Андрей Троицкий - Любовь, похожая на смерть Страница 40

– У нас вроде такой машины еще не было.

Гарик провел ладонью по заднему крылу, ласково и нежно. Будто не машину трогал, а прикасался к любимой жене, с которой прожил в будке при мастерской последние пять лет и был счастлив в браке. Жена была убита шальной пулей, когда один из пьяных клиентов затеял автоматную стрельбу прямо здесь, на заднем дворе мастерской. Впрочем, точных обстоятельств гибели жены Гарик не помнил.

– Не было такой тачки, – повторил он. – Ну, если мне память не изменяет.

– Не изменяет, – сказал Сом. – Тачка что надо. Два человека заказывали мне именно новые джипы. И сейчас на ум пришло имя третьего покупателя. Устрою между ними торги, кто больше даст. А?

– Правильно, кто больше даст, – одобрил Гарик. – Только так. И не иначе.

– Кстати, ты вечером все машины помой, – приказал Сом. – Вчера еще обещал.

– Помою, – кивнул Гарик. – Если не забуду.

Он вернулся в свою конуру с окошком, выходившим во двор. Сом зашел следом, отодвинул в сторону двуствольное ружье, стоявшее прямо в проходе между кроватью и дверью, взял со стола красный фломастер и лист бумаги, крупно написал на нем: «Вечером помыть все машины». И пришпилил лист на стену над койкой, на которой спал Гарик. Рядом с этим напоминанием висело еще несколько. Среди них: «Ты не забыл погулять с собакой?» Собаку Гарика месяца три назад подстрелил Сом, когда пробовал новый пистолет и не смог найти подходящей мишени, кроме этого пса, бродившего по двору. Гарик все собирался снять со стены листок с напоминанием, но каждый раз забывал.

Сом вернулся на двор, залез в салон и посидел на водительском месте. Если грамотно перебить номера кузова и двигателя, поменять табличку и выправить кое-какие документы, машина уйдет через неделю. В салоне нашлась завалившаяся за коврик визитная карточка какого-то московского адвоката. Карточку Сом сжег, решив, что стянуть машину у проезжего адвоката – святое дело. Тот получит страховку, купит новую машину и забудет о старой, а Сом станет богаче. Он вылез, приказал своим парням перегнать машину в дальний бокс, закрыть ворота и браться за дело.

Едва тачка оказалась в боксе, пожаловал какой-то незнакомый фраер и спросил, не берется ли Сом за ремонт джипов. Сом что-то соврал, а этого придурка выпер за ворота. Сам зашел в свою комнату, позвонил своему лучшему механику и сказал, что есть срочная работа, надо прийти. Затем долго изучал запись камеры наружного наблюдения, установленной над воротами мастерской. Забеспокоившись, набрал номер известного в городе бандита по имени Рома.

– У меня, кажется, проблемы, – сказал Сом, привыкший обо всем рассказывать долго и подробно. – И случились они, как всегда, в самое неподходящее время.

– Опять туалетная бумага кончилась? Ну, когда ты сидел на унитазе?

– Не трави, – поморщился Сом. – Возле мастерской крутятся какие-то хмыри. Подъехали на тачке с московскими номерами. Пришли своих парней на всякий случай, а то у меня сердце не на месте.

– У меня запарка, – ответил Рома. – И я не присылаю людей просто так, «на всякий случай». Выясни, что за хмыри появились, тогда и звони, – и бросил трубку.

Сом встал, вытащил из нижнего ящика стола крупнокалиберный «браунинг», зарядил его и положил на стол под газету. Поднялся, встал у подоконника, но тут постучали в ворота. Сом глянул на экран монитора и сделал сигнал беспамятному Гарику – мол, открывай и прошмонай гостя, чтобы не пронес ствол или нож.

Через калитку вошел прилично одетый мужчина лет сорока пяти с тонкой полоской усов на приятном лице. Он проследовал в комнату Сома, постучал в дверь и переступил порог, когда хозяин уже сидел в кресле, задрав ноги на стол. Поздоровался, назвал свое имя и фамилию, добавил, что он работает на авторитетного московского бизнесмена по имени Леонид Солод. Сом тоже представился и сказал, что работает сам на себя, но имя Солода слышали и в провинции.

– Случилось недоразумение, – сказал Гурский, стараясь побороть гнев, переполнявший душу. – У вас машина, на которой ехала жена господина Солода и двое мужчин, что ее сопровождали. Меня не интересуют эти мужчины, не интересует машина. Мне надо знать: где женщина? И что с ней?

Сом на секунду задумался, переваривая услышанное. Он точно знал, что водитель тачки – одинокий мужик, который остановился возле рынка. На визитке было написано, что он адвокат. Никаких жен известных людей поблизости не было. Сом попросил гостя подождать минуту во дворе. Когда тот вышел, набрал номер Романа и рассказал все, что удалось узнать.

– Пошли этого скота на хер, – посоветовал Рома. – Жена Солода погибла где-то недели две назад при невыясненных обстоятельствах. Об этом во всех газетах писали. Этот гад гонит дым в жопу. Сейчас пришлю своих парней. На всякий случай, типа.

Сом позвал со двора Гурского, сел за стол и сказал:

– Ты наверняка вообразил, что тут одни мудаки живут. Не знаю, про какую бабу ты травил. Не знаю, кто ты такой есть в своей Москве. Но на нашей территории ты – никто. Можешь вытряхиваться. И скажи спасибо, что жив. Пока еще жив. Все. Теперь пошел отсюда…

Сом видел, как побагровело лицо собеседника. Не сказав ни слова, Гурский вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся к машине, достал из-под сиденья пистолет, проверил его. Эльдар и Туз молча переглянулись, решив, что базар кончился плохо и теперь стрельбы и крови не избежать. Гурский связался с Пашей Пулеметом и спросил, почему он до сих пор не на месте.

– Я в пяти минутах езды, – ответил Пулемет. – Жму на всю железку.

И точно: через пять минут внедорожник «Ниссан» остановился позади «Хонды». Гурский перекрестился щепотью и передернул затвор пистолета.

Глава 16

Фотограф Илья Кобзев занимал большую квартиру, выходившую окнами на реку. Он встретил Девяткина без особой радости: скоро уезжать по делам, времени на разговоры не осталось.

– Вы по поводу соседей? – Кобзев кивнул на противоположную стену. – Ну, которые тишину в ночное время нарушают? Это я писал заявление. И все факты, изложенные в нем, имели место. Подтверждаю.

Кобзев предупредил милиционера, что со временем у него туго. Завтра с утра в Туле открывается международное совещание работников мясной промышленности, ожидают приезда первых лиц государства. Кобзев получил заказ на серию фотографий: торжественное открытие совещания, вручение наград и прочая лабуда. До Тулы ехать полдня, в дорогу еще ничего не собрано: ни вещи, ни аппаратура.

Но Девяткин никуда не спешил. Только что он плотно поел и был настроен на философский лад. Расположившись на диване, стал наблюдать, как Кобзев копается в дорожном чемодане.

– Вы задавайте вопросы, если они есть, – поторопил хозяин. – А то мне уезжать скоро.

Кобзев был невысоким мужчиной лет пятидесяти пяти, с маленьким острым носом и заметной лысиной. Глядя на человека, он щурил глаза, будто плохо видел. Дома носил длинный полосатый халат с продранными локтями и резиновые тапочки.

– Эх, Илья Павлович, наша жизнь – лишь пустые планы, – заметил Девяткин. – Мы что-то загадываем, на что-то надеемся, куда-то торопимся… Но всюду не успеваем. А человеческие надежды – это лишь пепел на ладони. И его унесет легкий порыв ветра. Вот один мой знакомый тоже собрался в Тулу. Дело было в прошлом году, осенью. Помнится, дождик шел, слякоть. Короче, тот мужик вместо Тулы приехал в судебный морг. И там ему сделали вскрытие. Да, такие дела…

– Это как же понимать? – Кобзев застыл над раскрытым чемоданом и уставился на гостя.

– Ну, так и следует понимать. В буквальном смысле. По пьяному делу вывалился человек из поезда – и привет. А в Туле, между прочим, его ждала любимая женщина…

– Во-первых, я не пью. – Кобзев распрямил спину и одернул полосатый халат. Он почувствовал, как в сердце зашевелился страх. – А во-вторых… Во-вторых, я на машине еду. И любимая женщина меня уже давно не ждет. Намеки у вас какие-то странные, товарищ майор.

– А я без намеков с вами говорю, – усмехнулся Девяткин. – Я говорю как есть, напрямик. Мне сдается, что первые лица государства как-нибудь переживут, если не увидят вас на совещании.

– Но я уже аванс получил… – Кобзев понял, что милиционер настроен серьезно.

– Аванс вернете, – ответил Девяткин. Он встал, вытащил из папки фотографии, которые получил накануне, и протянул их хозяину квартиры. – Ваша работа?

– Не могу точно припомнить.

Кобзев пожал плечами, не зная, как себя вести в этой ситуации: врать до последнего или, наоборот, честно во всем признаться. Он, выгадывая время на раздумье, внимательно разглядывал фото, будто видел их впервые, хмурился и качал головой. Кобзев пришел к выводу, что правду говорить нельзя ни в коем случае – потом неприятностей не оберешься. Но и врать не следует. Могут проверить, и тогда…

– Впрочем, работа, конечно же, моя, – он поскреб ногтями лысину. – На снимках бывшая жена Вера, а это… Какой-то человек вместе с ней. Может быть, сослуживец. Я увидел Веру случайно и сделал несколько снимков. Вроде как на память. А потом отправил фотографии жениху моей бывшей супруги. Для его личной коллекции. Чтобы молодой человек знал, что у его невесты много друзей мужского пола. И с мужчинами Вера почему-то любит встречаться возле гостиниц… Надеюсь, сделав фотографии, я не вступил в конфликт с законом?