Екатерина Гринева - Сердцеед, или Тысяча и одно наслаждение Страница 4

– Слушай! – часто говорила Динка, наморщив лоб. – Вроде бы я замужем, но за каждым пустяком приходится бежать в ДЭЗ. У Мишки явно руки не из того места растут, даже карниз толком прибить не может.

– Не из того, – соглашалась я.

– И что делать?

– Смириться и бежать в ДЭЗ или… искать другого мужа, – однажды пошутила я и пожалела об этом. Лицо подруги исказила страдальческая гримаса.

– После разрыва с Игорем… я… не…

– Все! – накрыла я ее руку своей. – Прости. Я надавила на твое больное место. Я просто настоящая свинья. Больше не буду. Прости, если сможешь.

– Ладно, – Динка высморкалась в платок, который достала из кармана халата. – Это я чего-то раскисла не к месту. Мир!

– Мир!

С тех пор я больше не заговаривала на эту тему и никогда не упоминала об Игоре – он был вычеркнут из нашего разговора, как покойник, о котором говорят или хорошее, или ничего.

Хорошего об Игоре сказать было нечего, поэтому мы молчали, как будто бы такого мужчины никогда и не было в нашей жизни. Ни в моей, ни в Динкиной. Так было проще и удобней.

Я положила трубку и, пройдя по коридору несколько шагов, открыла дверь в детскую комнату.

– Эй, суслики! – крикнула я. – Чего трубку не берете?

Сеня повернул голову ко мне.

– Я не слыша-а-ал! – протянул он. – Плавда, Дань?

Данька в ответ лишь хмуро мотнул головой, что можно было расценить и как подтверждение этих слов, и как «отлепись».

– Ладно. Врать нехорошо.

– А я не влу.

Но я уже закрыла дверь.

Через пять минут в квартиру влетела Динка.

– Все купила! – сказала она с сияющим видом.

– Отлично!

– Мишка не звонил?

– Звонил мистер икс и молчал в трубку. Может, это был Мишка?

– Да? – Динка воспряла. – Точно это он!

– А почему он тогда не захотел со мной разговаривать? – ехидно поддела я подругу.

– Но ты же знаешь, что Мишка… – И она замолчала.

– Относится ко мне без большой и пламенной любви? Тоже мне секрет. Я давно об этом знаю. С самого начала. Твой муж с радостью бы рассорил нас. Он считает, что я даю тебе дурные советы. Это просто на его физии написано. Он меня просто видеть не может. Недавно я с ним столкнулась на проспекте Мира, он выходил из кафе с каким-то мужиком, так он весь даже передернулся, увидев меня, поздоровался сквозь зубы и все. Где он, кстати, ходит?

– У него корпоративная вечеринка, – скороговоркой сказала она. – Я тебе уже говорила об этом. А потом он обещал со всех ног домой.

Я хотела сказать, что «наверное, у него где-то ноги застряли, а он не торопится их выдернуть», но решила попридержать язык ради подруги. Она – девушка нежная и чувствительная. И обижать ее ни в коем случае не стоит.

Я перевела взгляд на часы. До Нового года оставалось два часа.

– Все успеем сделать?

– А что там?

– Еще пара салатов по списку. Думаю – выдюжим.

– Конечно, выдюжим.

– А потом я поеду домой, – твердо сказала я. – Я хочу встретить Новый год с Вадиком.

Этот Новый год я запомню надолго. Я мертвецки напилась и принялась пускать петарды с балкона, потом накинула норковый полушубок и спустилась вниз с петардами и бутылкой шампанского в руке. Во дворе моего дома я продолжила запускать петарды, откупорила бутылку шампанского и принялась громко петь, подпрыгивая и размахивая руками. При этом я умудрилась задеть чей-то «Форд», который не замедлил взреветь оглушительной сигнализацией. К тому же в разгаре собственного веселья я нечаянно не то локтем, не то бутылкой разбила стекло машины: оно мгновенно покрылось паутиной трещин.

Но я ничего не замечала и продолжала петь «Раскинулось море широко». Короче, кто-то из тех, кого обеспокоили мои крики и рев машины, вызвал милицию, стражи порядка приехали и увезли меня в отделение. Я проспала в обезьяннике до утра. Проснувшись, как водится, ничего не помнила. Хуже всего было то, что вместо полушубка из бархатно-серой норки я обнаружила себя в кроличьей кацавейке. При этом в милиции уверяли, что именно в этом меня забрали с улицы.

– Я в таком вообще не хожу, – обиделась я. – За кого вы меня принимаете?

– А за кого я вас должен принимать? – делано удивился майор милиции Старков Виктор Александрович. – Вы… – он заглянул в бумаги, лежащие перед ним на столе. – Гражданка Кравцова Маргарита Николаевна. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь. Но полушубок не мой.

– Вы попытались взломать и угнать машину, принадлежащую гражданину Аветесяну Машуку Аслановичу. Было дело?

Я рассмеялась.

– Что за бред?

– Какой бред! – и Старков потряс бумагами передо мной. – Вот подписи свидетелей. А вы тут о каком-то полушубке толкуете? Вам уголовное дело светит.

Я закусила губу.

– Понятно, – выдавила я.

Поладили мы миром. Старков отпустил меня. Машук Асланович, которого я и в глаза не видела, обещал забрать свое заявление вместе с подписями свидетелей. А полушубок мой где-то сгинул, и вопрос о нем, как я поняла, поднимать даже и не стоило.

Дома я разразилась злыми бессильными слезами. Динка сразу приехала меня утешать.

– Я не могу-у так! – рыдала я. – Надо мной издевается даже какой-то паршивый мент.

– Ты сама говорила, что он – майор.

– Ага! Мент паршивый.

– Зачем ты связалась с этим кавказцем? Да еще пыталась угнать у него машину.

– Дура ты! – рассердилась я. – Не связывалась я с ним. Просто случайно задела этот паршивый «Форд», и у него сработала сирена. Вот и все. Понятно? А он уже собирался против меня дело возбуждать.

– Радуйся, что так дешево отделалась.

– Полушубок мой стибрили. Придется теперь в старом ходить из рыжей лисы. Он уже порядком поношенный.

– Купишь новый.

– Мне этот был дорог.

– А жизнь и свобода тебе не дороги?

– Ну ты загнула.

– Ничуть! Не знаешь, как у нас все делается.

– Не знаю, – огрызнулась я.

– Тогда живи – и радуйся. Хочешь, приезжай к нам. У нас весело. Мишка уехал к отчиму и матери. Дети сидят в комнате. Телик смотрят. Я одна.

– Весело, потому что Мишки нет?

– Не остри! – осадила меня подруга. – Все лучше, чем сидеть и реветь пьяными слезами.

– Оставьте все меня в покое, – завопила я. – Дайте провести человеку новогодние праздники так, как он хочет.

– Не приедешь?

– Нет, – отрезала я. – Не приеду.

– Жаль!

Я пожала плечами и выдавила кривую улыбку. Динка уехала, а мне стало в сто раз хуже. Получается, я наказала саму себя. Надо было поехать и побыть у нее, повозиться с Сенькой и Даней. Детишки бы меня успокоили, отвлекли от собственных проблем. Так нет, я разозлилась на Динку, а сделала плохо себе.

В таких терзаниях-метаниях я провела два часа, бесцельно слоняясь по квартире, хватаясь временами за пульт телевизора и беспорядочно прыгая с канала на канал. К вечеру я решила поехать развеяться в какой-нибудь клуб, чтобы только не провести праздничную ночь в одиночестве. Я быстренько накрасилась, оделась и припарковалась у первого клуба, который попался мне на глаза. Там стоял шум, гвалт, была тьма народу – то есть это было то, что мне в данный момент и требовалось. Вскоре ко мне приклеился один парень лет двадцати семи, ничего особенного, с суетливыми манерами и плоскими шутками, которые он вставлял к месту и ни к месту. Он подсел ко мне за столик и заказал бутылку шампанского, несмотря на то что я осушала уже второй бокал вина.

– Выпьем?

Я присмотрелась к нему. Если убрать жидкие волосы, к тому же не мытые, кривую ухмылку и тонкие губы, для связи на один раз он мог вполне сойти.

– Не против! – махнула я рукой.

– Мерси.

После того как мы осушили бутылку, он напросился в гости, напирая на то, что в новогодние праздники обычно случаются романтические встречи и страстные свидания.

В нем романтичности было столько же, сколько в убийце – доброты, но я не стала возражать, потому что внезапно решила, что легкое приключение – это то, что мне жизненно необходимо, чтобы развеяться и встряxнуться, чтобы забыть предательство Вадика и новогоднюю ночь, проведенную в кутузке.

Степан, как звали моего нового знакомого, в машине продолжал разыгрывать из себя остроумного весельчака, хотя мне хотелось сказать ему: «Эй, парень, пожалуйста, заткнись и дай мне спокойно вести машину».

И все закончилось настоящим кошмаром.

От выпитого вина, возбуждения и желания показать себя крутым мачо Степан полностью оконфузился. Я лежала в постели, натянув простыню почти под подбородок, и молчала. Он лежал рядом и смотрел в потолок.

– Дай сигареты, они лежат на тумбочке, пепельница – там же, – сказала я, даже не повернувшись к нему. Он кинул мне сигареты, и я закурила.

– Ты, наверное, думаешь… – начал он.

– Заткнись! – рявкнула я. – Я ничего не думаю. Мне только думать сейчас не хватало.

Он тоненько захихикал, а потом захлебнулся кашлем.

– Иди в ванную или на кухню. Выпей воды.

– Обойдусь без твоих советов.

– А мне кажется, советы тебе бы не помешали.