Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир - Дик Фрэнсис Страница 4

— Ну вот, для начала надо вывести отсюда нашего приятеля, — он похлопал Энерджайза по крупу. — А пандус опустить нельзя, пока мы не отъедем от той, другой машины. — Джоди задумчиво цыкнул зубом. — Надо попробовать. Почему бы и нет?

Он выпрыгнул наружу и побежал к кабине. Я заглянул в кабину и увидел, как Джоди сел за руль, проверил рычаг передачи и нажал на стартер — решительный, деловой человек, способный разобраться с любой неловкой ситуацией.

Дизель взревел, мотор заработал. Джоди устроился поудобнее и осторожно дал задний ход. Фургон содрогнулся и остался на месте. Джоди надавил на акселератор. Через ветровое стекло я видел, что к нам приближаются двое или трое людей. Лица у них были удивленные и разгневанные. Один из них вдруг бросился бежать к нам, размахивая руками, — классическая реакция человека, который возвращается на стоянку и обнаруживает, что его машина разбита.

Джоди не обратил на него внимания. Фургон раскачивался, разбитый бок кабины со скрежетом терся о помятого соседа. Энерджайз запаниковал.

— Джоди, прекрати! — крикнул я.

Он не обратил на меня внимания. Он еще прибавил оборотов, потом снял ногу с акселератора, потом снова вдавил его в пол. И так несколько раз.

Изнутри машины впечатление было такое, словно фургон раздирают пополам. Энерджайз заржал и принялся рваться с привязи, беспокойно переступая острыми копытами. Я не знал, как успокоить его, и не мог даже подойти поближе, чтобы похлопать лошадь — если это вообще могло его успокоить. Мои отношения с лошадьми всегда сводились к тому, что я любовался на них издалека и угощал морковкой, когда они были надежно привязаны в деннике. Никто не учил меня, что нужно делать с впавшей в истерику лошадью, которая мечется рядом с вами в дергающейся консервной банке.

Еще один жуткий рывок, скрежет — и покалеченные машины наконец расцепились. Машина Джоди, более ничем не удерживаемая, рванулась назад. Энерджайз поскользнулся, присел на задние ноги, я тоже упал на пол. Джоди нажал на тормоза и выпрыгнул из кабины — прямо в объятия троих новоприбывших, один из которых был близок к апоплексии.

Я встал, обобрал с одежды клочки сена и посмотрел на свою четвероногую собственность, дымящуюся, взмыленную, перепуганную насмерть.

— Все в порядке, приятель, — сказал я. Это прозвучало ужасно нелепо. Я улыбнулся, прокашлялся и начал снова:

— Остынь, старина. Худшее уже позади.

Энерджайз, похоже, не услышал. Я стал говорить ему, что он замечательный конь, что он только что блестяще выиграл скачку, что он скоро будет чемпионом и что он мне очень нравится. Я говорил, что скоро его закутают попоной и поставят в стойло где-нибудь поблизости, хотя я еще не знаю, где именно, но непременно договорюсь, и что кто-нибудь даст ему охапку самого дорогого сена и ведро очень дешевой воды и, наверно, еще овса и чего-нибудь такого. Я говорил ему, что очень жаль, но морковки у меня сейчас с собой нет, но в следующий раз я непременно угощу его морковкой.

Через некоторое время эта болтовня его, похоже, успокоила. Я похлопал его по шее. Шкура у него была на ощупь мокрая и очень горячая. Он встряхнул головой и шумно фыркнул влажными черными ноздрями, но косить глазом перестал и дрожать тоже. Я внезапно увидел его новыми глазами: как личность, которая в то же время — лошадь.

Я осознал, что никогда прежде не оставался наедине с лошадью. На самом деле, это странно. Энерджайз ведь был уже двенадцатой принадлежащей мне лошадью. Но владельцы скаковых лошадей обычно заходят к своим питомцам только на минутку и всегда в сопровождении тренера или конюха. А в основном они видятся с лошадьми только в паддоке, на глазах у всего света, да там, где лошадей расседлывают после скачки, снова в толпе друзей и знакомых, которые спешат поздравить победителя. Владельцы, которые сами верхом не ездят, — как я, например, — редко проводят в обществе своих лошадей больше пяти минут подряд.

Сейчас, в этом фургоне, я провел вместе с Энерджайзом больше времени, чем за все пять месяцев, что я им владел.

А у Джоди явно были проблемы. Один из мужчин привел полисмена, и тот что-то деловито писал в своем блокноте. Интересно, свалит ли Джоди вину на меня? Если он все еще надеется, что мои лошади останутся у него, он постарается это замять. Ну, а если он поймет, что я все-таки их забираю, он изойдет ядом! Я, улыбаясь про себя, тихо обсуждал все это с Энерджайзом.

— Сам не знаю, — говорил я ему, — почему я до сих пор не сказал Джоди, что мне известно о другом его обмане. Но пока что оно обернулось к лучшему. Понимаешь, ведь все эти мелкие проделки, в которых он признался, не более чем пена.

Энерджайз успокоился и устало опустил голову. Я смотрел на него с сочувствием.

— Речь ведь идет не о нескольких сотнях фунтов, — сказал я. — А о тридцати пяти тысячах.

Глава 2

Владелец разбитой машины принял мои извинения, вспомнил, что его машина застрахована, и решил в суд на нас не подавать. Полисмен вздохнул, перечеркнул свои записи и удалился. Джоди опустил пандус своего фургона, вывел Энерджайза и поспешно увел его в сторону конюшен. А я подобрал свой бинокль, снял пострадавшее пальто и задумчиво направился в весовую.

Целых десять минут все было тихо-спокойно — до тех пор, пока Джоди вернулся из конюшни и обнаружил, что я своего распоряжения насчет него не отменил.

Он нашел меня в небольшой толпе, стоявшей на веранде перед весовой.

— Эй, Стивен! — начал он. — Ты, видно, забыл им сказать, что я по-прежнему на тебя работаю!

Он не проявлял ни малейшего беспокойства — только легкое раздражение по поводу моей забывчивости. На миг я готов был сдаться при мысли о том, какая буря сейчас разразится. И снова принялся малодушно убеждать себя, что он ведь действительно хороший тренер и мои лошади действительно время от времени берут призы... Я мог бы просто внимательно следить за счетами, так, чтобы он знал об этом... А что до всего остального... Легко ведь можно сделать так, чтобы в будущем меня не обкрадывали...

Я набрал воздуху в грудь. Теперь или никогда!

— Я не забыл, — медленно произнес я. — Я своего решения не отменял. Я забираю лошадей.

— Чего?!

— Я их забираю.

Неприкрытая ненависть, отразившаяся на его лице, потрясла меня.

— Ублюдок!

Люди начали оборачиваться в нашу сторону. Джоди выкрикнул еще несколько нелицеприятных