Мария Жукова-Гладкова - Завещание Мадонны Страница 40

– Так, может, стоит где-то или лежит? – высказала предположение я.

Я не представляла размеров квартиры Алевтины Николаевны, как, впрочем, и Виолетты Петровны, – мне не проводили по ней экскурсии. Я не знала, захламлена квартира заклятой подруги или нет. Я не знала, отличается ли Алевтина Николаевна забывчивостью или нет. И я не знала размеров упомянутой вещи.

Хотя у меня имелись подозрения насчет ковша… Два братца, работавшие на галерейщика Галустьяна, отказались от помощи некоего Леонида (теперь покойного) из-за того, что он где-то взял что-то лишнее. Это вполне мог быть ковш Алевтины Николаевны – в особенности, раз воспитательный процесс проходил неподалеку от ее дома. И точно был ковш! Об этом же мне в доме Ивана Захаровича рассказали. Но тогда где он сейчас? У Галустьяна? Или братьев Степана и Игоря? Хотя мне-то какая разница? Я не собираюсь заниматься поисками ковша для возвращения его Алевтине Николаевне или даже в музей.

– Он нигде не лежит! То есть не стоит! Мы с Алечкой вместе все обыскали! Кого еще она могла пригласить в помощницы? Кому можно показать, что у тебя реально есть в доме? Знаете, я увидела столько интересных вещей… И прислуга не могла его украсть! У Алечки на выходе всех проверяют!

«Интересно, как туда зашли и вышли профессиональные воры?»

– Пусть подаст заявление в полицию, – предложила я. – Или в страховую компанию.

– Так он не был застрахован! Он же был куплен…

Виолетта Петровна замолчала.

– А если подать иск на службу охраны? Или на тех, кто ставил сигнализацию? У Алевтины Николаевны ведь есть сигнализация. Хотя нужно будет доказать проникновение в квартиру.

– Я подумаю, что предложить Алечке, – серьезно сказала Виолетта Петровна.

– От меня вы что хотите?

– Мести. То есть Алечка хочет мести, а я хочу сделать ей подарок. Знаете, ее ведь очень сложно чем-то удивить, как и меня. А хочется старой подруге сделать оригинальный подарок. Ну то есть я решила, что я эту месть организую. Я уверена, что Алечке понравится.

Я моргнула.

– Ну, вы понимаете, что раз Алечке ничего не досталось, дочери ее не досталось, она не хочет, чтобы богатства достались кому-то еще? И мне они достаться не могут. Вы понимаете?

– Понимаю, – сказала я.

– Пусть органы займутся теми, кто до них доберется. В данном случае будет действовать закон о кладах? В смысле мне будет что-то положено?

– Сомневаюсь.

«Какие клады?!»

– А если я дам официальное интервью?

– Вы имеете права на клад? Он находится на принадлежащем вам участке земли?

– Да откуда мне знать, где он, если Алечка ничего не нашла на картине?! А я ее вообще не видела!

Из всего услышанного и из уже имеющейся у меня информации я поняла, что на одной из картин Ярослава Морозова под слоем краски находится какой-то план – или описано местонахождение клада. Виолетта Петровна Леонардо да Винчи не упомянула ни разу. Вообще-то в клад верилось больше, чем в Леонардо.

– Откуда Алевтина Николаевна узнала про зашифрованное послание? – спросила я, с трудом подобрав нужное выражение.

– От дочери, – как само собой разумеющееся сказала Виолетта Петровна.

– А ее дочь?

– От своего американского хахаля.

– Хахаль – американский американец? Или наш бывший гражданин?

– Он там родился. И родители его там родились. Дедушка наш. То есть парень – полноправный гражданин Америки и даже может в один прекрасный день стать президентом, а Алечкина дочь – первой леди.

– А хахаль откуда узнал про картину? – Я уже начала уставать.

– От дедушки.

«Я ее убью».

– И все узнали от дедушки! Это я теперь поняла! Только он знал! И столько лет молчал!

– Что собой представлял этот дедушка? – спросила я.

– Да ничего особенного, – пожала плечами Виолетта Петровна.

– Откуда он знал про зашифрованное послание на картине Ярослава Морозова?

– Так он его родственник. Не помню, какая там родственная связь. Да и Алечкина дочь этого не знает. Но точно родственник.

– И что?

– Ну так Ярослав же Морозов не мог из советской России богатства вывезти! Тогда не мог! Спрятал здесь, для потомков.

– Так он вроде бы и не собирался уезжать из советской России. Он принял советскую власть… – вспомнила я то, что в последнее время удалось выяснить про ранее неизвестного мне художника.

– Ничего он не принимал!

– Но…

– На словах принял, а сердцем нет! Кто-то же из семьи должен был здесь остаться, понимаете? Не вывезти все было! А бросить жалко. Столько лет собирали! Столько поколений! Конечно, большую часть вывезли, но решили оставить человека, чтобы за остальным присмотреть. И за домами. Недвижимость-то вообще не вывезти! А Ярослав подходил лучше всего. И он остался и еще что-то хапнул вместе с большевиками. Я точно не знаю, что, но много. Он-то в таких вещах разбирался! Вы представляете, что тут делалось после революции? Все грабили, кто мог и что мог. Но солдаты с матросами плохо разбирались в искусстве. А Ярослав-то мог оценить любое произведение искусства. И знал, наверное, у кого что есть. Он же в разных домах бывал. И его родственники бывали. И он все спрятал! Но ведь тогда ни компьютеров не было, ни факсов! Телефон только и телеграф. Но не мог же он звонить родственникам за границу! Или телеграмму отбить!

– А каким образом он все-таки сообщил о месте? Или оно было обговорено заранее? Что он вообще смог сообщить и каким образом? – Мне было просто интересно.

– Он ездил с выставкой своих картин в Париж. Там и сообщил кому-то из семьи. То есть не про место, а про план – что зашифрует его на картине с детьми. То есть на картине будет кто-то – и дети. Алечка решила, что Сталин. Ну, сами понимаете… Кто бы в те годы попробовал краску со Сталина смывать? Или как-то портить картину? Ее бы хранили как зеницу ока – хотя бы для того, чтобы не отправиться в лагеря. Поэтому Алечка и боролась за Сталина. Но…

Я моргнула. Значит, Ярослав Морозов спрятал и оставшиеся в России сокровища своей семьи, и награбленное у других людей. И место, где он все спрятал, должен был сообщить через картину. Разумно. И опять же более вероятно, чем Леонардо. Но как родственники собирались добираться до этой картины?

Я задала вопрос вслух.

– А я почем знаю? – дернула плечиком Виолетта Петровна. – И дедушка… И вообще кто сейчас может сказать, что знал дедушка? Он в маразме был.

– Так…

– Но с просветлениями. Вы думаете, что медсестра просто так на аукционе появилась? Так ее сестрица у деда работала! Алечка все выяснила! То есть дала правильные указания дочери. Жаль, меня раньше не подключила. Вместе мы, возможно, и добрались бы до клада. Но эта сестрица – врач – явно что-то поняла из дедовых бредней! Она-то на чтении завещания не присутствовала! Но она много времени проводила с дедом. Может, он ей просто рассказал про Ярослава Морозова, про клад, про картины. Все-таки – врач, помогала ему… Откуда я знаю?!

Я сложила в уме имевшуюся информацию. Значит, всем просто захотелось денег. И не хотелось ни с кем делиться.

– А Кейт Боланд кто такая? Она тоже купила картину на аукционе, – добавила я.

Интересно, что скажет? А я сравню информацию с уже имеющейся.

– Внучка. Дедова внучка и, значит, какая-то дальняя родственница Ярослава Морозова. То есть в ней течет его кровь. В общем… Ну, не знаю я, кем она точно приходится Ярославу Морозову! И Алечка не знает. И какая теперь разница? Но Кейт на чтении завещания была. Может, сама решила приехать и… Откуда я знаю, что она решила? Разве нормальный человек поймет этих американцев с их американскими тараканами? И как только Алечкина дочь могла себе завести американского хахаля? Наверное, потому что дура. Я-то своих девочек правильно воспитала. Я всегда им говорила: хочешь одеваться у известных кутюрье – надо раздеваться у олигархов, лучше неизвестных широкой общественности. И обязательно наших олигархов, а не прижимистых иностранцев. В любом же случае будешь жить за границей. И сейчас одна моя девочка – в Англии, вторая – во Франции.

– Хахаль дочери Алевтины Николаевны присутствовал на чтении дедушкиного завещания?

– Присутствовал, – кивнула Виолетта Петровна. – Этой дуре все рассказал. Она тут же матери позвонила. Ну, Алечка принялась выяснять, где у нас есть картины Ярослава Морозова.

– И где?

– В музеях. Это зарегистрированные официально. Но до них не добраться. А потом Алечка узнала про аукцион. Но про аукцион вы сами все знаете.

– Американские родственники дедушки что-то предприняли? – спросила я.

– Наняли галерейщика – Артура Галустьяна. Вы его знаете?

Я кивнула.

– Галустьян и в Америке известен – нашим людям, которые там проживают. Я точно не знаю, как они на него вышли. Наследники все-таки решили приобрести картины Морозова какие только возможно. С детьми, естественно. Зачем им все? Кейт Боланд явно действовала по собственной инициативе, а остальные сюда ехать не пожелали. И дела у всех, и, может, не очень поверили.