Агата Кристи - Кража в отеле Гранд Метрополитен Страница 4

— Не мешало бы им подтянуть персонал, — сухо процедил он сквозь губы.

Повернувшись к окну, Пуаро принялся задумчиво разглядывать его. Похоже, какая-то мысль не давала ему покоя. На время в комнате воцарилась тишина.

— Ну, что? — не выдержал я. — Что мы рассчитываем здесь отыскать, Пуаро? Может быть, поведаете мне, что у вас на уме?

Пуаро вздрогнул от неожиданности и бросил на меня виноватый взгляд.

— Je vous demande pardon, mon ami[2]. Просто хотел убедиться, что дверь номера с этой стороны тоже заперта на задвижку.

— Понятно, — кивнул я, оглядев дверь, через которую можно было пройти в соседний номер. — Итак, можете убедиться сами, что она заперта.

Пуаро кивнул. Казалось, какая-то неясная мысль по-прежнему не давала ему покоя.

— Да и потом, в любом случае, — продолжал я, — какое это имеет значение? Жемчуг нашёлся, и дело, стало быть, закрыто. Жаль, конечно, что вам не представился случай блеснуть. Но тут уж ничего не поделаешь, слишком уж простой случай. Даже такой осёл, как этот инспектор, не мог ошибиться.

Пуаро покачал головой.

— Но дело вовсе не закончено, друг мой. И не будет закончено, пока мы не найдём того, кто на самом деле стащил жемчуга.

— Но ведь их украла горничная!

— А, собственно, почему вы так решили?

— Ну, — запинаясь, промямлил я, — ведь их же нашли… в её собственной постели!

— Та, та, та, — нетерпеливо перебил Пуаро. — Но ведь это был не жемчуг, друг мой!

— Как?!

— Фальшивка, Гастингс. Искусная фальшивка!

У меня отвалилась челюсть. Видя моё изумление, маленький бельгиец лукаво усмехнулся.

— Добрейший инспектор вряд ли хорошо разбирается в драгоценных камнях. Но то, что он с таким триумфом продемонстрировал нам, не более, чем фальшивка!

— Пойдёмте! — вскричал я, хватая его за руку.

— Куда вы меня тащите, Гастингс?

— Надо немедленно бежать к Опалсенам!

— Не думаю, что это такая уж хорошая идея.

— Но эта бедная женщина…

— Бог с вами, Гастингс, эта бедная женщина, как вы её называете, будет спать гораздо спокойнее, свято веря, что её бесценные жемчуга в надёжных руках нашей доблестной полиции.

— Помилуйте, Пуаро! А что если вор пока удерёт с настоящими жемчугами?!

— Опять торопитесь, мой друг! И что у вас за скверная привычка говорить, не подумав! С чего вы вообще решили, что жемчуга, те самые уникальные жемчуга, которые миссис Опалсен накануне столь заботливо спрятала в свою шкатулку, уже не были поддельными? И что кража… я имею в виду настоящую кражу… не была совершена гораздо раньше? Неделю… месяц назад?

— О Боже! — совершенно сбитый с толку, пробормотал я.

— Именно, — лучась удовлетворённой улыбкой, подтвердил Пуаро. — Значит, начнём всё сначала.

Он направился к дверям, потоптался немного, словно гадая, что делать дальше, потом вышел в коридор и решительно зашагал в его конец, туда, где в небольшой каморке горничные и коридорные каждого этажа держали свои хозяйственные принадлежности. Там нашим глазам представилось интересное зрелище. Горничная, которую мы уже видели, окружённая группкой взволнованных слушателей, с жаром рассказывала любопытным о тех испытаниях, что выпали на её долю. Заметив нас, она остановилась на полуслове и бросила вопросительный взгляд в нашу сторону. Пуаро с обычной для него галантностью отвесил ей изысканный поклон.

— Прошу прощения за беспокойство, мадемуазель. Я был бы очень вам благодарен, если бы вы открыли мне номер, который занимает мистер Опалсен?

Горничная без малейших колебаний согласилась, и мы отправились вслед за нею. Номер, в котором жил мистер Опалсен, был по другую сторону коридора — как раз напротив того, что занимала его супруга. Горничная, вытащив из кармана запасной ключ, отперла его, и мы вошли.

Она уже повернулась, чтобы уйти, но Пуаро вдруг остановил её.

— Минутку, мадемуазель. Скажите, вам, случайно, никогда не попадалась среди вещей мистер Опалсена вот такая карточка?

Он протянул ей обычную белую визитную карточку — простой прямоугольник из белого картона, на мой взгляд, ничем не примечательную. Горничная, взяв визитку в руки, поднесла её к глазам. Потом отрицательно покачала головой.

— Нет, сэр. По-моему, нет. Спросите коридорного. В комнатах джентльменов они обычно бывают чаще.

— Конечно. Благодарю вас, мадемуазель.

Пуаро забрал у неё визитку. Горничная прикрыла за собой дверь. Пуаро, как мне показалось, о чём-то напряженно размышлял. Наконец он коротко кивнул, словно в ответ на собственные мысли, а потом повернулся ко мне.

— Так, а теперь позвоните, Гастингс. Три раза — так обычно вызывают коридорного.

Меня так и подмывало спросить, для чего, однако вместо этого я молча выполнил его просьбу. А Пуаро, совсем забыв о моём присутствии, опрокинул на пол корзинку для бумаг и хлопотливо копался в её содержимом.

Через пару минут на звонок явился коридорный. Пуаро задал ему тот же самый вопрос, что и горничной, и точно так же дал посмотреть на какую-то карточку. Ответ, увы, был тот же. Коридорный твердо заявил, что никогда не видел ничего похожего среди вещей, принадлежавших мистеру Опалсену. Пуаро вежливо поблагодарил его, и тот удалился, правда, на мой взгляд, довольно неохотно. Лицо у него было удивлённое — судя по всему, он успел заметить и перевёрнутую корзинку, и разбросанные повсюду бумажки. Но вряд ли он слышал, как Пуаро, запихивая всю эту неопрятного вида кучу мусора обратно в корзинку, с досадой пробормотал себе под нос:

— Держу пари, жемчуга были застрахованы на солидную сумму…

— Пуаро, — поражённый, воскликнул я, — кажется, я начинаю понимать…

— Ничего вы не понимаете, друг мой, — безапелляционно отрезал Пуаро. — Впрочем, как всегда! Просто непостижимо — и, однако, это так! Ну что ж, предлагаю вернуться к себе.

По дороге к себе мы не обменялись ни единым словом. Едва успев закрыть за собой дверь, Пуаро вдруг бросился переодеваться, что окончательно поставило меня в тупик.

— Сегодня же вечером возвращаюсь обратно в Лондон, друг мой, — заметив моё удивление, объяснил он. — Это совершенно необходимо.

— Вот как?

— Абсолютно. Само собой, основная работа мозга уже завершена (а все эти замечательные серые клеточки, друг мой!), но теперь необходимо отыскать факты, подтверждающие мою теорию. Я непременно должен их найти! Не позволю, чтобы кто-то похвалялся, что обвёл вокруг пальца самого Эркюля Пуаро!

— Жаль. А я-то надеялся, что вы отдохнете хотя бы несколько дней, — приуныл я.

— Не обижайтесь, мой дорогой друг! Тем более, что я по-прежнему рассчитываю на вашу помощь. Надеюсь, что вы не откажетесь оказать мне одну услугу… в память старой дружбы.

— Конечно, — поспешно ответил я, тут же приободрившись. Мне вдруг стало стыдно. — Что надо сделать?

— Рукав моего пиджака, того, что я только что снял… не могли бы вы его почистить? Видите, там что-то белое — то ли пудра, то ли мел. Ничуть не сомневаюсь, друг мой, что вы заметили, как я провёл пальцем вдоль ящика туалетного столика, не так ли?

— Боюсь, что нет.

— Ай-ай-ай, Гастингс! Вы должны были внимательно следить за тем, что я делаю. Ну, да ладно. Вот тогда-то я и перепачкался в этом белом порошке и по рассеянности не заметил, что заодно испачкал и рукав пиджака. Поступок, достойный всяческого сожаления и тем более совершенно не согласующийся с моими принципами.

— Но что это за белый порошок? — перебил его я. Принципы Пуаро нимало меня не интересовали. Тем более, что я и без того знал их наизусть.

— Наверняка решили, что перед вами знаменитый яд Борджиа, — игриво подмигнув мне, покачал головой Пуаро. — Вижу, Гастингс, ваше воображение заработало в полную силу! Жаль разочаровывать вас, но это всего лишь обычный портновский мелок.

— Мелок?

— Ну да. Тот самый, которым часто натирают низ ящиков, чтобы они легче выдвигались.

Я расхохотался.

— Ах вы, старый пройдоха! А я-то Бог знает что вообразил!

— До свидания, друг мой! Можете считать, что меня уже нет.

Дверь за ним с шумом захлопнулась. Снисходительно улыбнувшись, я снял с вешалки пиджак Пуаро и потянулся за платяной щеткой.

На следующее утро, не получив от моего друга ни слова, я решил после завтрака отправиться на прогулку. Встретил кое-кого из старых друзей и пообедал вместе с ними в отеле. Покуривая сигары, мы долго болтали о прежних временах. За разговором время летело незаметно, и когда я наконец вернулся в Гранд Метрополитен, было уже больше восьми.

Первый, кого я заметил, был Пуаро — такой же подтянутый, как всегда, сияя самодовольной улыбкой, он восседал, стиснутый с двух сторон тучными Опалсенами. По всему его виду было заметно, что он едва не лопается от гордости.

— Мой дорогой Гастингс! — всплеснул он руками и кинулся мне навстречу. — Обнимите меня, друг мой! Нашей тайны больше не существует!