Отравленная кровь - Лариса Павловна Соболева Страница 4

волка на красивой роже… Это был дядька Славка Хомутов, угловой сосед, его дом на углу квартала, а Майкин дом в середине этого же квартала. Он видный мужик — что рост, что плечи, что морда, выпрыгнувшая из телика, осталось только показать ему свою крутизну, типа из пистолетов пострелять. Вот такой он. Но пистолеты с крутизной — это выборка из характеристик соседок, на самом деле дядька Славка фермер, у него парнокопытные и безкопытные, включая пернатых всех мастей. Ферма с курятниками за городом, туда он ездил каждый день… А в перерыв, выходит, к мамуле на диван заскакивал.

Умненькая Майка приподнялась, чтобы посмотреть, куда отправится Хомутов, неужели рискнет мимо своего дома пройти? А его машина? У него внедорожник обалденный, не мог же он пешком притопать! Ну, конечно, конечно, Хомутов в противоположную сторону отправился, наверное, за углом оставил свой джип размером с автобус, который хочешь или не хочешь, а заметишь. Ой, наверняка соседи в курсе его приездов, то есть соседки, языки у них раздвоенные, как у гадюк — так высказывался папа.

Странно, но первая реакция Майки — стыд, накрывший девочку, будто снежная лавина. Один раз дед возил ее в горы, там она видела издалека лавину, случайно они не попали под нее, но впечатлений Майка получила на всю жизнь. Говорили, будто в той лавине погибли люди, обрушилась она внезапно, впрочем, на базе предупреждали, чтобы отдыхающие поостереглись в тот день…

* * *

После гор всяческие неудачи с плохими событиями в жизни ассоциировала Майя с той лавиной, уничтожающей на своем пути все живое и неживое. Сейчас смертельная лавина пыталась догнать ее в спальне, которая всего минуту назад радовала размерами и безопасностью, а сейчас казалась маленькой, тесной, чертовски опасной.

Однако черная лавина в капюшоне, у которой не видно лица, одно черное пятно, реально как у фантома, хочет убить ее. Ужасно еще и то, что убийца наступал медленно, словно давая шанс спастись или надежду на шанс… Это какая-то непонятная хитрость с его стороны, а может, издевка.

Вдруг он делает быстро пару шагов к Майе и выбрасывает руку вперед, одновременно она отскочила назад, но лезвие ножа догнало ее. Боль, конечно, Майя ощутила, в то же время фактически соскочила с ножа, рана оказалась неглубокой, иначе она уже валялась бы у ног капюшона, ведь ранения в живот смертельные. И тут спина Майи уперлась в стену, значит, все… конец…

— Кто ты? — закричала в отчаянии. — Кто? И почему… Почему?!

А убийца медленно шел, точнее, спокойно шел, без суеты, как та лавина в горах. Она была такая красивая, ослепительно белая на фоне синего неба, клубилась и перекатывалась… только позже Майя узнала, какая она страшная. Но сейчас изначально ясно: в спальне дьявол, перед ним бессильны все, а от особей в людском обличье она способна защититься, обязана защититься.

Когда убийца приблизился достаточно близко и остановился явно для удара, Майя молниеносно вскочила на кровать и с той же скоростью спрыгнула на пол. Между ними теперь препятствие — кровать, а это жизнь, хотя бы еще на пару минут жизнь, ведь за две минуты ситуация может кардинально измениться, как не раз у Майки случалось…

* * *

…В тот знаменательный день, поднимаясь на ноги в цветнике, Майя пошатнулась — голова закружилась, в глазах потемнело, тем не менее она двинулась с места и едва не упала. Пришлось упереться ладонью в стену, до которой все же дошла в тумане, поцарапав ноги шипами роз. Отдышавшись, девочка отправилась в дом.

Мама напевала на кухне, порхала между плитой и столом… Майка засомневалась: может, это не она лежала под Хомутовым? Разве можно с точностью утверждать, что ноги были мамины? По ногам узнать никого нельзя, да и не присматривалась Майя к ногам. От одной мысли она почувствовала легкость, словно что-то слезло с нее.

— Майка? — изумилась мама. — Так рано?

— У меня разболелось… голова разболелась, — солгала она, солгала первый раз в жизни, до этого не пользовалась данным приемом, и почувствовала, как горячая краска вины и стыда заливает лицо.

А солгала потому, что увиденное перевернуло все ее представления, ведь то, что было в комнате, тоже обман, подлая ложь. Впрочем, Майя в то время еще не понимала всех тонкостей, не умела анализировать, природное чутье само расставляло акценты, подсказывая, что и как называется, в будущем этот внутренний цензор очень поможет ей.

— Так ты с уроков ушла? — спросила мама с безразличием счастливого человека, который машинально задает вопросы, хотя ответы его не колышут.

— Ушла… — проговорила Майя, садясь на табуретку и с повышенным любопытством изучая родную, ранее непорочную мамочку.

— Выпей полтаблетки аспирина и полежи.

— Ага, да…

Аптечка находилась тут же, Майя взяла аспирин, поскольку голова у нее была в полном порядке, таблетку в рот не положила, сунула в кармашек жилета, а потом выпила воды, будто таблетку запивает. Она второй раз воспользовалась обманом в течение каких-то пары минут! Разумеется, не выпить лекарство совсем не преступление, однако ослушалась Майя тоже впервые. Но самое необъяснимое и непредсказуемое — обманула легко, будто лгала по сто раз на дню всю свою коротенькую жизнь. Правда, это неважно было в ту минуту, исподтишка девочка искала в матери то, чего раньше не замечала, должно же в ней что-то новое проявиться…

— У нас еще кто-нибудь есть? — вдруг поинтересовалась Майя.

— Никого. А что?

Поразительно, но мамулю вопрос доченьки не насторожил ни на йоту, слова она бросала небрежно, отстраненно, даже лениво, продолжая нарезать морковку тонкими кружочками. Не спуская с мамы глаз, Майя протянула:

— Да ничего… просто так.

— Но ты почему-то спросила. Почему?

Казалось бы, наконец мамочку заинтересовали странные намеки, но нет. Она по-прежнему не придавала значения ни интонации, ни словам, ни сканирующим взглядам дочери.

— Здесь пахнет… — И Майя осеклась, так как действительно в доме пахло чем-то незнакомым, этот запах сложно было отыскать в памяти, лишь через много лет она поймет, что это было. — Пахнет… чужими духами.

И уставила на мать требовательный взгляд, мол, объясняй, что за дух поселился в нашем доме, оправдывайся, а та пожала плечами:

— Странно… Ну, заходила баба Зина, только вряд ли она пользуется духами, тем более стойкими.

Больше ничего. Должно же что-то дернуться — глаз, бровь, губы? В подобных случаях говорят: ни одни мускул не дрогнул, но Майя с этими выражениями пока не была знакома. И снова она засомневалась: может, ей все показалось? А потом пристально взглянула на мать… Да, в ту минуту