Александр Бушков - Волк насторожился Страница 4

— Они хотели…

— Стоп, — сказал Данил. — Давай по порядку. Когда пришли, во сколько, домой пришли или подсекли на улице…

— Сегодня утром, когда шла к остановке. Подъехала машина, кажется…

— Детали потом.

— Подошел парень, протянул мне раскрытый блокнот и спросил: «Это не вы, Олечка, потеряли?» В блокноте лежала фотография. Цветная. Обыкновенная, не полароидная.

— Значит, есть негативы, — спокойно сказал Данил, вспоминая более чем фривольные снимочки с участием Ольги и двух девиц. — А что за фотография? Из цикла: «Милые забавы на хате у Светы»?

— Нет. Это только в одном месте могли снять — дома у Рамоны, когда она и эта культуристка… Но ведь не было фотоаппарата…

— Фотоаппарат еще не обязательно стоит на треноге посреди комнаты, — тем же безразличным тоном сказал он. — Его и замаскировать можно, знаешь ли. Дальше?

— Он сказал, чтобы я садилась в машину. Я села. Там они показали еще несколько… — Ольга упорно избегала его взгляда. — Почище. И сказали, что у них отщелкана полная кассета. Что они отдадут все маме… — она закрыла лицо левой рукой. — Она же не перенесет, у нее больное сердце, она и без того вбила себе в голову, начитавшись газет, что частный бизнес — это сплошь заказные убийства и тому подобное… А о фирме сейчас столько всякого пишут… Если она увидит…

Данил общался с ее мамой пару раз. В самом деле, женщина была, мягко говоря, старомодная. Из тех, кому штаб-квартирой мафии кажется и паршивый коммерческий ларек. Плюс — членский билет партии Нины Андреевой. Пожалуй, просмотри она снимки, запечатлевшие дочку приятно проводящей время в обществе двух лесбиянок, инфаркт и в самом деле обеспечен с железной непреложностью…

— Но негативы они благородно пообещали вернуть? А что хотели взамен?

— Бронзового Будду. Который стоит у тебя в квартире.

— И все?

— Все.

Данил мысленно себе поаплодировал. Он не ждал удара так скоро и с этого именно направления, но это детали. Главное, теперь он совершенно точно знал: за квартирой Марины следили. И за его квартирой тоже. И видели, как он вчера вечером пронес к себе домой тяжелый сверток, по габаритам и отчасти форме вполне соответствовавший Будде. Признаться, в свертке вместо Будды лежали железяки, упакованные, правда, так, чтобы у стороннего наблюдателя мысль заработала в должном направлении. Она и заработала. Клюнули, падлы… Наезжать на него самого, конечно, не рискнули.

— И конечно, были всякие угрозы? На случай, если ты все же мне пожалуешься?

— Да. Они не знают, похоже, что мы с тобой… разъехались. Сказали: раз у меня есть ключи и я знаю, как отключать сигнализацию, могу преспокойно положить его в сумку и вынести. Послезавтра, в десять утра, я и должна его взять.

— А если бы я остался дома?

— Я так и спросила. Тогда они заржали и сказали: постараются, чтобы тебя не было дома… А в половине одиннадцатого я должна уже быть на Овражной, походить по рынку. Там ко мне подойдут, скажут: «Я от Чебурашки», заберут сумку и отдадут негативы.

«Задумка — не высший класс, но и не столь уж топорно составлена, — мысленно отметил Данил. — Послезавтра суббота, день торговый, вавилонское столпотворение людей и машин, не хватит народу, чтобы оцепить барахолку и внедрить в толпу должное количество топтунов. Прочного невода не получится. Значит, брать придется жестко — и учитывать, что „посланец Чебурашки“ вполне может оказаться непосвященным звенышком. Но почему шантажисты оттягивают до субботы? Медлить в такой ситуации станет лишь совершеннейший олух. Идиотство какое…»

Он поднял голову. По щекам Ольги ползли слезинки, размывая тушь.

— Не хнычь, — сказал Данил жестко. — Раньше надо было думать. Талдычат вам, что никак нельзя давать поводов для шантажа, да все хаханьки… да не реви ты, — добавил он помягче. — Попробуем их взять. По почерку видно, «махновцы». И до рынка ты, вероятнее всего, не доедешь. Рванут у тебя сумку, когда выйдешь из подъезда, вот и все дела. Ничего, подсуетимся…

— Но ведь негативы…

— Да эта шобла в любом случае негативы тебе не отдаст, — сказал Данил. — Станут они упускать такую возможность — взять тебя за нежное горлышко… А за маму ты не беспокойся. Придет к маме очень обходительный мент, весь из себя в значках и в погонах, и объяснит вежливо, что некие негодяи хотели тебя, Жанну д’Арк частного бизнеса, злодейски скомпрометировать. Изготовили разные там фотомонтажи на японской-то технике… Только их переловили, повязали, доказали подделку и наказали… Поверит мама обходительному менту? Ну вот видишь… Сопли отставить. Теперь настал черед деталей, опиши-ка их подробно, фотолюбителей хреновых…

…Жора Хилкевич прибыл на свидание с кожаной итальянской папочкой, в костюме и при галстуке, что твой Боровой. И держался, Данил подметил, не в пример вальяжнее, прямо-таки на равных. Прежний страх прошел, у таких субъектов он всегда проходит быстро, стоит вновь оказаться в уютном окружении старых дружков, — а потому страх следует периодически освежать… Однако Данил пока что был само дружелюбие.

— Принес? — спросил он вполне миролюбиво.

Жора вытащил из папочки листок машинописи, пояснил:

— Это Астральная Мама сегодня с утра изрекла, Гнедой мне велел срочно отволочь в «Листок»…

— Значит, под Гнедым теперь ходишь?

— Ну…

— И что, легче жить стало?

— Ну, Гнедой выше планки бошку не высовывает, так что с ним ни во что и не влипнешь…

Данил внимательно прочитал очередное послание с Нептуна.

«Очередное противостояние черных и белых субстанций Высшего разума, избравших полем битвы Сибирь, объясняется геопатогенными особенностями структуры мировой гравитации, по-прежнему остающейся для ученых всего мира загадкой. Канал космических энергий, пронизывающих Землю, проходит через Шантарск, и потому на жителях нашего города лежит особенная ответственность, в том числе и за нарушение Космических Законов Высшего Разума. Черное сияние астрала пронизывает каждый камешек бывшего булдыгинского особняка. Зародилось это еще при чекистах, в годы незаконных репрессий, и подпитывалось за все время пребывания в доме органов КГБ. Вместо того чтобы встать на сторону Белой Иерархии и очистить души от влияния способных сохраняться столетиями отходов черной мыслительной деятельности, нынешние владельцы особняка, сами того не ведая, давно уже подвергаются влиянию Черных, зомбирующих структур, перестраивающих психополе человека так, что он становится неосознанным агентом Черной Иерархии, действующим во имя увеличения и распространения Зла во Вселенной. Этим и объясняется резко возросшее количество преступлений, в которые оказались замешанными работники „Интеркрайта“, — здесь и торговля наркотиками, и череда странных смертей, на самом деле вызванных тем, что здоровое биополе планеты отторгает черную ауру новоявленных зомби. И конца этому не видно, следует ожидать еще более крепнущего сопротивления Земли (ибо планета — такое же живое существо) попыткам Черных Иерархий при посредстве своих, в сущности, биороботов, способствовать перекрытию каналов, по которым Земля подпитывается чистыми энергиями Доброты и Красоты. Сама Земля восстанет против попыток использовать ее для примитивной наживы и разрушения энергетически-информационного слоя. Если этого до сих пор не осознали обитатели отмеченного черной аурой гнезда — тем хуже для них. Несчастья и беды будут множиться, пока не настанет очищение».

— Лихо закручено, — сказал Данил. — Сам-то ты что об этом думаешь?

— Да херня все это, — с философской простотой сказал Хиль. — Понять не могу, зачем с этой шизой возятся…

— А кто возится-то? — спросил Данил. — Кто ей, и без того подвинутой, новые глюки подбрасывает?

— Я откуда знаю? Мое дело — следить, чтобы у нее денежки были. Может, этот… интеллигент? Вроде бы возили его туда…

— А где он сейчас?

— Вроде пропал куда-то. Он же всегда так, вынырнет, покрутится с Бесом, а потом, смотришь, опять запропал… Сейчас с ним приезжал еще один мужик, вот он-то, говорят, прописался у Беса в офисе…

— На Луговой?

— Ага. А самого «интеллигента» что-то я не видел последние дни. И хрен с ним. Взгляд больно поганый, все кажется, будто вот-вот расколет…

— Боишься? — ласково поинтересовался Данил.

— Я ж не Штирлиц, — огрызнулся Хиль. — Расколют — и косточек потом не найдут. Штирлицу хоть звезды вешали…

— Это ты ненавязчиво намекаешь насчет тугриков?

— А что? — он ухмыльнулся. — Шпионам положено.

— И ничего интересного у тебя больше нет?

— Да ничего.

— Значит, тугрики… — сказал Данил.

Огляделся. Машина Хиля и две Даниловых тачки стояли метрах в ста, у бывшего музея Ленина. Прохожих в крохотном неухоженном парке, примыкавшем к протоке реки Шантары, не было, как всегда в эту пору. Крутилась пара собачников, но довольно далеко, да и собачники были окрестные, давно примелькавшиеся — Данил здесь встречался не с одним Хилем и подступы изучил на совесть.