Ольга Лаврова - Шантаж Страница 4

Милиционер увел его, и все уставились вслед. Пора откланиваться. Но Прахова не унималась:

- Скажите, он хоть никого не убил? Я теперь буду так бояться...

- Нет, просто спекулировал золотыми изделиями.

- Прискорбно слышать! - она аффектированно закатила глаза.

- Вот здесь в акте попрошу понятых расписаться, - вмешался Токарев.

Сидоров и Прахова расписались.

- Печати нарушать запрещается, ключи сдам под сохранную расписку в ЖЭК.

Знаменский напоследок записал телефон, отдал Сидорову:

- Если кто будет настойчиво интересоваться Миркиным, не откажите в любезности позвонить.

- Хорошо, - угрюмо пообещал тот.

Прахова тотчас забрала у него бумажку и сунула под аппарат в прихожей.

- Всенепременно!

По отбытии официальных лиц она воззвала к соседу:

- Спекулировал золотыми изделиями! Что вы на это скажете, Серж? Помню, спекулировали керосином и спичками. Потом мануфактурой. Потом тюлем. Потом холодильниками, автомобилями. А теперь уже золотом. Скажите, это и есть прогресс?

Парень пожал плечами и направился в глубь квартиры.

- Погодите, Серж!

Но тут слово взяла Настя.

- Так что теперь, Антонина Валериановна, идти в магазин или нет?

Та мигом переключилась на будничные заботы:

- Иди, Настя, иди. Как говорится, жизнь продолжается. Запомни: сначала к Елисееву, вызовешь Александра Иваныча, он обещал что-нибудь отложить. Потом к Филиппову - возьмешь пять французских булочек, а если застанешь калачи...

- Это я все знаю. Еще сыр кончается и масла надо прикупить.

- Да-да, фунт сливочного и бутылочку прованского.

- Все?

- С провизией все. Остается гомеопатическая аптека. Лучше всего поезжай на Маросейку...

- Богдана Хмельницкого она давно, - досадливо поправила Настя, шлепая по коридору.

- Настя, деньги и рецепты на рояле!

Если бы в следующие за тем полчаса Токарев или Знаменский возвратились незримо в покинутую ими квартиру - то, возможно, устыдились бы нелестному мнению о Праховой, как о пустой и эгоистичной особе. Нет, не осталась Антонина Валериановна равнодушной к судьбе Бори Миркина. Долго и с искренним огорчением созерцала она опечатанную дверь его комнаты, покачивала в раздумье головой, для верности сняла себе копию с телефона Знаменского (обязательно надо выяснить, куда послать Настю с передачей), даже проверила пульс и давление и приняла успокоительные гомеопатические крупиночки.

* * *

Первая беседа с Борей Миркиным тоже не принесла никаких лавров. Никчемный получился разговор.

- Если по правде, гражданин следователь, за доброту сел. Токмо и единственно, - печалился Боря.

- Да ну?

- Скажете, нет? Вот я вам на конкретном примере: брошку вы у меня нашли, да? Шесть лепестков, в середке жемчужинка. Ну вот, скажем, эта брошка. Приносит ее жалостная старушка, одной ногой в могиле. А брошечка-то ажурная, много ль она потянет? Кладу на весы, говорю цену. Старушка, конечно, расстраивается. Я ей объясняю, что платим, дескать, по весу, как за золотой лом. А как же, говорит, работа? А жемчужина?! На работу, говорю, у нас прейскуранта нет. А жемчужина, говорю, больно старинная. Жемчуг, гражданин следователь, он стареет, мутится. Слыхали?

- Слыхал.

- Ну вот. Старушка, значит, расстраивается. Я говорю: раз жалко, бабуся, так не продавайте вовсе, какая вам нужда продавать? Нет, говорит, хочу внуку велосипед купить. И непременно чтоб с мотором, чтоб ехал и трещал. Разве не трогательно, гражданин следователь? Это ведь трогательно! "Непременно чтоб трещал..."

Знаменский улыбнулся:

- Ну, трогательно.

- В чем и соль. Заплатите, говорит, мне побольше, голубчик, очень вас прошу! А как я ей больше заплачу? От государства же я не могу. Только если от себя. Ну и дал, чтобы на велосипед хватило.

- Вопреки законам коммерции? Если бы вы не были уверены, что продадите брошку дороже, думаю, рубля бы не дали!

- Хотите - верьте, хотите - нет, а я человек сентиментальный.

Шут его разберет, может, подчас и сентиментальный. По внешности Боре Миркину лет 29-30, по паспорту - 24. Повадка непринужденная, словоохотлив. Но вид болезненный. И в худощавом лице некая "достоевщинка". Порочное, что называется, лицо - и одновременно привлекательное.

Грехи за ним, конечно, водились. Точнее, грешки. Что-то приобретал без официального оформления. В неплохом бриллианте убавил каратность. Кому-то рекомендовал "своих" покупателей.

Знаменский пока посматривал на Борю Миркина добродушно. Но не исключал перспективы зацепить через него что-нибудь серьезное. И перешел на деловой тон:

- Кассир участвовал в ваших операциях?

- Ни боже мой! Деньги из рук в руки - весь сказ.

- Кому сбывали приобретенные вещи?

- Да вы ж знаете.

- То есть подтверждаете показания Кудряшова и Масловой?

- Подтверждаю, куда деваться, - вздохнул Боря.

- Еще покупатели, надеюсь, были?

- В общем-то... нет.

- А в частности?

- Изредка кто-то, сейчас уже не упомню.

Врунишка. А у Пал Палыча козырей нет. Только наработанные практикой приемы допроса.

- Между нами, Миркин, - полушепотом, по секрету, - когда у обвиняемого слабая память, это производит отвратительное впечатление.

Боря улыбнулся виновато и обаятельно:

- Не хочется впутывать людей. Они свои кровные платили, а вы, чего доброго, заберете у них всякие колечки как вещест...

Знаменский не дослушал:

- С кем вы должны встретиться сегодня через тридцать пять минут?

Миркин вздрогнул, физиономия вытянулась, как в кривом зеркале. Любопытное лицо. Хозяин не справляется с его выразительностью.

- Встретиться?.. Ни с кем.

- Неправда.

Знаменский достал из ящика перекидной календарь, прихваченный на обыске.

- На вашем календаре помечено: "11 октября, пятница. Пятнадцать десять, под часами". И жирный восклицательный знак. Так с кем? Напрягите память.

- А-а... действительно. С одной особой женского пола.

- Можете ее назвать?

- Наташа.

- По фамилии.

- Понятия не имею. Познакомились в метро, назначили, а вы вот мне сорвали свидание.

- Кто-нибудь из наших товарищей может подъехать предупредить Наташу. Скажите куда.

Но Боря Миркин уже преодолел смятение.

- Хотите познакомиться с хорошенькой девушкой? Раз она мне не досталась, пусть и вам не достанется.

Теоретически допустима и девушка. Но на 99% - клиент. Естественно, Боря отпирается, лишние эпизоды отягчают вину. И отопрется. Прозвучавший переброс фразами заведомо пустой.

Однако что-то в нем Знаменскому почудилось неладное. Между прочим, глаза у Миркина отродясь были серые, а сейчас резко потемнели. С какой стати?

- Слушайте, Миркин, серьезно - с кем намечалась встреча?

Боря поусмехался тонкими губами, пригладил волосы.

- У меня, видимо, дикция плохая, никак не могу объяснить. Намечалась встреча с Наташей, красивой брюнеткой, страдающей от безденежья.

- Еще раз - посерьезней, Миркин.

- Гражданин следователь, шутка украшает жизнь. Вы не читали сборник "Музыканты шутят"? Однажды к композитору Верди...

Пал Палыч ничего не имел бы против Верди, если бы в тоне Бори не прорезалось вдруг нахальство. А нахальство на допросе требует пресечения.

- Оглянитесь, Миркин! Вы видите, где находитесь?

Тот невольно оглянулся: непрошибаемые голые стены, решетчатое окошечко под потолком.

- Думаете, вас посадили сюда, чтобы анекдоты мне рассказывать?

Миркин сник, но попытался все же удержаться в шутливых рамках:

- Я как-то читал в газетах "Положение о предварительном заключении". Насколько помню, юмор не запрещался.

"Ну-ну... А пальцы свои худые сцепил так, что костяшки побелели. Что-то ты мне не нравишься".

И Знаменский сказал с нажимом, доверясь интуиции:

- Чем пуще вы изображаете веселье, тем сильнее я подозреваю, что есть что-то, о чем вам не хочется... а то и боязно говорить.

Миркин отозвался нервной ухмылкой.

- Гражданин следователь, давайте не будем трепать друг другу нервы: всякие неопределенные угрозы и прочее... Застукали вы меня случайно - тряхнули этого дурака из "Ангары", он и накапал. А больше у вас ничего особенного нет, и за мной ничего нет, не о чем и толковать. Если желаете, пожалуйста, о погоде, о жизни, об искусстве.

- Хотите "потолковать за жизнь"? Тоже неудобная для вас тема. Три года вы торговали возле Столешникова в газетном киоске. И вдруг стали приемщиком в пункте скупки золота у населения. Как это вдруг переквалифицировались? Нетрудно было?

"И во сколько тебе обошлось это место? Чем ты за него заплатил или платишь?"

Ответ последовал с заминкой.

- Рассуждая логически - раз я здесь, стало быть, оказалось трудно. Не справился. Не оправдал доверия.

Всплеск настороженности Пал Палыч облек внешне в форму досадливо-равнодушную:

- Чьего доверия?

- Полагаю, вы знакомы с основами философии, - меланхолически протянул Миркин. - Я тоже в свое время любил брошюрки читать. Так вот ученые пишут, что любая истина относительна. Другими словами, ничего до конца узнать нельзя, всегда что-нибудь останется темным.