Наталья Андреева - Соло для пистолета с оркестром Страница 40

Стыдно? Ему было горько, но никак не стыдно. Усмехнулся криво и покачал головой: не сложилось.

Она почему-то не уходила, и все размахивала своей маленькой черной сумочкой. Словно стараясь от него защититься. А он вдруг сообразил: она говорила о жене. Милена. Лживая женщина, которая давно в могиле… Как же так?

— Милена умерла? — не поверил он. — А Зайка?

— Зоечка гуляет с Антониной Иосифовной. Не смейте к ней подходить. А Милену давно уже убили вместе с ее новым мужем. Заслужила. Он не видел мать очень давно. Несколько лет. И почему-то раньше не замечал ее злорадства, когда речь заходила о чужом несчастьи. Не замечал ее холодности, чопорности, из-за которой отец, должно быть, и ушел в другую семью. Главное в жизни — это покой. Чтобы не появлялись на лице морщины, чтобы сердце не болело, и не случился в раннем возрасте инфаркт. Главное, делать все правильно и достойно, чтобы не осудили люди. Чтобы не в чем было упрекнуть. Нет, это была не его мать. Мать писателя Акима Шевалье. А своего родненького Андрюшу ждала на хуторе во Владимирской области другая женщина. Туда надо было ехать.

Он успокоился и задал вопрос, который теперь интересовал больше всего:

— Кто убил Милену?

— Вдову Акиши, — тут же поправила она, — убили бандиты, которые преследовали ее второго мужа. Этого ужасного человека. Мелешева.

— А он?

— И он. Умер.

Итак, оба заклятых врага мертвы. Правосудие свершилось без его участия. Потом подумал, не дать ли матери денег? А на каком основании? Судя по всему, она не нуждается. Если в дом по-прежнему приглашают домработницу, значит, в деньгах недостатка нет. Зайка, наверное, унаследовала имущество Мелешева. У того не было своих детей, и если он удочерил ребенка, значит, девочка теперь хорошо обеспечена. Не нуждается она в деньгах. И тем более в воскресшем отце. Все. Кончено. Он резко развернулся. Прочь отсюда.

Он уходил, а мать все еще стояла перед открытой дверью в подъезд. Теперь она смотрела ему вслед.

Может быть, она что-то и сказала. Только он не услышал…

Все дальнейшее было, как в тумане. У него нестерпимо болела голова. Пробыл в родном городе ровно неделю и уехал. Неделю эту жил в гостинице, днем ездил по столице, смотрел, как живут люди. Выяснял подробности гибели Милены и Мелешева. Они были в газетах. Сидел в читальном зале, листая подшивки. Нашел. Сходил на кладбище, увидел их могилу, потом зашел на почту, перевел деньги матери. Той, что не перестала бы верить в живого сына, даже если бы он действительно умер. Во Владимирскую область.

А в душе была пустота, которая все росла и росла. Слишком долго копилась там месть. И слишком уж ее было много. Наконец, он понял, что люди существуют не сами по себе. Они живут в обществе, и целиком и полностью от него зависят. От сложившейся системы. И от других людей. Все в жизни взаимосвязано. Значит, надо бороться против самого источника зла. Против тех, кто его олицетворяет.

И перед самым отъездом он дал объявление в газете…

…Глазов не представлял себе, как начать разговор с Юлией. Почему-то тема уехавшей в Канаду подруги была для нее запретной. Равно как и тема покойного мужа, ППШ. Ему же не хотелось видеть любимую женщину плачущей. Сам того не замечая, он привязывался к Юлии все больше и больше.

Но выхода не было. Мать Даши Петровой умерла, а дочь сожгла все ее бумаги. Остается подруга в Канаде, с которой наверняка можно как-то связаться, и… Лиза. Та женщина, из фильма. Она может рассказать, где и как нашла адрес Андре Никольски. Для того, чтобы вызвать его в Россию, Глазову необходимо было это узнать. Он все уже придумал, оставалось главное: куда послать письмо? Номер абонентского ящика?

Юлия все поняла по его лицу.

— Не получилось? — спросила она, увидев его расстроенное лицо.

— А что я могу сделать? — буркнул он, предчувствуя, что вечер будет не из приятных. — Я не умею воскрешать мертвых. Женщина, на которую я рассчитывал, умерла.

— Я с тобой все равно не поеду.

— Куда?

— К Лизе.

— Значит, совесть мучает? Послушай, а ты мне все рассказала?

— Ты что, подозреваешь меня во лжи?!

«И давно», — чуть не сорвалось с языка. Удержался, сказал, как можно спокойнее:

— Пойми, это нужно не мне, а тебе. Я понимаю: больно, стыдно. Но надо это сделать, понимаешь? Надо. Тем более, что ты ни в чем не виновата.

— Но как я ей в глаза посмотрю? Как? Я могла повлиять на Петра. Настоять. Но я была равнодушна. Ко всему, кроме собственного несчастья. И даже испытывала некоторое злорадство, узнав о чужом горе. Мол, не мне одной.

— Знаешь, милая, твоего мужа убили. По вине этой Лизы. Она у тебя будет прощения просить, а не ты у нее.

— Но если бы Петя так не поступил…

— Если бы Петя так не поступил, если бы с Петей так не поступили, если бы не поступили так с теми, кто подобным же образом поступил с Петей… Ты не найдешь начальное звено этой цепи. У всех есть оправдание, в том-то и штука. Я не виноват, ты не виновата, они не виноваты, а в целом получается одна большая общая вина: человека убили.

— Ну хорошо, я позвоню.

— Кому? Ты знаешь, где живет теперь семья Михаила? Все время знала, что ли?!

— У меня всего лишь есть телефон ее матери. Однажды Петя связывался с Михаилом, когда тот с семьей гостил у тещи. Не думаю, что она куда-то переехала.

— И название города, в котором она живет, ты, конечно, знаешь?

— Зачем это надо?

— Затем, что дома никого сейчас не застанешь. Все на дачах. Лето, не забывай. Надо выяснить адрес, поехать туда и искать. Хорошо, есть хоть какая-то зацепка.

— Я все-таки сначала позвоню.

— Как хочешь.

Юлия ушла в комнату искать в бумагах покойного мужа номер телефона, Глазов остался на террасе. Потом подумал: а не прогуляться ли по саду? Хорошо жить за городом! Спустившись с крыльца, посвистел, подзывая собаку. Где ты, животное? И в каком настроении? Маленький мальчик Митя Глазов ужасно боялся обещанные сорок уколов от бешенства. Мама как-то обмолвилась, и цифра поразила до глубины души: сорок!! Это ж надо!

Хотя овчарка на бешеную не похожа. Подошла, понюхала руки, потом вопросительно заглянула Дмитрию в глаза: чего свистишь, если нет конфетки?

— От сладкого зубы болят, — напомнил ей Глазов. Собака клацнула мощными челюстями, словно поняла.

— Пошутил, — тут же согласился он. И пообещал: — Я дам тебе конфету. Если не будешь на меня скалиться.

Юлия вышла из дома минут через десять, улыбнулась:

— Ты везунчик, Митя. Мама Лизы работает, несмотря на пенсионный возраст. Только что пришла со службы, мы с ней очень мило поговорили. Я сказала, что звонит подруга ее дочери, с которой прервалась связь после переезда Лизы из Москвы. Поинтересовалась ее новым адресом, и — вот результат. — Юлия помахала бумажкой, на которой было что-то нацарапано.

— Когда поедем? — спросил Дмитрий.

— Завтра, наверное. Куда на ночь глядя ехать?

— Вообще-то, еще не вечер, — заикнулся было он.

Она глянула так, что Глазов тут же замолчал. Сам прекрасно знает: есть визиты, которые хочется оттягивать до бесконечности.

— Надеюсь, ты меня не прогонишь? — спросил шутливо.

— Пойдем, погуляем. А ты останься, — сказала она собаке. Альфа обиженно посмотрела им вслед, когда, обнявшись, они шли по тропинке среди старых яблонь.

В глубине сада, под огромным зонтом стояли два полосатых шезлонга.

— Хорошо здесь, — не удержался Глазов. — Пожалуй, останусь насовсем.

И развалился в одном из шезлонгов. Юлия присела во второй.

— Ты так и не сказал вчера, как развиваются твои отношения с женой, — напомнила она.

— Планомерно. То есть, на всех парах наш паровоз летит к разводу. Главное — не тормозить. У нее появился любовник. Учитывая психологию моей бывшей… — он широко зевнул, — она доведет дело до дворца бракосочетаний. Хватка у нее железная. Что такое для Светки муж? Деталь вполне заменимая. Мне нашлась замена, как только я перестал соответствовать. Они с Аркашей — два сапога пара. Я давно это заметил. Кто знает? Быть может, благодаря моей неверности и отвратительному поведению она нашла свое счастье?

— Может быть, она страдает? Ты же не знаешь, что у нее на душе?

— Знаю. Денежный баланс и проблема размена квартиры.

— Как хорошо ты знаешь женщин! — не выдержала Юлия.

— Ну-ка, ну-ка, просвети, — резко развернулся он. — Я все жду, когда же ты поведаешь историю своей большой любви? Мы все никак до нее не доберемся. Собаки какие-то мешают, бабки, а потом, ночами, моя неразделенная страсть…

— Перестань!

— Я никак не пойму: что ты от меня хочешь? Ты со мной спишь, но ни разу не сказала, что любишь. Это и есть то, чего я не понимаю в женщинах? Что ради выгоды они готовы на все? В том числе и на…

— А вы? Мужчины? — презрительно сказала она.

— Ну-ка, ну-ка…

— Ты говоришь слишком громко. Соседи услышат, — прошипела она.

— Какие соседи? Где?