Сергей Глазков - Не будите спящую собаку. Книга вторая Страница 4

50

Паша, Саша и Аркаша, посмотрев вниз, видят зевак, собравшихся снизу, которые наблюдают за бесполезными попытками Трактора освободиться от штыря. Паша, Саша и Аркаша разом приседают.

– Он живой… – Облегченно выдыхает Паша.

– Ты же сама видишь, – подтверждает Саша.

– Ещё чуть-чуть, и я бы лежал на земле, – сообщает Аркаша.

– На земле лучше, чем в земле, – успокаивает его Саша.

– Ему нужно помочь, – кивает Паша на висящего Трактора.

– Ему без нас помогут, – говорит Саша.

Аркаша, не слыша, о чём говорят Саша и Аркаша, качает головой, сидя на корточках.

– Совсем немножко, и я стал бы покойником. Странно как-то?

– Нам нужно немедленно отсюда уходить, – произносит Саша.

– Да. Конечно, кивает Аркаша.

Саша тащит Аркашу к пожарной лестнице. Аркаша, автоматически переставляя подкашивающиеся ноги, продолжает рассказывать:

– Ты представляешь, Саша? Я есть, и тут же меня нет. Я был и… А, впрочем, меня очень долго не было. Нужно было постоять на парапете, чтобы вернуться.

51

Стены кабинета Никифорова обшиты деревом. Встроенные шкафы забиты толстыми папками. На каждой папке стоит месяц и год. За время работы Никифорова в прокуратуре их накопилось огромное количество. Кроме папок на полках стоят книги по юриспруденции. Уголовный кодекс изобилует в нескольких редакциях.

На стене у стола висит портрет президента и небольшой флаг страны. Больше фотографий и портретов нет.

В углу со стороны входа в кабинет стоит деревянная вешалка. На ней сохнет раскрытый зонтик. Длинный, блестящий лаком, стол располагается посередине кабинета, у которого по обе стороны размещаются стулья. Кроме пепельницы, на столе ничего нет. В кабинет Никифорова заглядывает Ревва.

– Разрешите, Олег Григорьевич?

Никифоров выходит из-за стола навстречу гостю.

– Входите. Рад вас видеть.

Ревва входит.

– Я не один, Олег Григорьевич. Люба, заходи!

Любушкин робко входит. Никифоров жестом предлагает сесть.

– Проходите. Садитесь.

Сам возвращается за стол и садится в кресло. Ревва и Любушкин присаживаются.

– С чем пожаловали?

– Вы же нас сами к себе вызвали.

– Да-да. Конечно. Есть какие-то подвижки в расследовании дела Емельянова?

– Не так, чтобы очень, – отвечает Ревва.

– Хороший ответ, – делает вывод Никифоров, – когда не хочешь ничего говорить. Ну, всё равно, рассказывайте.

– Да рассказывать, в принципе, нечего.

Никифоров откидывает в кресле назад:

– Очень интересно! Тогда я вас не задерживаю.

Ревва устремляет взгляд в стол.

– Придется.

– Не понял. Объясните? – Просит Никифоров.

– Да вот, мы пришли брать «крота», – объясняет Ревва.

– Кого?

– «Крота», – уточняет Ревва и поднимает взгляд на Никифорова.

Никифоров смеётся и встаёт.

– Понимаю. Это вам Петрова рассказала?

– Рассказала, – подтверждает Ревва.

Никифоров улыбается:

– С моей стороны это был не очень приличный ход, но он сработал. Благодаря этому, она вспомнила о папке. А победителей не судят.

– Согласен, – кивает Ревва, – Но папки нет.

– Знаю. У неё забрали папку какие-то бандиты…

Любушкин внимательно наблюдает за Никифоровым.

– Из банды Мультика, – добавляет Ревва.

– Верно, – соглашается заместитель прокурора, – А откуда вы это знаете?

– Свидетель Петрова проинформировала.

– Ну, теперь есть повод прижать Мультика.

– Уже.

– И какой результат? – Удивленно смотрит Никифоров на Ревву.

– Никакого, потому что у него нет папки, – отвечает тот.

– Где же она?

– У Паши. Она её спрятала.

Никифоров встает из-за стола.

– Спрятала… Ну девка! Куда спрятала?

Ревва пожимает плечами:

– Не говорит.

Никифоров быстро успокаивается.

– Это плохо, очень плохо.

Никифоров снова садится за стол.

– Олег Григорьевич, папку она отдаст рано или поздно, – произносит Ревва, – Но меня занимает сейчас совершенно другое.

– Что? – Бурчит Никифоров. Известие, что свидетельница Петрова его обманула, выводит его из равновесия.

– После вашего звонка, – объясняет Ревва, – на Пашу Петрову напали с целью получить папку Емельянова. Как это понимать?

– Не знаю, – раздраженно бросает Никифоров.

Ревва выжидающе смотрит на Никифорова. Тот опускает взгляд.

– Это могла быть случайность.

– Может быть и случайность, – соглашается Ревва, – Только у нас выходит много случайностей, Олег Григорьевич. Вам так не кажется?

– Вы хотите сказать, что это я послал тех людей, чтобы они забрали у Петровой папку?

– А это не так?

52

Паша роется в коробке с лекарствами, находит перекись, йод и бинт.

– Саша, снимайте рубашку, нужно обработать рану.

Саша краснеет и опускает глаза.

– Паша, может быть не надо? Я и так обойдусь?

– Саша, с женщинами не спорят, – говорит Аркаша, – Просят раздеться, выполняй. Второй раз такой удачи не будет.

Саша снимает свитер, толстую рубаху, под которой обнаруживается ещё одна. Сняв её, он оказывается ещё в одном свитере, под которым жилетка, надетая на тельняшку. Под тельняшкой ещё майка. Паша улыбается. Саша смущается. Аркаша подходит к Саше и трогает его бицепсы.

– Красавец! И всё это ты скрывал столько лет от женского взгляда? Саша, я не знал, что ты ярый женоненавистник. Паша, взгляните на эту мускулатуру! Аполлон Полведёрский, разве я не прав?

Паша смеется.

– Вы правы, Аркадий. Тольку нужно немного поправиться.

Саша смущается ещё больше.

– А это вы зря, Паша, – не соглашается с ней Аркаша, – Поправиться всегда можно, а вот похудеть – вечная проблема, которую никто решить не может.

– Согласна, но Паше было бы лучше чуть-чуть обрасти мясом.

– Желательно говяжьим, а не свиным, – добавляет Аркаша.

– Перестаньте, в самом деле, – обрывает их Саша, – Я стесняюсь.

– Всё, Саша, – кивает Аркаша, – Больше не будем.

Паша раскладывает на столе медикаменты. Ставит стул.

– Садитесь, Саша, вот сюда.

Саша послушно выполняет её распоряжение. Паша открывает йод.

– Я сейчас обработаю рану перекисью и йодом. Будет неприятно, придётся потерпеть.

Саша кивает и закусывает губу. Паша обрабатывает рану и принимается бинтовать.

– Вы не обратили внимания на то, что Трактора кто-то подстрелил, – говорит Аркаша, – Или это только мне показалось?

– Я так волновалась, – сообщает Паша, – что ничего не заметила.

– Я думал, что у меня на нервной почве в голове бухкает, – сознается Саша, – а когда увидел, как он выронил пистолет и схватился за руку, я понял, что это был действительно выстрел. Потом я бросился на него и забыл об этом.

Аркаша задумывается, прикусив губу:

– Значит, это был не Господь Бог, а чей-то ангел-хранитель, которой отвёл руку убийцы от меня грешного. Спасибо ему.

Паша отходит назад, оценивая проделанную работу.

– Всё. Больной может одеваться.

Аркаша улыбается:

– Всё, Саша. Хорошего понемногу.

Саша надевает свои вещи в обратном порядке: майку, тельняшку, жилет, свитер, две рубашки и ещё один свитер.

– Сейчас пьём чай и разбегаемся, – предлагает Паша.

53

Никифоров пересаживается к Ревве и Любушкину. Кладёт на стол сигареты и зажигалку.

– Закуривайте, ребята.

Любушкин тянется к пачке, но, передумав, прячет руку под стол.

– Мы потом покурим. На улице. Зачем дымить в кабинете у начальника. Так, что скажите, Олег Григорьевич?

Никифоров вертит в руках сигарету, но не закуривает.

– Ревва, я не лезу в твои дела. И ты не лезь в мои. Я знаю все, в чем ты замешан и могу привлечь тебя не по одной статье уголовного кодекса. Но я этого не делаю, знаешь почему?

Ревве неприятно слышать то, что говорит Никифоров.

– Почему?

– Потому что ты – первоклассный мент, а все остальное – ерунда. Мелочи. Поэтому я закрываю глаза на все твои художества. Для меня главное: посадить преступника. А как ты это делаешь – никого не касается.

– Так это вы сказали Мультику? – Спрашивает Любушкин.

Никифоров видит, что Ревва и Любушкин не боятся его и не верят ему. Он вздыхает и решает действовать по-другому.

– Ребята, у меня есть свои стукачи и среди бандитов, которых я использую для достижения своих целей. Откровенно говоря, если нужно будет посадить крупную рыбу, я пойду буду целоваться с самим дьяволом. Но в случае с Пашей Петровой, мне этой помощи не нужно.

– Тогда кто предупредил бандюков?

– А вот это мы с вами должны выяснить. О папке, кроме меня знал…

Ревва на некоторое время задумывается, а потом сообщает:

– …Бражник.

– Правильно, – кивает Никифоров, – А потом позвонил мне.

– Вот, трутень! – Возмущается Любушкин, – Я бы никогда на него не подумал. А всегда прибеднялся, зараза.

– Его нужно брать, – делает вывод Ревва.