Карьера требует жертв - Марина Серова Страница 4

– Об этом можете не волноваться, – с неловкой улыбкой добавила девушка, после чего оперативно упаковала одежду в пакеты.

На выходе из бутика я оглянулась и посмотрела на его название – «Vasilevsky», а когда перевела взгляд на «Мерседес», то в открытом окне увидела привычную за последнее время ухмыляющуюся физиономию Глеба. Я знала, что помимо клуба он владеет еще несколькими заведениями, но не придала значения, что среди них есть бутик одежды. Что ж, эффектно. На легкомысленных дамочек это бы произвело потрясающий эффект.

В «Мерседесе» я первым делом позвонила в офис Валентины Прохоровой. Голос мой был дрожащим – я посчитала, что именно таким он должен быть у Марины Андреевой из «Вестника Тарасова», – но говорила я внятно:

– Добрый день, это офис Валентины Андреевны Прохоровой? М-меня зовут М-марина Андреева, «Вестник Тарасова», я звоню, чтобы…

– Валентина Андреевна не принимает журналистов. До сви…

– П-подождите, у меня есть информация к-касательно Г-глеба Василевского, – на этих словах глаза Глеба приобрели круглую форму.

После небольшой паузы секретарь ответила:

– Соединяю.

– У вас тридцать секунд, – без доли вежливости произнесла Прохорова.

– В-валентина Андреевна, зд-здравствуйте. Меня зовут Марина Анд…

– Двадцать секунд.

– Х-хорошо. Дело в том, что в р-распоряжении «В-вестника Тарасова» оказалась информация от анонимного источника, что Г-глеб Василевский – ваш сын. – Глаза Глеба стали еще круглее.

Он явно не ожидал, что я ударю настолько в лоб. Василий Прусс, напротив, всем своим видом показывал, что ему понравился мой ход – с лица мужчины не сходила одобряющая улыбка.

Двухсекундное молчание. За ним ответ:

– Жду вас сегодня в шестнадцать ноль-ноль. Не опаздывайте, – и Прохорова положила трубку.

– Ты сумасшедшая? Взять и рассказать Прохоровой о том, что кто-то знает, кем я ей прихожусь? Об этом знаю только я, Василий и она. Еще знал отец. Ты осознаешь, что она может с тобой сделать?

– Плохо у тебя с математикой, Глебушка. Об этом теперь знаю я, а еще Олег Кротов, с которым я прямо-таки мечтаю встретиться. Но уже после моего визита к «великой и ужасной». Не переживай ты так, источник-то анонимный.

– Не нужно быть дураком, чтобы понять, что этот анонимный источник – я или Михалыч. Никому больше не известна правда. Ты должна защищать меня, а сейчас я чувствую себя еще более уязвимым, – Глеб откровенно истерил.

Дурацкая черта мужчин. Почему они иногда ведут себя хуже женщин?

Не успела я сказать, что он вне опасности, как слово взял Прусс:

– Глеб Александрович, Охотникова поступила опрометчиво, но эффективно. Вы думаете, за то время, что Прохорова была беременна вами, она или ваш отец совсем не подпускали к себе людей? Со своей стороны мы позаботились о том, чтобы никто не узнал о ваших родственных связях с Валентиной, уверен, она поступила так же. Но люди – даже те, которым щедро платят за молчание, – склонны со временем выдавать секреты.

– К чему ты клонишь? – гневно и с явным недоверием спросил Глеб.

– А к тому, что «анонимным источником», который упомянула Марина Андреева, может оказаться не только я или вы, а совсем другой человек, желающий еще раз заработать на этом секрете, но на этот раз – у газеты.

Слова Василия немного успокоили Глеба. На секунду мне даже показалось, что он хочет сказать ему о своих подозрениях – о случайно услышанном телефонном разговоре, о том, для чего ему на самом деле понадобилась моя помощь. Я предположила, что эмоции настолько взяли верх над рассудком молодого бизнесмена, что он после одобряющих слов Прусса вдруг снова начал доверять ему.

«Молчи, Глеб. Не доверяй никому, пока не получишь достаточно доказательств».

Мои предположения были ошибочными:

– Ладно. Посмотрим, что из этого выйдет. Женя, ты должна знать, что Валентина Прохорова – опасный человек. Тебе нужно максимально убедительно отыгрывать роль журналистки – возможно, в таком случае встреча пройдет гладко.

– Я слышу в вашем голосе нотки беспокойства, Глеб Александрович? – я ответила ему ухмылкой на ухмылку.

«Я – профессиональный телохранитель, проходила подготовку в самых отдаленных уголках мира, где мне приходилось перевоплощаться в гораздо более сложные образы, нежели скромной журналистки-заики. И в моих действиях будет сомневаться разбалованный мажор? Нет уж, господин Василевский, обойдусь как-нибудь без ваших упреков».

– Бахвальство, авантюризм, безрассудство. На что ты еще полагаешься в работе? – спросил Глеб.

– На импровизацию и свой удар с правой – поверь, тебе не захочется знать, что из этого сильнее. А сейчас, мальчики, я попрошу вас покинуть автомобиль – Евгении Охотниковой предстоит перевоплотиться в Марину Андрееву.

Когда я вышла из машины, то была другим человеком: из небрежно завязанного хвостика на голове выпадали пряди волос, рубашка была аккуратно заправлена, но выглядела слегка мятой, пиджак надет небрежно, черные кроссовки, хоть и были довольно строгими, все же слегка не сочетались с широкими брюками.

– По пути до офиса Прохоровой осталось заскочить в магазин оптики за линзами и каким-нибудь портфелем – с ним же обычно ходят журналисты? Я не смогу приехать к ней на «Мерседесе» Глеба Василевского, поэтому возьму такси, мои вещи отвезите к себе. И, пожалуйста, отгоните в ваш гараж мой «Фольксваген», думаю, там ему найдется место. Я ведь ночую у вас, Глеб Александрович, как и положено телохранителю?

– С нетерпением будем ждать вашего возвращения, Евгения Максимовна, – ехидно ответил Глеб, но затем добавил: – Удачи и будь осторожна.

В запасе перед встречей с Валентиной Прохоровой было еще два часа, поэтому первым делом я отправилась за портфелем, минимальным набором канцелярских принадлежностей и линзами карего цвета. Надев их и посмотрев на свое отражение, я заключила, что такой цвет глаз мне не к лицу – возможно, это потому, что я привыкла видеть себя голубоглазой.

Когда до встречи с Прохоровой оставался час, в одной из кофеен я старательно стала придавать записной книжке Марины Андреевой исписанный вид. Я всегда тщательно подхожу к легендам, ведь плохо продуманный образ может разоблачить прикрытие. Все должно быть достоверно, чтобы у человека, которого я обманываю, не было