Валерия Вербинина - Леди и одинокий стрелок Страница 40

– Ничего удивительного, – прокомментировал один из соратников Большого Доминго. – Я и сам бы в постель с такой страхолюдиной не улегся.

Доминго метнул на него свирепый взгляд. Его люди уже начали позволять себе смеяться над ним, а для лидера это плохой признак. Неожиданно взгляд его упал на старого Фелипе, самого почтенного члена банды. Откинувшись на спинку стула, он безмятежно храпел с открытым ртом, закинув назад голову. Не так давно он помог им найти ту троицу, что привезла к Санчесу убийцу его сына. Фелипе высказал гениальную догадку, что они попытаются кратчайшим путем вернуться к себе домой, и его предположения оправдались, после чего за Фелипе укрепилась слава едва ли не мудреца и провидца. Доминго решил, что и теперь старик сумеет вызволить их из затруднения, в котором они оказались.

– Эй, Фелипе! – крикнул главарь и что было сил встряхнул его. – Просыпайся!

– Да не брал я ее кур, она все врет! – пробормотал во сне Фелипе и сделал попытку свалиться со стула.

Доминго яростно затряс его.

– Фелипе! А ну, вставай!

– Куда, зачем? – проворчал пьяница, но все-таки открыл глаза.

– Фелипе, – требовательно проговорил Доминго, – чем мужчина отличается от женщины?

Фелипе покрутил головой, открыл в сладком зевке рот (больше половины зубов в нем отсутствовало), почесал седую бороду и наконец воззрился на Доминго. Заметив за спиной последнего ухмыляющиеся рожи своих товарищей, он наконец сообразил, что над ним шутят.

– Ну чего ты пристаешь к старику… – пробормотал он. – Спроси лучше Энрике, он тебе лучше об этом расскажет, чем я.

Бандиты загоготали. Энрике, молодой, стройный, с черными глазами в пол-лица, считался в банде самым неисправимым сердцеедом.

– Я тебя спрашиваю, черт побери! – прохрипел Доминго и встряхнул его.

– Ну ладно, уж и пошутить нельзя, – обиделся пьяница. – Значит, чем женщины отличаются от мужчин, да? Значит, женщины… – Он открыл рот, сосредоточенно размышляя, и наконец выпалил: – Женщины боятся мышей!

– Вот оно что… – медленно проговорил Доминго.

И вновь подозвал к себе неопрятную служанку. Та заколебалась, но он бросил ей серебряный доллар, и она, помедлив, кивнула и исчезла.

– Сейчас увидим, – пробормотал себе под нос Доминго, потирая руки.

Билли Пуля чувствовал в воздухе какое-то напряжение, и нервы его были натянуты. До него долетали обрывки разговоров за соседним столом: сначала эти чумазые мексиканцы таращились на то, как он пьет текилу, хотя этот напиток был для Билли не крепче пива – не потому, что Билли был заправским пьяницей, а потому, что обладал редкой способностью никогда не пьянеть, сколько бы ни было им выпито. Потом, насколько он мог судить, между игроками зашел разговор о женщинах, и они этак неодобрительно поглядывали на него – наверное, потому, что он отверг авансы той уродливой старухи. Слов нет, Билли любил женщин (и они чаще всего отвечали ему взаимностью), но только не таких, как эта служанка. Она, кстати, только что вернулась и вновь стояла рядом, глядя на него с улыбкой одновременно застенчивой и заносчивой.

– Принести вам еще? – неприязненно спросила она.

Билли показал на свою тарелку.

– Я еще не доел, – коротко ответил он.

– А, – неопределенным тоном протянул она. – Para usted, senor…[27]

И с этими словами она разжала плотно стиснутые пальцы и бросила Билли на тарелку живую мышь.

Неизвестно, как бы повел себя кто другой, узрев у себя на тарелке серое, хвостатое и усатое существо, тыкающееся носом в куски недоеденного мяса, но факт остается фактом: Билли сорвался с места и заорал не своим голосом. Этот вопль послужил сигналом для Доминго и его бандитов, которые со всех сторон набросились на несчастного гринго и вцепились в него двумя дюжинами рук. Билли попробовал было сопротивляться и почти достал револьвер, но тот был выбит у него из руки и закатился под стол. Кто-то набросил на него одеяло – полосатое серапе, и он заметался, пытаясь сбросить его с себя. Пока Билли сражался с серапе, Фелипе, на удивление проворно бегавший на своих искривленных ногах, успел принести веревку. Несмотря на вопли Мэллоуна, на его проклятья на испанском и родном английском, от которых скукоживался даже сигарный дым, Билли был завернут в серапе и связан по рукам и ногам, как какой-нибудь баран, после чего ему заткнули кляпом рот. Мышь, по-прежнему сидевшая на тарелке, в ужасе таращилась на то, что творилось вокруг.

– Ага, – сказал Доминго довольно. – Попалась, красавица!

Кулем лежавший на полу Билли Мэллоун издал протестующий хрип, и в это мгновение мышь пискнула и соскочила с тарелки. Даже усы ее поднялись дыбом от страха.

Дверь с ужасающим скрипом приотворилась, и в ее проеме возник человек. Пораженные до глубины души, бандиты уставились на него во все глаза.

8

Это был стройный кабальеро лет двадцати с необыкновенно холодными глазами янтарного оттенка. Светлые волосы его спускались до плеч, из-за пояса грозно топорщились рукоятки двух револьверов. На шее у незнакомца был повязан чрезвычайно кокетливый сиреневый платок.

Первым опомнился Гарсия. Он толкнул Доминго локтем в бок.

– Гляди, да ведь это сам Гильермо Пуля собственной персоной!

Услышав такие слова, их замотанный в одеяло пленник захрипел еще громче. Стоящий в дверях молодой человек бросил на него один-единственный взгляд, и при этом в лице его не дрогнуло ни единой жилочки.

Служанка почувствовала, как у нее вспотели ладони. Надо же! Этот человек – тот самый Гильермо Пуля, храбрец из храбрецов, которого не смеют оскорбить ни бог, ни дьявол. А какой красавец! Значит, не лгала толстая Мариэтта, видевшая его краешком глаза в Сан-Эстебане, куда он пару лет назад наведывался по своим бандитским надобностям.

Красавец скользнул взглядом по лицам, занес ногу и переступил через порог. В душе Доминго боролись противоречивые чувства. С одной стороны, у людей их профессии не принято навязываться со своим вниманием. Ведь сеньор Пуля – outlaw, за голову которого объявлена нешуточная награда, и если он не так поймет ваши чувства, то запросто может и на месте уложить. Уложил же он совсем недавно глупого шерифа Фосетта вместе с его дружками-виджилянтами! Но, с другой стороны, для всего бандитского юга, для головорезов из Техаса и Нью-Мексико Билли уже давно сделался фигурой героической, можно даже сказать – живой легендой. Он был кумиром души самого Большого Доминго, и – надо же! – сам кумир из плоти и крови стоял в это мгновение всего в нескольких шагах от него. Нет, такой случай нельзя было упускать.

– Всем привет! – сказал по-английски Билли Пуля, он же Эмилио, он же Амели Дюпон, он же Амалия Тамарина. Следующая фраза была обращена к служанке, которая застыла на месте, боясь дохнуть. – Здорово, красавица, что у нас сегодня на ужин?

– Э… у нас… а… – Красавица лихорадочно вспоминала английские слова, которые были ей известны. – У нас мясо, и бобы, и паэлья, и…

– Неси все, – распорядился Билли Пуля, улыбаясь ей. – Я дьявольски голоден.

Доминго решился. Он облизнул губы кончиком языка и сделал шаг вперед.

– Сеньор Гильермо, какая честь… – начал он нерешительно по-испански.

Юноша с янтарными глазами хлестнул его взглядом, как бичом.

– Нет, нет, нет, сеньор, – проговорил он певуче. – Сегодня я не говорю по-испански. – И едва заметно подмигнул Доминго.

«Ну, разумеется, – подбодрил себя Доминго. – Он же в бегах, ему нельзя показывать, кто он на самом деле».

Бандиты с благоговением следили, как их главарь общается с легендой. Они не смели вступить в разговор – по местным понятиям это было бы неслыханной дерзостью.

– Но вы среди друзей! – горячо вскричал Доминго.

Сверток на полу издал протестующий хрип. Гарсия что было сил пнул его ногой.

– Меня столько раз предавали, – задумчиво ответил лже-Билли, – что я разучился доверять даже собственной тени.

Его улыбка показала бандитам, что и им можно рассмеяться. Что они и сделали.

– Но мы не такие! – горячо воскликнул Доминго.

Билли пожал плечами.

– Может быть, – спокойно сказал он. – Как вас зовут, сеньор?

Доминго приосанился.

– Я – Большой Доминго из Ларедо, а это мои люди.

Его собеседник вздохнул.

– Ну, а я, как вам, наверное, известно… Джон Смит. – И он снова улыбнулся.

Бандиты рассмеялись, оценив шутку по достоинству.

– Хуан Смит, ха-ха-ха! – смеялся Доминго и от избытка чувств хлопал себя по ляжкам. Остальные не отставали от него.

Хуан Смит оглядел зал и задержал свой янтарный взор на пустующем месте Билли.

– Это место свободно? – осведомился он, кивая на него.

– О да, сеньор! – отвечал Доминго. Затем кашлянул. – Но не угодно ли вам…

Хуан Смит слегка наклонил голову к плечу, рассматривая спеленутый сверток на полу, из которого торчала только голова и покрытые пылью шпоры.

– А это еще кто? – презрительно спросил он, кивая на сверток.