Вор вне закона - Алов Константин Страница 4

От неожиданности Лешка выбросил вперед кулак. Удар попал точно в подбородок нападавшему. Огромная масса толстяка, помноженная на его же собственную скорость, сделала вялый лешкин удар нокаутирующим. Он с удивлением увидел как противник закатил глаза и кулем рухнул под ноги победителю.

— Ни хрена себе! Жиртреста с одного удара вырубил! — пронесся ропот по рядам противника.

Но веснушчатый главарь вновь завладел инициативой и повел своих шпанюков в атаку. Нападающие были вооружены — кто трубой, кто колом. В руках у предводителя замелькала велосипедная цепь. Крюков сбил ближайшего к нему хулигана подсечкой и принялся выписывать своей бляхой восьмерки.

Веснушчатый фитиль попятился от него и наткнулся на Лешку. В воздухе змеей свистнула велосипедная цепь. Лешка едва успел подставить руку и почувствовал как ее обожгло словно огнем.

Прежде чем долговязый ударил снова, Лешка успел расстегнуть свой ремень и инстинктивно отмахнулся. Пряжка плотно впечаталась в лоб главаря. Он оторопело заморгал глазами и раскрыл рот. На лбу его отчетливо проступили контуры якоря со звездочкой.

— Добей его по яйцам! — орал Крюков, успевая не только яростно драться, но и следить за полем боя.

Но Лешка не мог ударить беззащитного. И зря, потому что длинный главарь быстренько оправился от удара и снова насел на него. Крюков махался с троими сразу. Ему удавалось держать их на дистанции. Рубка шла жестокая. Двойной численный перевес войковских грозил флибустьерам не просто поражением, но полным разгромом. А тут еще толстяк стал подавать признаки жизни.

Лешка с Крюком отступили к сваленным в кучу шпалам. Лешка краем глаза заметил, что пряжка его ремня от удара прогнулась в обратную сторону. Он почувствовал как саднит разбитая губа и медленно заплывает глаз.

Противник окружил их полукольцом. У двоих из нападавших были капитально разбиты носы. Третий сплевывал кровь от выбитого зуба. Все тяжело дышали. Каждому было ясно, что следующая схватка будет последней.

И тут за спинами хулиганов раздался боевой клич "Бригантины":

— Аделанте, флибустьеры!

И в тыл врагу тараном ударил недавний победитель парусной гонки, капитан Сильвер. Двое ближайших к нему противников полетели на землю как кегли. Тут и Крюков с Ляхом перешли в наступление и обрушились на остатки растерявшейся и деморализованной банды. Длинного предводителя они так и не догнали.

Тут их и повязали. В тот вечер железнодорожная милиция вместе с вневедомственной охраной проводила рейд по отлову расхитителей. Рейд результатов не принес, расхитителей кто-то успел предупредить. За неимением другой добычи стражи порядка были рады задержать хотя бы троих малолетних хулиганов в странной морской форме.

В линейный отдел милиции, куда их доставили, Крюков вошел спокойно, как к себе домой. Сильвер тоже хорохорился и старался повыше задрать хвост. На Лешку же напала робость. И здесь он впервые увидел настоящего преступника. Тот произвел на подростка жуткое впечатление. Его провели через дежурную часть под конвоем с руками, сложенными за спиной.

Лешка отметил его обветренное до черноты, покрытое трещинами морщин лицо, синие от татуировок руки. Они на миг столкнулись взглядами. Взгляд арестованного прошел сквозь Лешку, будто сквозь пустое место. Лешке показалось, что он встретился с посланцем другого, страшного мира. Он зябко поежился.

— Ты чего менжуешься? — спросил его Крюков, потирая шишку на лбу. — Не бзди. Долго нас тут не промаринуют, скоро выпустят.

Они сидели в огороженном "аквариуме". Кроме них других задержанных в комнате не было.

— Я боюсь, Командору за нас влетит, — уныло проворчал Лешка.

— Зря боишься, — мрачно сообщил вдруг Сильвер. — Командору уже хуже не будет.

— Как так? — хором удивились Крюков с Лешкой.

— А так. Все равно нас скоро разгонят. Я вчера часовым под знаменем стоял, а по отряду комиссия ходила. Из райкома. Человек десять. Все вынюхивали и ругались. И стою я не так как положено, и наглядная агитация у нас не соответствует, и какие-то руководящие документы Командор до нас не доводит, и труды классиков марксизма мы не изучаем. Короче, решили "Бригантину" закрывать.

Но тут пришел какой-то начальник, их переписали и выпустили, строго наказав впредь не шляться по железнодорожным путям. По дороге домой друзья обсуждали прошедшую драку. Сильвер с интересом приглядывался к Крюкову.

— Ты, говорят, боксом занимаешься? Чемпионом мира хочешь стать?

Крюков покачал головой.

— Уже не занимаюсь. Первый разряд получил, теперь завязываю. Перчатки на гвоздь. На жизнь мне хватит. А удары по голове ума не прибавляют. По фехтованию у меня первый детский. Я вот думаю дзюдо заняться.

— А почему не самбо? — удивился Лешка.

— Самбо это просто спорт, а дзюдо — культура, с важностью пояснил Крюков. — "Дзю" — борьба, "до" — путь. Путь борьбы.

— А в каратэ не пробовал? — спросил Сильвер.

— Ходил, смотрел. Не понравилось, — скривился Крюков. — Несерьезно у них как-то. Воздух молотят. Вместо того, чтобы удар поставить, они всякие позы изучают. Балет. А ты, Лешка, молодец. Я за тобой следил. Толково молотил. Не по правилам, но грамотно. Удар резкий и реакция хорошая. Только локти широко расставляешь и руками машешь сильно. Сразу не врубишься — то ли ты дерешься, то ли плаваешь.

Лешка промолчал. Он постеснялся сказать, что дрался сегодня первый раз в жизни. Ему захотелось перевести разговор на другую тему. Но Крюков и сам обратился к Сильверу.

— И ты молоток. Вовремя появился. Если бы не твоя атака, они бы нас на рельсы намазали. Я только не пойму, как ты вообще в "Бригантину" попал? Вот мы с Лехой люди конченые, нас всегда на романтику тянуло. Но ты-то парень серьезный, даже книжек не читаешь.

Сильвер надулся от гордости.

— Так я раньше думал, что "Бригантина" в мореходку готовит. А когда понял, что ошибся, то уже привык. Я вообще-то моряком мечтаю стать.

— Значит ты все-таки романтик? — уточнил Крюков.

— Ага, романтик, — подтвердил Сильвер. — У меня сосед — старпомом на сухогрузе ходит. В загранку. Деньги домой мешками привозит. У него "волга" новая и шмотки все импортные. А девки… Закачаешься! Вот это настоящая романтика!

Во дворе они расстались и направились по домам лечить полученные в бою многочисленные травмы.

Сильвер как в воду глядел. Комиссия из райкома прошлась по отряду как асфальтовый каток. "Бригантину" закрыли, подвал опечатали. Командор простился с флибустьерами и уехал куда-то на Урал.

Говорят, беда в одиночку не ходит. Так и в жизни лучшего друга Крюкова — Лешки Воронцова — произошло еще одно, по-настоящему трагическое событие.

В те дни Москва жила в страхе перед безжалостным убийцей. Он звонил в дверь и представлялся "Мосгазом", а когда его впускали в квартиру, убивал свои жертвы ударом топора и забирал все, что попадется под руку: деньги, одежду, ценные вещи. Однажды обвязал веревкой и унес телевизор.

Отец Лешки был заядлым туристом и в том, что во время случайной милицейской облавы у него в сумке оказался моток веревки и туристический топорик, ничего странного не было. Но в милиции посчитали по другому. В тот день отец домой не вернулся. Не пришел и на следующий.

Через пять дней отца выпустили. Точнее выдали. Тело лежало в морге и Лешка не узнал его распухшего, покрытого черно-желтыми синяками лица.

"Папу подменили", — наивно подумал он тогда.

В свидетельстве о смерти значилось, что отец умер от инфаркта. Для Лешки же с тех пор запах кожаных сапог, портупеи и кобуры стал сигналом беды и смерти.

Из служебной квартиры, которую предоставлял отцу институт, где он работал, пришлось переехать к бабушке в коммуналку, на другой конец Москвы. С Крюком и Сильвером Лешка встретился очень нескоро.

Вскоре умерла и бабушка. После похорон мать запила. В доме стали появляться сначала ее коллеги с работы. Потом, когда за прогулы и пьянки ее с работы уволили, их сменили случайные знакомые. Некоторые из них задерживались на месяц и больше. Первый такой друг был зубным техником, второй — работником палатки металлоремонта, третий оказался поваром из шашлычной.