Аркадий Гендер - Траектория чуда Страница 4

Девушке Вите — а это была, несомненно, именно она — на первый взгляд было самое большее лет двадцать пять. Выглядела она, пожалуй, даже выше своих метра семидесяти. Сложение ее проще всего было описать двумя словами — тонка и стройна. И очень красива! Сразу, как и на фото, притягивали взгляд волосы, цветом оказавшиеся не просто светло-русыми, а с удивительным золотым отливом. Они просто, но со вкусом были собраны у нее на затылке в замысловатый пучок, оставляя открытым высокий и чистый белый лоб. У нее был нос с тонкой линией переносицы и губы — сочные, но не полные, и с уголками рта, приподнятыми в постоянной полуулыбке, как у Джоконды. Чуть по-славянски выступающие скулы совершенно не портили это лицо. Даже только всего этого вполне хватало, чтобы любой другой обладательнице такой внешности ходить в записных красавицах. Но были еще глаза — потрясающие глаза! Сами по себе немаленькие, они от того, что были широко расставлены, производили впечатление просто огромных. Серо-зеленые, не очень светлые, но какие-то прозрачные и оттого светящиеся, как весенний лед на реке, пронзенный солнечным лучом. Глаза — зеркало души? Наверное. В любом случае, отражение того, есть у человека душа, или нет. В этих глазах душа была, и ее там было столько! Да, эти глаза сразу производили совершенно убойное впечатление. Ресницы, длиннющие и пушистые, как елка в зимнем лесу, достойно обрамляли их. А выше изгибались абсолютно правильными широкими дугами брови, явно не знавшие прикосновений пинцета за полной того ненадобностью. Просто Голливуд какой-то, право слово! До этой минуты я точно знал, что самая красивая женщина, какую я когда-либо знал за всю свою почти четвертьвековую кобелиную практику — это Жанна. Но это было только до той минуты, когда я увидел это лицо… И еще — теперь я был просто абсолютно уверен в том, что где-то это лицо я уже видел! Но где, когда? Может быть, она — модель, и снималась для каких-нибудь журналов? Ладно, потом вспомню.

Хотя весь этот совершенно недвусмысленный осмотр хозяйка квартиры восприняла спокойно и совершенно естественно, дальше глазеть становилось просто неприлично, и я уже раскрыл было рот, чтобы что-нибудь сказать, но тут она первая нарушила молчание:

— Ну, здравствуйте! Не разочарованы? — произнесла она, и я про себя отметил, что кроме вообще приятного тембра ее голос звучит как-то очень волнующе.

— Нет, нет, конечно, нет! — спохватился я, улыбаясь ей в ответ самой обворожительной из моих улыбок. — Напротив, я просто восхищен, я…

— Вот и прекрасно, — очень мило перебила меня она. — Тогда проходите, и ради

Бога, извините меня за темноту кругом, задремала, пока ждала вас…

"Какой изысканный выговор за опоздание", — поразился про себя я. Я вспомнил первые слова, которые услышал от нее. "Раздилидонился", — кажется, сказала она? Не просто хороший и правильный, а просто старомосковский какой-то русский! Откуда ты, дитя?

— Да пробки, знаете ли, — начал было оправдываться я, но она, словно говоря: "Да бросьте, полно вам о пустяках!" махнула рукой, и жестом пригласила меня в комнату, сама пройдя первой.

Загоревшийся красноватым неярким светом торшер будуарно осветил очертания маленькой, под стать прихожей, комнатушки, вся обстановка которой говорила, как мне показалось, о вполне определенном ее предназначении. В углу у окна стояли телевизор и видеомагнитофон, в другом — маленький журнальный столик с кассетником и пепельницей на нем, да два креслица рядом с ним. В глубине комнаты притулился неприметный какой-то шкафчик типа секретера, на котором горел большими зелеными цифрами древний будильник "Электроника", а у противоположной стены стоял старенький сервант. Посуды и хрусталя в серванте, впрочем, почти не было, зато стоял на нем забавный ночник в виде толстого добродушного розового бегемота. Все остальное пространство комнаты занимала большая софа, застеленная спальным однотонным бельем неброской расцветки. Один угол одеяла был недвусмысленно отвернут и, как ни странно, это меня несколько покоробило. Не слишком ли прямолинейно хозяйка малогабаритки сообщает мне о том, что прекрасно осведомлена о конечной цели моего визита? И что без экивоков согласна? Хотя, собственно, не за этим ли самым ты сюда пришел, а?

— Так, ну, давайте, может быть, познакомимся по-человечески? Итак, вы?.. — вывел меня из задумчивости голос хозяйки.

— Я — Антон, — чуть не сбившись с идиотского псевдонима, отрапортовал я.

— А мое полное имя — Виталия, — подхватила она и протянула мне руку. Я взял ее холодные пальцы в свою руку и поцеловал.

— Обожаю галантных кавалеров! — рассмеялась Вита-Виталия.

— Сколько иронии, — состроил я обиженную гримасу.

— О, нет, нет! Никакой иронии! — вскричала она и порывисто чмокнула меня в щеку. — Это так приятно. Мы, женщины (мне показалось, что это слово она произнесла с каким-то особенным нажимом) так любим в мужчинах хорошие манеры!

Странно, но явный наигрыш и экзальтация, прозвучавшие в этой фразе, произнесшую ее совершенно не портили, просто это выглядело как вполне естественное женское кокетство и желание понравиться. И это, как ни странно, польстило мне.

— Какое интересное имя — Виталия, — продолжил я разговор.

— Греческое, — охотно поддержала тему она. — Его, как правило, его почему-то сразу сокращают до Виты, поэтому я так и представляюсь, но вообще-то мне ужасно не нравится! Друзья зовут меня Талия или просто Таша.

"Таша, надо же, как мило", — подумал я, и добавил в слух:

— Талия? Так у греков звали одну из муз, — начал было блистать эрудицией я. — Она покровительствовала, кажется…

И забуксовал. Так далеко мои познания об античности не простирались.

— Правильно, комедии, — закончила за меня моя собеседница и в притворном ужасе закатила глаза. — Боже, еще и эрудит! У меня с утра удачный день.

Я снова от души рассмеялся. Нет, определенно с чувством юмора у нее было все в порядке! А ведь юмор в девяноста случаях из ста есть непременный атрибут ума. Однозначно, она нравилась мне все больше и больше.

— Осталось выяснить, нравлюсь ли я вам? — тут же словно прочитала мои мысли

Талия.

И тут она скинула с плеч платок и встала посредине комнаты. Ее коротенький халатик приталенного фасона был сшит из полупрозрачной ткани и практически ничего не скрывал. К тому же, обеспечивая мне полностью панорамный обзор, Талия пару раз крутанулась передо мной в изящном пируэте, и если я чего и недоглядел при первом раунде осмотра, то сейчас уж упустить что-либо было просто невозможно. Изящная маленькая головка ее сидела на высокой, прямо-таки лебединой шее. Очень узкая талия и потрясающе округлые бедра. Ноги — не просто длинны и стройны, а с тонкой голенью и прорисованными икрами, чего так не хватает тоже длинным, но невыразительным каким-то ногам Жанны. А повыше ног, пониже спины шло то, что хоть и принято карамельно называть "попкой", а я именую просто и конкретно — задница, как бы грубо и вульгарно, по мнению некоторых эстетствующих элементов, это ни звучало! Так, что пардону, конечно, просим, но дальше шла задница — круглая и выпуклая, как хорошо накачанный волейбольный мячик, и которую, как тот мячик, так и хотелось поскорее взять в руки! Ну и, наконец, выше и спереди была грудь совершенно безупречной формы, топорщившаяся из-под тонкой ткани двумя остренькими сосочками. А какое действие все это еле прикрытое великолепие, продемонстрированное с предельной откровенностью, произвело на меня, читатель, наверное, уже догадался. В общем, с чувством произнося стандартную пошлятину: "Ты безумно мне нравишься!" я не удержался, и в полное доказательство того, что не кривлю душой, интенсивно заерзал в кресле.

Талия счастливо рассмеялась и снова чмокнула меня в щеку.

— Я так рада! Хочешь чаю или кофе? — сразу же, но ни секундой раньше, тоже перешла на "ты" она. С тактом у нее тоже все было на месте.

Вовремя вспомнив, что с сегодняшнего утра я худею, я великодушно согласился на чай без сахара. Талия усадила меня в кресло, оказавшееся очень удобным, и упорхнула на кухню. Пока она звенела оттуда посудой, я, не зная, чем заняться, обратил внимание на пачку глянцевых журналов, лежащих под столом прямо на полу, и вытянул наугад парочку из середины. Первым оказался сисястый "Hustler" — пожалуй, самая развесистая порнуха, какую только можно встретить в ларьках — и это опять легонько, но очень неприятно кольнуло в сердце. Каким-то диссонансом этот порно-журнал звучал со всем нашим общением, несмотря на краткость, уже обретшим вполне определенную атмосферу. Я даже подумал, что попал он сюда, наверное, случайно, и в полной уверенности, что следующим окажется какой-нибудь "Elle" или "Vogue", запихнул "Hustler" обратно под стол. Но я не угадал. Второй журнал, хоть был мне совершенно неизвестен, но направленность имел явно ту же, и назывался "Transmagazine". На суперобложке была запечатлена совершенно голая губастая негритянка с бюстом номер бесконечность. Но от других таких же, с позволения сказать, моделей, позирующих, к примеру, для того же "Hustler’а", эту отличала одна деталь. Да, всего одна, но настолько существенная, что я даже замотал головой, как бы прогоняя из головы наваждение. Мне почему-то припомнились кентавры из легенд Древней Греции, эдакие комбинированные существа, полулюди, полукони. А пришли такие ассоциации мне на ум потому, что лицо и торс у "шоколадки" на обложке были непререкаемо дамскими, а вот все, что ниже, настолько же неопровержимо принадлежало к особенностям пола противоположного. Хм, да-а! Как говорится, подборочка литературы еще та! Хотя ведь лежали они не на, а под столом — значит, не для твоих глаз, чего тебя к ним потянуло? Кто знает, откуда они здесь, и что здесь делают. Убрать их скорее туда, где лежали. Но Талия уже возвращалась с кухни, и я только и успел, что с максимально безразличным видом бросить журнал на стол. Талия поставила дымящуюся чашку с чаем на стол, сама уселась в другое кресло, уютно закинув ногу на ногу. Спросила: "Ты не куришь? Можно, я покурю, пока ты пьешь чай?" — Я кивнул: "Конечно!"