Анна Данилова - Звезды-свидетели. Витамин любви (сборник) Страница 4

Так же машинально он вымыл заварочный чайник и приготовил его для ошпаривания горячей водой. Достал из буфета коробку с черным чаем. Отвернулся к окну, зажмурился, тотчас представив себе, что, обернувшись, он не увидит за столом Нину. Какие бы чувства он испытал? Облегчение? Да? Это на самом деле так? Или он расстроился бы, что снова остался один, а впереди – еще целый вечер, наполненный тишиной или чужой музыкой, и до такого уровня ему никогда не дотянуться?!

– Нина, давайте поговорим начистоту, – предложил он, смело глядя ей в глаза, в душе побаиваясь, однако, увидеть в них какие-либо признаки ее сумасшествия. – Вы – нормальная девушка? Вы случайно не сбежали из психушки?

– Нет. А что, похоже? – Она совершенно не обиделась. Только нервно улыбнулась.

– Но согласитесь, что нормальная девушка не расскажет первому встречному о том, что она буквально только что совершила два убийства! Не так ли?

– Так я же пыталась объяснить вам, что вы – не первый встречный! Что я выбрала именно вас! Я и раньше представляла вас себе именно таким… порядочным, добрым, нежным… Об этом свидетельствует ваша музыка! И, конечно, немаловажный факт – что вы живете в лесу, то есть в полном уединении, и маловероятно, что меня у вас кто-то увидит. Поймите и меня: а что, если меня все-таки вычислят?

– Давайте так. Вы мне рассказываете, как все произошло, и потом я решаю – оставлять вас у себя или нет. Идет?

– Идет. Да только я ведь вам уже все рассказала! И не думаю, что вам нужны подробности. Поймите, наконец, что мой муж, Вадим, оказался порядочной дрянью, просто сволочью. Он привез меня на дачу, куда спустя несколько минут приехал и его друг, Андрей. Я поставила чайник, потому что очень замерзла. Словом, мы сели за стол, и вот тогда-то Вадим и объяснил, что он привез меня сюда специально для того, чтобы я осталась с Андреем – на три дня. Он задолжал Андрею, и я, как его жена, должна помочь ему расплатиться… вот в таком духе! И что мне было делать?!

– Но… – Герман решил подыграть ей, все еще не веря в то, что она говорит правду. – Ведь ты же могла просто взять и сбежать!

Он и не заметил, как перешел на «ты».

– Так я и сбежала, предварительно пальнув в них обоих из пистолета, – она пожала плечами.

– А пистолет откуда взялся?

– Вадим сам разрешил мне носить его с собой. Просто однажды на меня напал какой-то маньяк, хотел меня в лифт затащить. Еле отбилась. Мне было так противно, так мерзко, что я пнула его каблуком в живот, потом еще куда-то… Словом, после этого случая Вадим и сказал, что я могу брать его пистолет.

– Документ, позволяющий тебе носить оружие, у тебя имеется?

– Разумеется, нет!

– Но если, как ты говоришь, ты убила двоих человек… Да, кстати, а ты уверена, что они мертвы?

– Абсолютно.

– Хорошо. А обо мне ты подумала? Что, если тебя все-таки найдут у меня? Ведь ты подсела ко мне в машину возле супермаркета, а там всегда полно людей. К тому же ты сама видела, как я разговаривал со своим знакомым.

– Меня никто не видел, я точно знаю.

– Но у меня могут быть неприятности!

– А что мне было делать? – повторила она свою недавнюю фразу.

– В смысле?

– Если ты сдашь меня, то я вынуждена буду сказать, что ты помогал мне. И знал о том, что я собираюсь убить своего мужа и его друга!

У Германа резко схватило живот.

Она осталась. Герман постелил ей в своей спальне, сам же лег, как это и предполагалось, в гостиной, на диване. После ужина он, испуганный, обиженный, пребывавший в шоке от того, что он совершил по своей же глупости, практически все время молчал. Разве что бросал своей «гостье» через плечо: «Постель я постелил» или: «В ванной комнате найдешь чистое полотенце и халат». Он бы еще все это пережил, если бы убедился – она просто сумасшедшая. В крайнем случае, он бы ее запер в чулане. Но все случившееся после того, как она заперлась в ванной комнате, свидетельствовало о том, что сказала она ему чистую правду.

Пользуясь случаем, он вошел в спальню, куда она притащила свою небольшую дорожную сумку (сумка, брошенная Ниной на заднем сиденье его автомобиля, лишний раз доказывала тот факт, что она на самом деле ушла из дома с вещами и собиралась где-то какое-то время перекантоваться), и, осмотрев ее багаж (белье, плеер с наушниками и черный, тяжелый на вид пистолет), понял, что она на самом деле совершила убийство. Конечно, дуло пистолета он не стал нюхать (откуда-то он знал, что дуло после выстрела должно пахнуть порохом), побоялся даже, обмотав пальцы носовым платком, взять его в руки. Ему вполне хватило ее угрозы. Ведь она ясно сказала ему: в том случае, если он ее сдаст, она вынуждена будет заявить в милиции, будто он помогал ей в планировании преступления.

И что теперь? Ждать, когда она сама уйдет от него? И когда же наступит это прекрасное утро, когда он, проснувшись, не обнаружит ее в своем доме? Через неделю? Месяц?.. И что ему все это время делать? Продолжать жить, не обращая на нее никакого внимания? Или же искать способ, как бы поскорее с ней расстаться без тяжелых для себя последствий?

Позвонить Леве Рубину, продюсеру, и объяснить ему все в двух словах? У Левы большие связи, кроме того, он очень умный человек и мало чего (кого) боится. Он непременно подскажет ему, как выпутаться из этой дикой ситуации.

Было часов десять вечера, когда он активно вспоминал Леву и даже представлял себе их разговор, как вдруг раздался колокольный звон – это ожил телефон. И кто же позволил себе потревожить его?

– Привет, Гера, – услышал он знакомый жирненький голос, и от радости или удивления, а скорее всего, от того и другого, у него забегали мурашки по позвоночнику. Лева!

– Лева, это ты?

И практически в это же самую минуту из ванной комнаты выплыло существо, замотанное в его махровый халат и источающее густые мыльно-парфюмерные ароматы. Нина. Имя-то у нее какое кроткое, миленькое, мягонькое! А на самом деле она – зверь, хищник, убийца!

– Извини, что так поздно, понимаю, что ты наверняка уже увяз в своих перинах… – Лева говорил быстро, но сейчас Германа это не раздражало, наоборот, он был до визга рад звонку и этой Левиной манере – быстро озвучивать свои мысли. Краем глаза Герман увидел, как Нина прошмыгнула в спальню и прикрыла за собой дверь. – Коровин позвонил, он затевает одну экранизацию. Говорит, что хочет только твою музыку, просто спит и видит! Точнее, слышит твою музыку, и если ты поможешь ему, то получится настоящий шедевр. Он говорит – готов извиниться за то, что произошло два года тому назад, ему дико стыдно, он заплатил тебе на двадцать процентов меньше, чем обещал, но сейчас, знаешь ли, он при деньгах. И он готов сделать для тебя все, лишь бы ты только согласился. И еще – музыку надо написать до лета. Это непременное условие! Человек, спонсирующий фильм, – его имя не будет даже значиться в титрах, – но мы-то с тобой знаем, кто это! Словом, он тоже завелся этой идеей.

– Постой, а кого экранизировать-то?

– Бунина, в фильме пройдут темы нескольких его повестей или рассказов. Словом, такая фантазия на тему Бунина… ты же лирик, Герман, вот они и решили, что фильм можешь спасти только ты!

Герман вновь испытал сильнейшее волнение, как и в ту секунду, когда только услышал голос Левы, причем волнение приятнейшее. Бунин! В его пустой голове и пустой душе тоже словно произошло пусть вялое, но все равно движение. Ах ты, импотент несчастный!

– Что будем делать? – Как ни странно, но этот вопрос задал не Лев, а Герман – своему продюсеру.

– Это ты у меня спрашиваешь?! По-моему, мой друг, все складывается как нельзя лучше! У тебя сейчас идеальные условия для творчества, ты живешь в лесу, в тишине, тебе никто не мешает, вокруг тебя не крутятся все эти бабы, да и твоя жена, по-моему, тебе больше не докучает, так? Думаю, до лета у тебя еще куча времени, ты все успеешь. К тому же условия – великолепные! – и Лева выкрикнул в трубку сумму обещанного гонорара. – Это разовая выплата, плюс, как ты понимаешь, проценты от проката фильма и телевизионного показа. Понятное дело, что и все остальное, связанное с использованием твоей музыки, будет под моим строжайшим контролем.

Герман вдруг подумал, что этот звонок Левы не случаен, как и не случайно вообще все, что делается и происходит вокруг него. В последнее время он, сгорая от стыда перед самим собой, жил в полной творческой пустоте, в пустыне, и вот ему предлагают работу, и какую! Музыку к экранизации Бунина! Судя по бюджету, планируется роскошный проект, и надо быть круглым идиотом, чтобы от него отказаться. А что, если именно Бунин и пробудит его от спячки и вольет в него новые силы?

Он на какой-то миг зажмурился, представляя себе широкий экран и заставку – длинная, утонувшая в молоке тумана аллея и белый, призрачный дом с балконом, на котором стоит главная героиня. Или, предположим, Митя из «Митиной любви»… с пистолетом у виска.

– Да, кстати, я вспомнил, – услышал он в трубке Левин голос. – В основе сюжета – повесть Бунина «Митина любовь».