Рикошет - Юлия Александровна Лавряшина Страница 4

— Больше никто тебя не обидит, — прошептала она, приподняв висячее ухо.

А Никита, наблюдая за ними, уныло подумал: в нем самом Сашке, похоже, как раз и не хватает такого взрывного темперамента и радостной неугомонности. Он больше походил на улыбчивого, спокойного Друлла, но Сашкиным любимцем стал не этот славный, добрый пес…

* * *

Они уже почти покончили с блинами, когда позвонил Разумовский. Никите показалось, что Артур взглянул на телефон умоляюще: «Замолчи, а? Дай мне хоть день побыть дома…»

Но проглотив большой кусок, он уже просипел в трубку:

— Да, Павел Андреевич. Слушаю.

— Ты там не пьешь случаем? — в голосе полковника прозвучало подозрение, чуть сдобренное завистью.

— Почему — нет? У меня отпуск начался.

— Позже отгуляешь. Так ты чем там занят?

— Блины ем. — Он тяжело вздохнул, увидев, как все планы на день вылетают в трубу.

Разумовский одобрил:

— Уже лучше… Тогда быстренько доедай и выезжай на ограбление банка на Большой Семеновской.

Артур приподнял брови:

— Ограбление? Это ж не моя тема…

— Директор банка убит. Грабители ушли. Трое их было…

— Много взяли?

— Всего пару миллионов… Сразу после выстрела пустились в бега. Мы объявили «Перехват», но пока все мимо…

— Понятно. Едем. — Логов уже поднялся, знаками показывая Сашке, чтобы дала ему салфетку.

Она ловко выдернула желтый квадратик из фарфоровой подставки, похожей на белый парус, и протянула ему. Рискуя подавиться, Никита дожевывал блин, жестами заверяя, что практически готов.

— Можно мне с вами? — просительно протянула Сашка, когда Логов спрятал телефон. — Я уже засиделась…

У Никиты вырвалось:

— А как же собаки?

— А что с ними случится? У нас забор почти три метра, они никак отсюда не сбегут.

Они оба уставились на Артура, но он и не думал возражать:

— Да конечно! Куда они денутся? Компания у них отличная, не заскучают. Поехали.

Для всех собак у них были обустроены симпатичные деревянные будки — никаких вольеров! Насиделись за решеткой… Правда, внутрь постояльцы забирались редко, предпочитая мягкую траву. На зиму Сашка собиралась утеплить будки, но сейчас в этом не было необходимости — в Подмосковье пришло настоящее лето, и бескрайнее небо исходило долгожданным теплом. Правда, накануне прошел ливень, загнавший собак под крыши и раскинувший широкую двойную радугу от горизонта до горизонта.

Сашка задохнулась восторгом:

— В Москве такого не увидишь! Все небо дома закрывают…

— Хорошо в деревне летом, — насмешливо протянул Никита.

Но она не поддержала, бросила на него строгий взгляд:

— Ну правда же — хорошо!

Он и сам не скучал по столичной жизни. Во-первых, туда каждый день приходилось отправляться на работу, а во‐вторых, рядом с Сашкой невозможно было заскучать. Когда они запрыгнули в «Ауди» Логова — она, как всегда, села впереди, а Никита сзади, — Саша тут же начала выдвигать версии случившегося. И одна была фантастичнее другой:

— А что, если ограбление организовал его конкурент? Может, хотел поглотить этот банк, а директор сопротивлялся…

— Детка, девяностые давно позади, — насмешливо заметил Артур.

— Ну ладно, — согласилась Саша. — А как вам такой вариант: его заместитель устал ждать, когда директор отправится на пенсию?

Никита подался вперед:

— И типа организовал вакансию? Но не факт же, что эта должность достанется именно ему. Что ж ему теперь, убивать каждого директора?

— Мы еще ничего толком не знаем, — напомнил Логов. — Надо хотя бы увидеть место преступления. Овчинников с Поливцом уже опрашивают свидетелей.

Вытащив из бардачка упаковку жвачки, Сашка закинула одну подушечку в рот:

— Двое из ларца, как всегда, поперед батьки…

— Так и должно быть. Поэтому они и называются «оперативники».

Она уставилась на него с изумлением:

— Слушай, а мне ведь никогда это не приходило в голову… Точно!

— О сколько нам открытий чудных, — проблеял Артур старческим голоском и замолчал. — Черт! Дальше не помню.

— Готовят просвещенья дух, — подсказала Сашка. — И опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг…

— Пушкин? — рискнул предположить Никита.

Скосив на него лукавый глаз, она провозгласила:

— И приз за лучшее знание поэзии получает… — ее голос взвился на первом слоге: — Ни-икита Ивашин!

— Да ладно тебе… Мой дед любил смотреть какую-то передачу, которая всегда начиналась этим стихотворением.

Артур подсказал:

— «Очевидное — невероятное».

Но это Никита пропустил уже мимо ушей. Ему показалось, будто Сашкино лицо внезапно сжалось и потемнело, как если бы он резко ткнул пальцем в открытую рану. Может, ее маме тоже нравилась эта передача? Только спрашивать об этом не стоило… Он прикусил губу, судорожно отыскивая в памяти что-нибудь уместное и способное развеселить Сашу, но тут она буркнула:

— Терпеть не могу это слово — «стихотворение».

— Почему? — удивился он неподдельно.

— В нем слышится кулинарный оттенок… Варенье. Что-то в этом роде… Как будто поэт состряпал это.

Никита попытался заглянуть ей в лицо, хотя Сашка отвернулась к окну, за которым проносились мимо монументальные строения проспекта Мира:

— А ты как говоришь?

— Стихи, конечно! Только так.

— Ты такая строгая девушка, — в голосе Логова опять сквозила насмешка. — А по сути-то… Хоть горшком назови!

— Да конечно! — возмутилась она. — Ты же не назовешь Достоевского «чтивом»! А кого-то — вполне…

— Ну, кстати, наш великий Лев, который Николаевич, как раз чтивом и считал романы Достоевского. Бульварной литературой. Не ты ли мне это рассказывала?

— Не я. Вроде.

— Значит…

Артур не договорил, но имя Оксаны повисло в воздухе. Даже Никите стало трудно дышать, и он зачастил, испугавшись за Сашку:

— Ой, Толстой вообще никого ни во что не ставил! Это нам на уроках литературы еще рассказывали. Только Чехова ценил, кажется.

Она подхватила, и ему полегчало:

— Не кажется, а точно. Рахманинов говорил, что Толстой любил одного Чехова… Он даже Пушкина с Лермонтовым обозвал вздором. И Бетховена заодно… И самого Рахманинова тоже, представляете? А у того колени дрожали, когда он шел к этому божеству… Больше никогда не приходил.

— Ты любишь Рахманинова? — почему-то Никите показалось это важным, хотя он вряд ли на слух распознал бы его сочинение.

На этот раз Сашка повернулась, и в ее голубых глазах засветилась надежда. Или ему почудилось?

— Очень, — сказала она. — Если я когда и плакала от музыки, так только от Рахманинова… И он сам — Сергей Васильевич — о боже, что это был за человек! Я читала книгу о нем из серии ЖЗЛ.

Она вопросительно приподняла брови, и Никита поспешно кивнул, подтвердив, что ему известно, как расшифровывается аббревиатура ЖЗЛ. Не такой уж он темный, в конце концов…

— Знаете, Рахманинов в юности был практически нищим, скитался по углам. Его родители развелись и детьми особо не занимались. Сергей уроками зарабатывал, чтобы помогать семье,