Александр Ольбик - Прощальный взгляд Страница 4

Боголь. О, зеброид, до чего мы дожили! И что же было дальше? Впрочем, я не хочу ничего об этом знать (он закрывает ладонями уши, но тут же их отнимает)... Хотя, для познания жизни не грех и эту гадость послушать.

Светлана. Это тебе очень даже полезно, тем более, если ты хочешь переплюнуть в литературе Булгакова...

Боголь. Плевать мне на Булгакова, меня сейчас больше всего интересует Пупкинс, черт бы его побрал...

Светлана. Ты знаешь, что такое зиппер? Ну это такая застежка в одном месте мужского костюма. Даю наводку: она может быть металлической (морщится) тьфу, экая гадость, отдает медью...А бывает пластмассовая. Понимаешь?

Боголь. Что б у тебя язык завязался узлом!

Светлана. Не сердись, сам сказал, что хочешь познавать жизнь. Так вот, тогда у него была пластмассовая молния и ее заело в самый неподходящий момент... Я даже ноготь сломала (рассматривает палец)...

Боголь. (подняв к Луне голову, воет по-волчьи). Шлю-х-а-а-а...

Светлана. Тише, ты, разбудишь Софу! Свою придурошную инвалидку...

Боголь. Я дал ей лошадиную дозу снотворного, а вот твой Пикассо может проснуться.

Светлана. За него я спокойна, он спит и видит себя в Лувре. Вы с ним, между прочим, похожи, как две капли воды: оба во сне и наяву мните себя гениями...

Боголь. А ты все равно шлюха. Как ты могла? Зиппер! (хватается за голову) О, Господи, спаси мя грешного!

Светлана. Успокойся! Там такая длинная скатерть и никто ничего не заметил...А потом, когда у Попкинса произошел весьма бурный оргазм, я пошла в туалет и вымыла руки... Все было проще, чем ты себе это представляешь. (Наклоняется к Боголю, гладит его по щеке) Глупый мой папочка, ты же инженер человеческих душ, а таких простых вещей не понимаешь... Это же прекрасный способ интегрироваться в местную среду...

Боголь. (Сдерживая рвотные позывы) Ты режешь на куски мое последнее сердце! У нас с тобой за плечами столько лет любви...

Светлана. Не смеши, и скажи об этом своей Софочке. Если бы ты меня, хоть вот настолько любил (отмеряет на мизинце меру любви), не побежал бы возобновлять уже расторженный с ней брак. Ты же хотел на мне жениться или я что-то не то говорю?

Боголь. Ну, солнышко, ты ведь знаешь, я в той ситуации по другому поступить просто не мог. Я гуманист, и не в моих правилах бросать на произвол судьбы тяжело больного, беспомощного человека. Это было бы аморально... Все-таки я с ней прожил 20 лет...

Светлана. Ага, тяжело больного! Да она у тебя хлещет вино почище Бориса Наумовича.

Боголь. Но это исключительно из-за ее физических страданий... Утоляет нестерпимую боль в измученном теле...

Светлана. А я вот, утоляя душевные страдания, и во имя интеграции, сделала этому Попкинсу приятное...Ты из-за Софы сгубил лучшие мои годы. Мне было 20, а тебе, старому козлотуру, сколько было? Пятьдесят или сто пятьдесят? И что теперь ты от меня хочешь? Любви, преданности?

Боголь. Умираю, хочу любви и хочу преданности. Я, собственно, у тебя на игле и ты этим злоупотребляешь. Ты мой наркотик, я без тебя не могу, я весь в плотской зависимости...

Светлана. Во-во -- в плотской! А я хочу, чтобы меня любили просто так. Как женщину, а не как очень удобный и безотказный сексуальный станок...(прихорашивается).

Боголь. Перестань, иди ко мне и расстегни мне этот... как его...зиппер...

Светлана. Жди, ты мне еще не купил обещанные итальянские лодочки...

Боголь. Я уже их выбрал в новом магазине, в который влюблена наша Людмила. Софа мне посоветовала черные, лаковые, с золотистыми бантиками...С первого же гонорара -- лодочки твои...Иди, солнышко, ко мне, я поведаю тебе поэму любви и сагу чувственного восторга... Умоляю, слезь с этой чертовой авоськи и перебирайся ко мне...

Светлана. Боюсь, коляска нас двоих не выдержит...Учти, если ты не разведешься со своей Софой, это будет последний твой акт, я лучше буду встречаться с Попкинсом, у него по крайней мере есть деньги и нет жены...

Боголь. (Опять стонет) О, мой зеброид! Шлю-х-а-а-а... Пять самых лучших, самых зрелых лет своей жизни я потратил на эту...ничтожную куклу, на эту абсолютно аморальную бабенку, променял неповторимые часы своего творчества на свидания с этой...с этой безмозглой прости...простипомой...

Светлана. Пианиссимо, мой незабвенный! Это я потратила лучшие свои младые годы на такого бесперспективного писателя... Ты даже отобразить мой настоящий образ не мог в своей последней повести... Сделал из меня какую-то дешевую прости господи, у которой в голове вместо мозгов одна эротика...

Боголь. Да пойми ты простую вещь -- это же собирательный образ. Не мог же я описывать тебя один к одному... Что бы подумали люди?..

Светлана. Не люди, а твоя любезная Софья Петровна...Я давно подозревала, что тебе от меня только и нужно это трах-тарарах. А я могу обойтись без этого, мне важно другое -- душевность, чтобы ты, как вначале, боготворил меня, дул на меня, целовал мои ноги... и все остальные части тела...

Боголь. Только, пожалуйста, потише, проснется художник, черт знает, что может подумать... А насчет душевности, прости, ты порой себя так ведешь, что кажется в тебе не нежное женское сердце, а какой-то чугунный фаллос...

Светлана. (Вскакивает с гамака и отвешивает Боголю звонкую пощечину) Выбирайте выражения, товарищ инженер человеческих душ! А еще называется русский интеллигент!

Боголь. (Потирает щеку) Пожалуй, советский...нет, наверное, все же, просто русскоговорящий интеллигент...

Светлана. Полуинтеллигент, даже четвертинка...Еще раз такое повторится... как миленький, будешь сидеть на сухом пайке и облизываться, когда я буду с Попкинсом заниматься... анально-оральной любовью...

Боголь. Это же (задыхается в гневе) это же профанация любви! Впрочем, ты только для такой, с позволения сказать, любви и создана! Ты монстр в мини-юбке, терминатор, в котором бушуют вечные ураганы телесных влечений...(Пауза) Ладно, солнышко (примирительно), дай руку и сядь к дяде на колени. "Зиппер"! -- (мечтательно) какое красивое слово...Надо будет посмотреть в словаре Ожегова, что бы оно значило...

Светлана. Тсс, сюда кто-то идет. (Светлана наклоняется и прячет лицо в коленях Боголя).

В рощице появляется Рубин. Он в трусах и майке, с полотенцем на шее.

Борис Наумович. Какая ночь, какая лунность (зевает)...Я как будто слышал здесь голос сирены или мне это приснилось?

Боголь. Приснилось, конечно. Сегодня даже лягушки не квакают, тишина просто оглушительная...

Борис Наумович. М-да... еще как будто берегу в душе утраченную юность... (смотрит на небо). А вы, Василий Савельевич, бодрствуете в диком одиночестве, перед лицом вечности и бездны пространства?

Боголь. А что вам не спится? Ведь у вас завтра, то бишь уже сегодня ответственный день, вы будете выступать на процессе...

Борис Наумович. На процессе века! Речь идет об убийце-маньяке, на счету которого не одна загубленная жизнь.

Боголь. И вы будете этого негодяя защищать?

Борис Наумович. А что же мне еще остается делать, если ни один адвокат за это дело не взялся? (подходит к коляске и замечает Светлану, однако вида не показывает). Адвокаты, как врачи, не могут отказать в помощи любому больному, даже если он болен СПИДом. Мой долг -- облегчить участь падшего (многозначительно, с пафосом), несмотря на то, что жизнь поставила его на колени и ему ничего не остается другого, как только задыхаться в грехах и плотских домогательствах...

Боголь. Но ведь... Я полагаю, кто прощает преступника, становится его сообщником...

Борис Наумович. Не судите да не судимы будете...Пойду досматривать сон...будто я нашел мешок с деньгами и не знаю, что с ним делать -- сдать в полицию или спрятать в мусорном контейнере (возвращается в свою палатку)...

Боголь. Да-аа, антиномия, философский вопрос...Нам бы его проблемы, верно, солнышко? (целует Светлану в макушку)...

Светлана. (Поднимается, одергивает юбку) От тебя невыносимо разит хозяйственным мылом...На первый же твой день рождения подарю тебе For men, будешь у меня источать ароматы не хуже Попкинса...

Боголь. О, зеброид, мне бы сейчас каплю цианистого калия или глоток углекислого газа... Осточертело быть влюбленным, ужасно тошнит (вскакивает с коляски и убегает в кусты)...

Светлана. Какой слабый этот мужской пол (смотрит на небо). Эх, луна, луна, и чего ты такая равнодушная?

Действие второе

Утро, на поляне Боголь, помогает делать физзарядку Софье Петровне, сидящей в коляске.

Боголь. Подняли сначала одну ручку, затем другую...потом обе вместе, вот так, не торопясь, потому что у нас жизнь длинная и счастливая...У других бывает еще хуже: изменяют, страдают, умирают...На Балканах война, в России -- Жириновский... Ах, какое прекрасное утро, облака 1999 года, все разные, небо бирюзовое, а этот хрен Пикассо до сих пор дрыхнет...

Софья Петровна. Со своей красоткой женой...Мне больно, не тяни так сильно руку... Если бы я была такая же, как Светлана молодая и красивая, мы бы тоже с тобой еще нежились в постельке...