Валерий Гусев - Операция «Бременские музыканты» Страница 4

– И Дима, - ехидно сказал Алешка, - на четвереньках.

Вопрос был решен. Мы забрали со своих раскладушек матрасы, одеяла, бинокль и переселились на чердак. Где получился прекрасный наблюдательный пункт. Безопасный к тому же. И уютный. Только в дождь там было очень шумно. Будто сидишь под мостом, по которому изо всех сил грохочет тяжеленный железнодорожный состав.

И на нашем чердаке мы проводили больше времени, чем на свежем дачном воздухе.

– Что они там все время торчат? - как-то раз забеспокоилась мама.

– Да хочется ребятам иметь свой угол. Свои тайны.

Угадал папа. Тайны у нас появились. Потому что мы не спускали с этого дома глаз. Вернее, бинокля. И по очереди наблюдали за домом и его обитателями. За их сложной и загадочной жизнью.

А загадок становилось все больше и больше…

Глава III

ПОДОЗРИТЕЛЬНО И ТРЕВОЖНО

Этот самый Грибков, который тащился от ужастиков, в доме, оказывается, не очень-то и жил. Он приезжал раза два в неделю, выходил из машины, входил в дом и… исчезал.

И как мы ни старались, никак не могли понять, куда он девается. Окна раскрыты, ветер отдувает занавески - в бинокль хорошо просматриваются все комнаты… А Грибкова нигде нет.

Часа через два-три он появляется в большой комнате, садится за дачный столик на шатких ножках и никаких ужастиков не смотрит. А долго пьет пиво, тыкает пальцем в калькулятор и что-то записывает в толстую тетрадь в черной обложке.

Потом - откуда ни возьмись - появляются еще двое, толстый и тонкий, оба в темных очках и в длинных цветных трусах. Поговорят с Грибковым, посмотрят в его тетрадь. А потом выходят из дома, забирают из машины коробки. В бинокль хорошо видно - с пивом, с водой и с пельменями. Уносят их в дом. А чуть позже несут эти коробки обратно и аккуратно укладывают в машину. Грибков садится за руль и уезжает.

Ничего не поймешь. А непонятное всегда тревожно. Ну зачем, скажите, одни и те же коробки таскать взад-вперед?

А один раз мы видели, как Грибков отсчитал им пачки денег. Это за то, что они коробки из машины вытащили?

Но самое странное - когда уезжает Грибков, дом вообще замирает. В нем не горит свет по вечерам, закрыты окна, будто никого там нет. А где же эти двое? В очках и трусах? Куда они деваются?

Отчасти наши сомнения разрешил Пал Данилыч во время традиционного вечернего обхода. Разговор завел я, а Лешка обменивался приветствиями с его зверями, которые в нем души не чаяли.

– А чего? Он там и не живет. У него дача в другой местности.

– А кто же там живет?

– Это, я тебе скажу, парень, вроде как охрана. Сторожат вроде. А чего там сторожить? Стула приличного не привезли.

– А чего-то их не видно.

– Не видно, - Пал Данилыч сердито хмыкнул. - Он их в комнаты, Грибок этот, не пускает. Они в подвале живут.

– Ничего себе!

– А чего? Подвал хороший. Большой, сухой. Свет есть. Чего еще? Он им пиво привозит.

– И обратно увозит, я видел.

– Это, я тебе скажу, парень, бутылки пустые, банки.

Чушь какая-то. Но кое-что прояснилось. И когда Алешка распрощался со своими друзьями, я рассказал ему о разговоре с Пал Данилычем.

Он рассеянно выслушал меня, потому что смотрел вслед зверям, которые тоже все время оборачивались на него и махали ему хвостами, и сказал:

– Все ясно. Они там водку подпольную делают. Он им пустые бутылки привозит, они их заливают - и обратно в город, на рынок.

– Участковому скажем?

– Хватит уже. Говорили.

Да, еще раз позориться не хотелось. А вдруг там ничего такого не делают? И все объясняется очень просто. Это еще наш любимый Шерлок Холмс заметил. Он говорил, что некоторые факты всегда могут сложиться так, что будут чрезвычайно загадочны. А на самом деле все объясняется очень просто, и они «не таят в себе никаких преступлений».

Забегая вперед, скажу, что Лешка был довольно близок к истине, но действительность оказалась куда ужаснее.

Наступил летний вечер. Мы сидели в семейном кругу возле своего нового дома и мирно беседовали.

На небе сияли звезды. За Мрачным домом поднималась багровая луна. Звенели комары, и квакали лягушки.

Трава была влажная от росы. Роса даже капала тихонько с листьев березы. Было прохладно и очень хорошо.

Мама, притулившись к папиному плечу, сказала мечтательно:

– Хочется, чтобы такой вечер никогда не кончался.

Алешка, притулившись к маминому боку, сказал ворчливо:

– И всю ночь не спать, да? До завтрашнего вечера?

– Ты совершенно неромантичный человек, - обиделась мама. - Ты лишен полета фантазии.

Как все-таки родители, даже самые хорошие, ошибаются порой в своих детях. У Алешки насчет фантазии как раз все в порядке. Даже, я бы сказал, большой перебор.

– Я тоже лишен фантазии, - зевнул папа. - Особенно, когда комары кусаются. - И звонко шлепнул себя по щеке.

– Завтра за водой надо сходить, - романтично помечтала мама. - И баллоны для плитки поменять.

– У меня завтра выходной, - стал отнекиваться папа, - мне отдохнуть нужно. А у детей каникулы. Им все равно делать нечего.

И тут ночную тишину разорвал дикий звериный вой. Я даже отскочил от Алешки, потому что в первый момент мне показалось, что это он взвыл от такой несправедливости.

А вой поднялся до невыносимой ноты и резко оборвался. Где-то возле Мрачного дома.

– Ого! - сказала мама. - Дичаем. - Она, видимо, тоже решила, что завыли мы с Алешкой. Или папа.

– Это не мы, - сказал папа. - Мы так не умеем. Это собака Баскервилей. Ну-ка, Алексей, принеси бинокль.

– Лучше ружье, - сказала мама и еще теснее прижалась к папе.

Мы тоже удивились - какой толк от бинокля в ночной темноте?

Но, оказывается, бинокль был непростой. У него было устройство для «ночного подглядывания», как сказал Алешка.

– Ночного видения, - поправил папа, повернул бинокль в сторону Мрачного дома и долго его рассматривал.

А мы долго переглядывались. Потому что сразу сообразили, какие получили преимущества для наблюдения. И когда забрались на свой чердак, постарались тут же их использовать. Но толку вышло очень мало - Мрачный дом затаился. Ничего не видно интересного ни внутри, ни снаружи. Только на соседнем участке мы разглядели хитреца Петюню, который под покровом ночи забрался туда за чужой клубникой.

– А кто у них воет, как ты думаешь? - спросил Алешка, когда мы убрали бинокль в футляр и забрались в постели. - Может, правда, какая-нибудь дикая собака в подвале?

– А чего ей там делать? - спросил я.

– Охранять.

– Если бы она там была, мы бы ее давно уже увидели, гулять-то ей надо.

– А кто ж воет? - опять мы вернулись к тому же вопросу.

– Крокодил, - послышался снизу недовольный папин голос.

– Два крокодила, - сонно добавила мама. - Дима и Алеша.

Так ничего и не придумав, мы уснули, а проснувшись, начали думать с того же места.

– А давай, - предложил Алешка, - притворимся, что нам перед ним стыдно. Приедет этот Грибков, а мы придем к нему извиняться за то, что участкового на него натравили, а сами что-нибудь выведаем.

Я согласился - в этом был резон.

И вот в ожидании Грибкова мы весь день вертелись вокруг Мрачного дома. И даже днем он производил плохое впечатление - ни дать ни взять развалины старого замка, в которых воют хромые привидения.

После обеда мы осмелели настолько, что перелезли через забор и подкрались к подвальному окну. Оно было без стекла, но завешено изнутри чем-то плотным, вроде одеяла. И за этим одеялом что-то слышалось. Какое-то бормотание, какая-то тревожная музыка, и вдруг детский испуганный голос звонко завизжал по-английски. Моих знаний вполне хватило, чтобы понять его:

– Папа, папа, там какие-то монстры играют в футбол дедушкиной головой!

На что папа мрачно ответил:

– Так ему и надо. Он был при жизни порядочным скрягой.

Лешка дернул меня за рукав, взволнованно требуя перевода.

– Не слабо, - выдохнул он, когда я передал ему смысл английского разговора. - Откуда они взялись?

Я уже ничего не понимал. Пацан какой-то, англичанин. Папаша его злобный. Дедушка без головы. Монстры… Бред кошачий.

Единственное, что я понял ясно, - это то, что надо поскорее удирать. Пока эти монстры и до нас не добрались. Лешка, по его глазам видно, был того же мнения.

Мы отползли от окна, короткими перебежками достигли забора и взлетели на него не хуже тети-Клавиного петуха Васьки.

Едва мы отбежали от Мрачного дома на безопасное расстояние, как в конце улицы показалась машина Грибкова. Мы переглянулись. Во сейчас будет! Он же не знает, что у него в подвале творится.

– Надо его предупредить! - сказал Алешка, и мы бросились навстречу машине, размахивая руками так, будто собирались остановить курьерский поезд у разрушенного бурей моста.

Грибков затормозил и высунул голову в окошко.

– У вас там, в доме!… - заорали мы. - Там такое случилось!…

– Что? Что случилось? Пожар?

– Там какие-то чужие люди… Чей-то дедушка без головы… Кто-то воет изо всех сил… По-английски ругаются.