогает ей не останавливаться на достигнутом, идти вперед и не думать, что в жизни она достигла всего и пора ставить точку. Она тайно бросила Эле вызов, и это чувство заставляло ее сейчас идти на работу.

Было уже около семи, но девушка еще сидела в офисе и печатала материалы по процессу, на котором Вика должна была выступать. Увидев входящую начальницу, секретарь удивленно спросила:

— Вы все-таки решили прийти?

— Да, — Вика устало села в свое кресло, — хочу еще раз изучить материалы нашего последнего дела, возьму почитаю дома. Кстати, сделай себе пометку: в ближайшие дни договориться с Говоровым о встрече на предмет слияния наших контор.

Лицо Элечки вытянулось:

— Виктория Владимировна, вы ничего не путаете? Говоров наш конкурент, на его аналогичные предложения вы всегда отвечали отказом. Что случилось?

«Вот он, момент», — пронеслось в голове, и Вика сказала, стараясь придать голосу спокойствие и непринужденность:

— Случилось то, Эля, что через несколько дней я выхожу замуж. У меня появится семья, и я уже не смогу столько времени уделять работе. Возможно, будь я мужчиной, это событие прошло бы незаметно. Однако я женщина… — она попыталась улыбнуться, но лицо исказила гримаса боли. — Эля, будь добра, дай мне таблетку анальгина. Это все предсвадебный ужин. Не надо было пить столько шампанского.

Последние слова Вика произнесла с усилием. Все плыло перед глазами, боль в груди становилась нестерпимой. Последнее, что она увидела перед тем, как потерять сознание, — испуганные глаза Эли, протягивающей ей таблетку и стакан воды.