Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда) Страница 4

Девица заторопилась еще быстрее.

— Китаец этот сам повернулся, я — в сторону, а тот, в чулке, в него тык — тык — тык! Это все. Клянусь…

Она перекрестилась. Чень молчал. Молчание его было густым и тяжелым.

— Да я, я все вам отдам! Ничего мне не неужно. Баксов у него, я не взяла…

Чень не сводил с нее взгляда.

— Да, и еще искали там чего — то. Стол обшарили…

Глаза Ченя напоминали теперь ружейный прицел: вот — вот раздастся залп.

— Что искали? — не спросил, а как бы клацнул затвором.

— Я без понятия… — всхлипнула девица.

— Деньги?

— Кто их знает?! Книги перетряхивали…

— Потом что? Когда они ушли…

— Сказали, пришьют если раньше чем через десять минут я вылезу…

В глазах Ченя зияла пустота.

— Ну, я подождала, Александру Борисовичу вниз позвонила — они там в машине ждали, и вниз сиганула по лестнице… Трясло меня… Как добежала не знаю…

Чень рывком поднял ее с колен: понял — ничего больше не добьешься. Усадив девицу на стол, он раздвинул ей ноги и въехал в нее на полной скорости, как локомотив в туннель. Разверзнутые ноги девицы дергались за его спиной, словно по ним бил ток высокого напряжения.

Чистая механика дешевого секса…

Через несколько минут Чень достал из бегемотоподобного буфета две хрустальные рюмки и бутылку желтой мексиканской водки с червячком внутри.

Он разлил водку по рюмкам, лизнул соль.

— Будем…

Привычно опрокинул в себя рюмку. Глаза его повлажнели. Оказалось, и чугунные памятники тоже могут проливать слезы.

Девица проделала то же самое…

Чень жестом показал ей:

«Нравится? Можешь принять еще!»

Девица повторила, но порция на этот раз была куда внушительней: вместо рюмки она хватила стакан. От алкоголя на душе стало легче.

— Звони! — услышала она команду.

— Кому? — напряглась она.

— Этому… Борисовичу!

Ни слова не говоря, она набрала номер.

— Александр Борисович! Это я, Марианна! — Она не спускала с Ченя преданного взгляда.

Такая преданность встречается, наверное, только у собак. А может, она в одной из прошлых своих жизней и была собакой?

— Ну чего? — устало и недовольно откликнулся босс.

— Поднимитесь сюда сейчас… Вас приглашают.

— А на хера?

— Они просят. Пожалуйста…

Александр Борисович появился минут через пять. Сначала послышался свист его партнера-спортсмена, но тот только проводил его, а сам остался на лестнице. Босс приоткрыл дверь, ничего подозртельного не обнаружил. Вошел.

Дубленка была по-прежнему расстегнута, в углу рта припеклась сигарета. Он сразу и не сообразил, что произошло, но рука его уже оказалась закрученной за спиной, а лицо скрутило от боли.

Чень прошелся рукой по всему его телу, вытащил, еле улыбнувшись, у него из-под брючины нож… Пистолет в надплечной кабуре он оставил сутенеру.

— Садись, — он отпустил его. Предварительно закрыл дверь на замок.

— Падла! — сверкнул Александр Борисович глазами в сторону проштрафившейся проститутки.

— Я, что ль тогда китайца этого приглашала? — взвизгнула она. — Сами меня тогда привезли, а его там пришили. Вот теперь давай объясняйся! Я при чем? Ты и отвечай, держи ответ…

Сутенер недобро зыркнул взглядом. Передние зубы у него оказались мелкими, частыми, как у хорька.

— Заказ есть заказ. Нам заказали — мы выполнили. В другое мы не вмешиваемся…

Он следил, не вытащит ли сидящий против него китаец пистолет. Но тот вместо него достал из кармана бумажник. Небрежным движением извлек из него пять стодолларовых банкнот.

— Это задаток…

Физиономия Александра Борисовича выразила недоумение. Он недоверчиво молчал — ждал ловушки. Девица стреляла взглядом с одного на другого.

И вдруг осмелела настолько, что снова сунула в рот жвачку и заработала ею вовсю. Как заводная.

— За хорошую информацию — еще столько же… — бросил Чень.

На гостя он не смотрел. Только поигрывал на столе банкнотами. Тассовал их…

— А что я знаю? — нерешительно пожал плечами Александр Борисович.

— То, что знаешь, — банкноты на столе шевелились как крысы в сене.

— Где вы были потом, когда привезли девицу к Ли?

— К китайцу-то? Как обычно. В машине ждали.

— Куда-нибудь уезжали от дома?

— А куда? Тут и были…

— Долго?

— Марианна освободилась и поехали…

— Кого-нибудь заметили на улице?

Александр Борисович подумал, пожал плечами.

— Да нет, по-моему…

Взгляда Ченя он не выдержал, уставился в пол, но тут же дернулся вроде припадочный.

— Думаешь, я, что ли, подослал?

Китаец саданул его туфлем по голени, и тот, буквально, окаменел от унижения. В такие минуты уголовный люд становился весьма опасен. Но мафиози из китайской «триады» и не шелохнулся.

— Ты с кем говоришь? Я что? Друг тебе? — глаза Ченя были отлиты из олова. А может, из свинца.

— Да какие дела-то?!

— Если б ты подослал, — открылись, как дверцы сейфа губы китайца, — я бы не тебе не доллары выдал… Пулю…

Он улыбнулся, но коренастый сутенер от такой улыбки только глаза прикрыл.

— Народ был у дома? — как ни в чем не бывало продолжил китаец.

Он что? Без нервов, что ли, этот косоглазый?

Александр Борисович почувствовал угрозу. Было самое время осторожно и как бы невзначай дотянуться до надплечной кабуры…

Но он удержался. Если только потом, когда не будет другого выхода…

— Не помню. Может, народ и был. Ни к чему вроде… А, вобщем, не обратил внимания. Скорее всего, вздремнул. Он ведь Марианну на полтора часа заказывал, дружок твой. Не как все — на час или два: а всегда на полтора… Полуторный у него размер, что ли… — сострил.

Но Чень не улыбнулся.

— Кажется, еще за сигаретами отъехали…

— А когда вернулся?

— А чего, когда вернулся? Все как и было, так и осталось.

— Никто не входил? Не заходил?

— Никто…

И вдруг вспомнил:

— Пьяный прошел…

Китаец напрягся, но когда услышал, что тот зашел в дом напротив, перестал им интересоваться.

— Разве что… Но это, когда мы только еще приехали…

— Ты о чем это? — спохватился китаец.

— «Скорая» там на углу стояла, — пожал плечами сутенер. — Два мужичка в ней сидели.

— А когда снова возвратился? — Не было ее уже…

— Что за «скорая»? — не сводил с него тяжелого взгляда китаец.

— Новая. «Амбуланс». На базе «мерседеса».

Стукнув по столу кулаком, Чень достал кошелек. Отсчитал еще пять сотенных баксов и щелчком пальцев придвинул сутенеру.

— Если это китайские «триады», тогда все сложнее и одновременно проще…

Полковник мигнул старшему оперу. Выход был найден.

Выдвинув вперед тяжелую челюсть, Ловягин в ответ только осклабился.

— Мы свалим это убийство Интерполу. Давай, подбери материал, Ловягин. Сейчас ты поймешь…

В высших сферах МВД уже циркулировала поступавшая в порядке обмена из-за рубежа конфиденциальная оперативная информация, которая не доводилась до среднего звена.

— Тут дело для полиций минимум четырех государств…

Видя, что Ловягин все еще никак не сообразит, в чем дело, объяснил.

— Россия — только транзитная территория. Китай — это трансплантанты. Плюс Эстония — с ее операционными… И еще Израиль.

— А эти причем?

— А у них хирурги рукастые…

Вопрос решался в тот же день на уровне заместителя начальника Центрального управления по борьбе с организованной преступностью — ЦУБОПа.

Сотрудники за глаза называли его просто Димой. Не потерявший к пятидесяти годам ни одного волоска в густой жесткой шевелюре, отличный теннисист, кандидат наук, Дима пришел к нынешней своей должности из Научно-исследовательского института.

Как ученый он смотрел дальше других, потому и защитился по редкой и непопулярной в свое время теме — «борьба с организованной преступностью». Позже это пошло ему в зачет.

Докладывал Диме полковник — заместитель начальника Регионального управления. Тот приехал прямо с места происшествия вместе с начальником отдела. Оба знали обстоятельства дела не по наслышке. Их выводы и аргументы в окончательной формулировке Дима и собирался, переосмыслив, доложить шефу.

— Мы сами видели холодильные камеры… В них черта можно заморозить! Стоят стерильные, чистенькие. А еда — полковник хохотнул. — Рыбки, паучки, водка ихняя с жень-шенем — все отдельно, еще в одном, в маленьком…

— С Китаем нам неудобно говорить о трансплантантах, проблема слишком деликатная…

Разговор велся официальный, несмотря на то, что Дима и тот, кто ему сейчас докладывал, накануне вместе крепко поддали рядом за столом на проводах однокашника по Академии МВД СССР — министра соседнего, теперь уже независимого государства.