Колесницы судьбы - Анна и Сергей Литвиновы Страница 4

Но и тогда он был уверен, что не суждено им вернуться в свое время, в собственные тела. И вот произошло второе чудо: они возвратились.

Следовало отдаваться прежней жизни, как ни трудно. Искать хлеб насущный. Возвращаться к работе.

Алексей позвонил помощнику Сименсу, и тот восстановил часы и дни приема.

Данилова слишком долго не было в Москве. Его слава за эти годы потускнела. Имя позабылось.

Да и столько всего произошло! Кто-то из былых клиентов уехал. Кто-то скончался. А иные нашли себе новых помощников, советчиков и кумиров.

Но все равно клиентура понемногу восстанавливалась. Рост шел чуть не каждый день. Пациентов становилось все больше и больше.

Хорошо объяснимо: наступили смутные времена. Как никогда люди нуждались в понимании, утешении, совете. Хоть кого-нибудь: врача, священнослужителя, экстрасенса.

Многих, кто приходил к нему в полном раздрае, Алексей просил дозволения просканировать. А когда получал разрешение и видел, что творится у пациента в душе, мысленно хватался за голову. Внутри большинства царила ужасная каша, тяжелая мешанина. И непонимание того, что происходит, неверие в то, что творится.

Уврачевать это было страшно тяжело. Данилов видел только один возможный путь: с помощью правды. Но ужас заключался в том, что она выглядела настолько шокирующей, что ни реципиенты, ни даже его собственный мозг не хотели ее воспринимать. И принимать.

Поэтому приходилось идти во врачевании очень бережно, нежно отлепляя, фигурально выражаясь, пластыри, которые люди сами себе накладывали на обожженные души, менять их на новые, профессиональные повязки, по капле восстанавливать их веру в себя и надежду на будущее. Он ясно видел: горькая, тяжелая, но – ПРАВДА восхитительным образом действовала на людей, когда они внутренне соглашались ее принять. Они распрямлялись, становились ясней и тверже, а все их соматические боли, на которые жаловались, вдруг чудесным образом испарялись.

Варя.

Двадцать один год назад

Тогда возле Успенской церкви в Вешняках не построили еще шумящую днем и ночью автотрассу – северо-восточную хорду. Было здесь тихо и покойно. А в одиннадцать вечера и подавно.

Варя, ориентируясь по карте – никаких навигаторов тогда и близко не существовало, – свернула к храму с улицы Красный Казанец и припарковалась, не доезжая до входа метров тридцать.

Здание, где отправляли культ, в ту пору никак не подсвечивалось, и оно каменной громадой белело за ночной оградой.

Варя достала из бардачка фонарик – он всегда был при ней в «шестерке», на всякий случай.

Глухо, тихо, ни одного человека вокруг.

Как и положено старинной церкви, при ней имелось кладбище.

За прозрачной металлической решеткой, увенчанной пиками, темнели кресты и надгробья.

Вход на территорию оказался заперт. Калитка закрыта. Изнутри висел замок. Створки связаны цепью.

Чего и следовало ожидать. И никого поблизости. Ни единого человека. Лишь издалека долетает шорох шин – редкие машины несутся по путепроводу над железной дорогой рязанского направления, выруливают на улицу Юности. Где-то вдалеке раздался свисток электрички.

Нервы вдруг напряглись до предела. Да полно, что может случиться? Подъедет машина? Подойдет человек? Кто-то выйдет из церкви? А может, это ловушка? Ее сейчас схватят, похитят, умертвят, разберут на органы?

Все может быть – в пустынном месте на окраине, в двух шагах от Кусковского парка.

Варя включила фонарик, посветила туда, сюда. Луч выхватил заледенелую дорожку, кучи убранного снега. Скользнул за ограду церкви. И вдруг…

Среди могил блеснуло что-то странное. Варя навела луч, пригляделась.

За оградой, неподалеку от нее, близ первого ряда могил на снегу лежал удивительный предмет.

Там чернела моделька автомобиля.

Один в один та самая новая «Волга», которая была у отца. В которой они с мамой разбились.

Игрушечная модель, что валялась на снегу у могилы, тоже оказалась сплющена, измята, изломана. Так же, как машина родителей.

Это не могло быть совпадением.

Недолго думая Варя подошла к ограде и руками в перчатках схватилась за железные рейки. Подтянулась, забросила ногу на верхнюю железную планку.

Она дружила со спортом. Была чемпионкой Москвы и кандидатом в мастера по академической гребле. Даже при ее росте под сто восемьдесят и весе чуть за семьдесят перелезть через забор в человеческий рост труда не составило. Девушка легко спрыгнула в снег – туда, где начиналась территория церкви, на кладбище.

Она подошла к раскуроченной, скособоченной модели машины.

Оказалось, что игрушка лежит не на снегу или на земле. Под ней – жестяная коробка из-под иностранного печенья. Коробка перетянута полоской скотча там, где открывается крышка.

И вдруг – со стороны церкви свистки, яркий свет фонаря. Крик: «А ну, стой на месте!»

Варвара моментально перекинула на противоположную сторону ограды и коробку, и изуродованную копию «Волги». Затем сама подтянулась на руках и стала перебрасывать тело через пики церковной решетки. Сзади она видела колеблющийся свет и слышала тяжелые шаги бегущего человека.

Она задела рукавом пику ограды. Затрещала раздираемая ткань куртки. Варя свалилась по другую сторону от решетки. Быстро подхватила коробку, израненную копию «Волги» и кинулась к своей машине.

Преследователь подбежал к внутренней стороне ограды. Луч его фонаря нашел убегающую фигуру девушки. «Стой! – прокричал человек. – Я вызываю милицию!»

Останавливаться Варвара не стала. Открыла свою «шестерочку», забросила на пассажирское сиденье коробку и раскуроченную модель, завела движок и резко газанула.

Где-то в тишине ночного города запела милицейская сирена. «Успокойся, это не за мной», – шепнула себе девушка. Но все равно помчалась подальше от церковной ограды.

«Интересно, запомнил ли сторож номер машины? А даже если и так, что он докажет? И какое я, спрашивается, преступление совершила? Перелезла через ограду кладбища? Смешно!»

Ею овладела эйфория. На высокой скорости она пронеслась по улице Юности, вдоль Кусковского парка. Навстречу ей и вправду попалась милицейская машина с включенной сиреной и проблесковыми маячками. Сердце упало, но авто правоохранителей не стало останавливаться и тормозить ее «шестерку» – просквозило мимо.

Миновав путепровод через другую железку, курского направления, Варя свернула под мост и тормознула на парковке у заправки. Там было светло, то и дело подъезжали машины, шоферы выходили, вставляли раздаточные пистолеты в баки, шли к стекляшке платить. Было совсем не страшно.

Из набора инструментов в багажнике Варя достала перочинный нож. Покойный отец говаривал – он воспитывал свою единственную дочку как мальчишку: «Перочинный нож никогда не помешает. Иногда может даже спасти». А когда она переспрашивала: «От чего?», папаня лукаво улыбался: «Например, от жажды. Открыть при случае бутылку лимонада».

Теперь благодаря ножику Кононова разрезала скотч и распаковала коробку.

В ней оказались две фотографии. Точнее, ксерокопии фото, напечатанные на стандартных листах писчей бумаги формата А4.

На одном – фото отца. На другом – матери.

Обе фотки выглядели словно официальные. Лица родителей строгие, безулыбчивые. Наверное, взяты откуда-то из документов. Например, из личного дела.

Папа – в парадной форме, но в полковничьей, не генеральской. Строго смотрит в объектив. Молодой, красивый, ни единого седого волоса. Университетский значок-«поплавок», несколько медалей. Наверное, конец восьмидесятых или начало девяностых. Папе лет сорок пять.

И мамочка – совсем юная, но столь же официальная. Деловой костюм джерси, белая блузка. Строго смотрит в объектив.

Очень похоже, что оба фото откуда-то из отдела кадров. Варя ни тот ни другой снимок никогда раньше не видела.

«Со мной кто-то играет. Он знает, что случилось с моими родителями».

Кроме двух фотографий, больше в коробке из-под печенья ничего не оказалось.

Она перевернула оба листа.

На одном – папином – оказалось что-то написано, меленько, еле заметным карандашиком. Варя включила лампочку под потолком машины. И в самом деле ряд цифр.

010.215.180.0615

Тринадцать цифр на одном лишь папином фото – и все. На мамином – никаких пометок.

Кононова уложила оба листка обратно в коробку, закрыла ее и не спеша поехала к себе домой – в квартиру на Краснопролетарской, где ждала ее бабушка.

Ехала и думала: что это могло значить? Ведь это, наверное, шифр? Значит, человек, который подсунул ей письмо с вырезанными из газеты строчками, продолжает с ней играть?

Бабушка, конечно, не спала – ждала непутевую внучку, которая усвистала на ночь глядя на машине.

Коробку с фото Варя домой не потащила, оставила в авто