Александр Волков - Два брата Страница 40

Солдаты и офицеры выслушали обращение полководца в суровом, сосредоточенном молчании.

Генеральная баталия началась в восемь часов утра. Русские и шведские полки медленно двинулись навстречу друг другу. Земля дрожала под мерной поступью пехотинцев.

Впереди русской армии в торжественном молчании шел весь генералитет. Возглавлял шествие царь Петр с обнаженной шпагой в руке, за ним — фельдмаршал Шереметев, генералы, генерал-лейтенанты, генерал-майоры, бригадиры, полковники…

В таком порядке прошли несколько сот шагов, к линии, заранее намеченной жалонерами.[112] Петр остановился и обернулся к Шереметеву. Генералы замерли на месте. Остановилась и вся армия.

— Господин фельдмаршал! — звучно заговорил Петр, и голос его достиг первых рядов русского войска. — Поручаю вам мою армию и надеюсь, что в начальствовании оною вы поступите согласно предписанию, вам данному, а в случае непредвиденном — как искусный полководец. Моя же должность — надзирать за всем вашим начальствованием и быть готовым на сикурс[113] во всех местах, где требовать будет опасность или нужда.

Военачальники быстро разошлись к своим дивизиям и полкам. Петр вступил в командование первой пехотной дивизией: на большее он не претендовал по своему скромному чину полковника.

Петр на коне отъехал ко второй линии и стал во главе второго батальона Новгородского пехотного полка, входившего в состав его дивизии.

Новгородский пехотный полк, переодетый в серые мундиры новобранцев, занимал самый центр русской боевой линии.

Шведы подошли к поджидавшей их русской армии на пушечный выстрел. Грянул залп русских орудий.

«Новоманирные» русские пушки, к устройству которых немало трудов приложил царский токарь Егор Марков, стреляли прекрасно, нанося шведам большой урон.[114]

Но и шведы держались хорошо. Смыкая ряды, редевшие после русских выстрелов, они стойко шли вперед.

Вот уже шведы всего в двадцати пяти саженях расстояния от линии русских войск. Загремели ружейные залпы.

Русские войска стояли, по рассказу очевидца, «как неподвижные стены».

Раздалось громовое «ура», и войска сошлись врукопашную. Дело артиллерии закончилось, пушкари взяли ружья и стали в шеренги второго батальона.

Всю силу своего натиска шведы устремили на полк в серых мундирах — «слабый полк новобранцев», как донес им предатель-немец, сбежавший из армии Петра. Но не поддавались «новобранцы» под ударами опытнейших шведских бойцов. В пороховом дыму виднелись суровые усатые лица новгородцев; штыком они владели превосходно, и немало шведских мастеров рукопашного боя, охнув, почувствовали в теле острие русского штыка. Сомнение закралось в умы шведских солдат, которым начальники обещали легкую победу. Но раздумывать было некогда — сзади напирали новые шеренги.

Напряжение боя достигло крайних пределов. Множество убитых и раненых лежали под ногами бойцов. Стоны, брань, боевые возгласы на разных языках звучали над полем боя.

И вот… русская линия начала подаваться. Не могли выдержать ни беззаветная храбрость, ни боевое искусство новгородцев — ведь на них обрушился весь цвет шведской армии.

Русские солдаты попятились под натиском во много раз превосходившего численностью врага. Момент был опасный. Шведы могли хлынуть в образовавшийся прорыв и ударить русским в тыл.

— За мной! — загремел Петр, покрывая голосом шум боя, и бросился на коне вперед.

Шеренги второго батальона беглым шагом последовали за царем.

Илья Марков оказался в самой кипени боя. Перед ним мелькали свирепые вражеские лица под шапками незнакомой формы, на него замахивались, но он отражал удары, сам колол, бил прикладом.

Царь тоже колол и рубил врага, забыв об опасности, забыв, что по-настоящему не место ему, полководцу, в рядах рукопашных бойцов. Пуля пробила Петру шляпу, другая расплющилась о серебряный нагрудный крест, третья пробила седло.

Шведы дрогнули и отступили. Центр русской линии был спасен.

Повсюду натиск врага был отбит, повсюду русские уже начали теснить противника. Переломный момент битвы миновал; она была проиграна шведами. Они пытались теперь отойти с поля боя, сохранив хотя бы часть своих сил. Петр не хотел дать врагу этой возможности. Русская конница начала охватывать неприятеля с флангов. Противник ожесточенно сопротивлялся. Все перемешалось: кавалерия, пехота, русские, шведы… Выстрелы почти смолкли. В воздухе вздымались сабли, пики, приклады. Позвякивала сталь о сталь.

И вдруг неотвратимый страх охватил шведскую армию. Еще недавно храбро сражавшиеся воины в ужасе бросали оружие: они увидели, что их обходят! Затем распространился слух, что убит король, что погибли все генералы. Кто-то будто бы видел, как ядро ударило в королевскую качалку и Карл, мертвый, упал на землю. Но слух этот был ложный. Карл уцелел, хотя лошади, возившие качалку, были перебиты и охранявшие короля драбанты[115] погибли почти все. Карл испытал позор поражения: он был разгромлен противником, которого так легкомысленно недооценивал. Он понял это, когда увидел, что его «непобедимое» войско бежит.

Немногие оставшиеся при Карле слуги посадили его на скрещенные пики, но напрасно взывал он к бегущим: «Шведы, остановитесь!..» Голоса его никто не слышал.

Шведы еще надеялись укрепиться в траншеях, возведенных ими у стен Полтавы, но там уже хозяйничали русские. Тогда разбитые полчища устремились в бегство. Приближенные Карла посадили его на коня и помчались на юг.

Рядом с королем скакал гетман Мазепа.

Генеральная баталия продолжалась не более двух часов.

Военные трофеи русских был огромны. Им достался весь шведский лагерь. В плен попали королевские советники и генералы. Взяты были первый министр Карла XII граф Пипер, тайный королевский секретарь Цудергельм, секретарь Дибен. Взяли фельдмаршала Реншильда, генералов Шлиппенбаха, Штакельберга, Гамильтона, полковника принца Вюртембергского. Несколько тысяч шведских солдат сдались в плен с оружием и лошадьми.

Девять тысяч двести тридцать четыре шведских трупа было подобрано на поле боя, не считая тех, которые умерли от ран в окрестностях. Русские потеряли тысячу триста сорок пять офицеров и солдат.

В числе тяжело раненных был Илья Марков.

Глава X

ПОСЛЕ БИТВЫ

Утром 28 июня отправилась погоня за бежавшим неприятелем. Вслед шведам было брошено девять тысяч русской конницы и пехотинцев, посаженных на коней. Этим отрядом командовал Меншиков. Шведы, гонимые страхом и отчаянием, достигли маленького городка Переволочны у впадения реки Ворсклы в Днепр.[116] Никаких средств переправы не было, с трудом удалось раздобыть несколько рыбачьих челнов. Королевскую повозку поставили в две лодки: передние колеса — в одну, задние — в другую. Остальные переправлялись кто как; многие потонули.

Главным силам разбитой армии перейти Днепр уже не удалось: на холмах, окружавших Переволочну, показались русские полки.

Четырнадцать тысяч шведских солдат и офицеров положили оружие перед преследователями. Захвачены были еще остававшиеся у неприятеля двадцать восемь орудий и сто двадцать семь знамен. Шведская армия перестала существовать.

Королевская казна — два миллиона ефимков[117] — также сделалась добычей победителей.

Меншиков возвращался от Переволочны, гордый достигнутым успехом. Жалел он лишь о том, что не смог захватить в плен самого шведского короля. А Карл XII был уже далеко. Он пересекал безлюдные и безводные степи, тянувшиеся к югу от Днепра. Там не было дорог, направление приходилось определять по солнцу и звездам.

За четверо суток почти непрерывной скачки достигли Ингула в том месте, где он впадает в Буг. Неподалеку стояла сильная турецкая крепость Очаков. Карл XII послал к очаковскому паше гонца с двумя тысячами дукатов.[118] Он просил пашу дать шведам приют в крепости и выслать лодки для переправы через Буг.

Паша сначала согласился впустить беглецов в турецкие пределы, но, узнав, что короля сопровождает больше тысячи людей, заколебался. Он заявил, что до получения султанского разрешения впустит только Карла XII и его ближайших советников и генералов.

Пока тянулись переговоры, нагрянули русские, не оставившие мысли захватить короля. Пятьсот шведов были загнаны в Буг; там они утонули. Триста человек сдались в плен. Удалось спастись Карлу, его свите и шести сотням солдат. Только и осталось от грозной шведской армии в шестьдесят тысяч человек!

Очаковский паша дорого поплатился за свою нерешительность. Карл XII нажаловался на него султану, и неудачливому паше был прислан шелковый шнурок, которым он должен был сам себя удавить. Султану из политических соображений важно было поддержать хорошие отношения со шведским королем, а жизнь одного подданного ничего не стоила в его глазах.