Дарья Калинина - Семь непрошеных гостей Страница 40

— Со вчерашнего дня сама не своя! — произнесла наконец Катя, рассеянно погладив пушистый бок своей кошки, которая, едва хозяйка начала рыдать, сначала насторожилась, а потом покинула насиженное место у Юльки на коленях и перебралась поближе к стулу Кати. — Как Петя мне сказал про Аньку и заявил, что на похороны мы не пойдем, я сама не своя. Обед затеяла варить, чтобы себя отвлечь, так все из рук валится. Задумалась, и котлеты сожгла.

— Вы предлагали выпить за Аньку, — напомнила ей Мариша.

— Да! — спохватилась Катя. — Очень хорошо, что вы напомнили.

Она быстро сбегала на кухню и принесла оттуда бутылку запотевшего «Дипломата», нехитрую закуску, блины и… кисель.

— Помянем, — быстро произнесла Катя, разливая водку.

И подругам во второй раз пришлось помянуть Аньку. Выпив, Катя вроде бы слегка успокоилась. Но ее глаза заблестели еще более лихорадочно. Катя снова умолкла.

Подруги же подумали, что Домидора Ивановна не врала им. Она в самом деле звала Анькиных друзей на похороны. Но по какой-то причине те не явились. И эта причина должна быть весьма веской.

— Мы все жили как одна семья, — наконец принялась рассказывать Катя. — Я, мальчишки и Анька. Мы все круглые сироты, которых обеспеченные родственники сдали на попечение чужих людей. А сами и знать нас не желали.

— И кто есть у вас?

Был, — хмыкнула Катя. — Один тип — мой папаша. Сам он женат был. А с мамой так, амурчики крутил. А когда она умерла, он меня быстро в интернат сдал. И никогда… Представляете, никогда, ни разу не навестил. Ни единого! Я его и не помню совсем. Когда я уже выросла и захотела найти папашу, он к этому времени уже умер. Хорошо, хоть деньги за мое обучение на специальном счету лежали.

И, налив еще водки, Катя продолжила свой рассказ:

— За Кольку его родственники платили. Мать его нагуляла без мужа. А семья у них строгая была. Они его сдали от позора подальше. Знаете, лично мне кажется, что это еще хуже, когда есть родственники, но знать вас не хотят, — неожиданно закончила она.

— А у Ани? У нее кто-то был?

— Вот с Анькой как раз и была самая странная история, — ответила Катя. — Анна Георгиевна была ее официальной опекуншей. У нас у всех опекунами были наши родственники. А у Ани никого не было. Но тем не менее деньги за нее кто-то платил. Иначе она бы в интернат не попала. За всех нас платили, но… но никого из нас не навещали. Только Петьку.

— Петю?

— Да, — кивнула Катя. — Моего мужа. Ему повезло, я считаю, больше всех. Его отчим не бросил. И хотя мать Пети от него давно ушла к другому мужчине, но за Петьку платил отчим. Хороший человек. И квартиру ему купил. Не как другим, комнатку в коммуналке, а собственную квартиру. Правда, однокомнатную. Но мы потом его однокомнатную и мою комнату на это жилье поменяли. И еще деньги на машину остались.

— Это, конечно, все замечательно, я имею в виду, что вы все как-то в жизни устроились, — произнесла Юля. — Но что же все-таки заставило вас рассориться с Аней?

Перед тем как начать рассказывать дальше, Катя предложила:

— Давайте выпьем еще разок за Аньку, где бы она ни была сейчас. Бог ей судья. Может быть, мы и не должны были судить ее так строго.

И Катя опрокинула в себя рюмку водки. Не было заметно, чтобы выпитое сколько-нибудь сказалось на ней.

— Мне теперь все чаще кажется, что тогда мы тоже были не совсем правы, — произнесла она наконец. — Наверное, это Коля был прав, когда говорил, что надо разобраться, попытаться встать на место Аньки, но… Но мы с Петей не могли простить ей смерти нашей приемной матери.

— Ваша Анна Георгиевна. Вы про нее говорите? Аня ее убила? — ахнула Мариша.

— Но нам сказали, что Анна Георгиевна умерла от инфаркта, — растерянно добавила Юля.

— Не своими руками Анька, конечно, ее убила, — ответила Катя. — Но все равно, это она виновата.

— Да в чем?

— Понимаете, — запинаясь, начала говорить Катя, — Анна Георгиевна уже давно болела. Но в больницу наотрез отказывалась ложиться. Говорила, что врачам только дай волю, а уж они залечат до смерти. А в ту неделю ей было особенно плохо. И врачи предупредили, что все равно нам надо быть готовыми к госпитализации. И если уж Анна Георгиевна так решительно настроена против больницы до тех пор, пока ее совсем не прихватит, надо, чтобы с ней постоянно кто-то находился. Потому что у нее может не хватить сил даже добраться до телефона. И мы разделили дежурства между собой.

— И что?

— В ту ночь, когда умерла Анна Георгиевна, с ней должна была дежурить Анька, — тихо произнесла Катя. — Но ее не было.

— Куда же она делась? — удивились подруги.

Ушла, — горько ответила Катя. — Ушла на свидание к какому-то своему случайному парню. И представляете, у нее даже не было к этому человеку сколько-нибудь серьезных чувств. Они были едва знакомы. И ради этого случайного парня она бросила умирать человека, который ее вырастил, любил и опекал! Пока она с ним хихикала, веселилась, пила пиво и танцевала, Анна Георгиевна умирала! Одна! Дома! Не имея сил добраться до телефона!

— Но она умерла во сне! — заступилась за Аньку Юля. — Аня бы все равно не сумела ей помочь.

— Кто вам сказал? — с горечью произнесла Катя. — Кто вам сказал, что Анна Георгиевна умерла во сне?

— Но… Мы же были в интернате… Там и сказали.

— Это мы их всех обманули, — всхлипнула Катя. — Сейчас, когда Аньки все равно уже нет, я могу сказать правду. Анна Георгиевна пыталась добраться до телефона и вызвать кого-то из нас или «Скорую». Когда я пришла утром, то нашла ее лежащей возле телефона с трубкой в руке. У нее хватило сил, чтобы до него доползти, но набрать даже две цифры она уже не смогла. Так и умерла прямо на холодном полу.

— Ужасно, — пробормотала Мариша.

— Я с трудом, но все же положила ее обратно в кровать, — угрюмо произнесла Катя. — И ничего не сказала ни Аньке, ни ребятам.

— Почему? — спросила Юлька. — но тут же осеклась.

Вот оно как! Оказывается, хотя Катя и порвала со своей приемной сестрой и до самой ее смерти не могла простить ей легкомысленного поступка, но все же любила ее. Любила! И даже в тот ужасный момент, когда она нашла свою приемную мать мертвой, она все-таки нашла в себе силы и подумала в первую очередь о названой сестре. Своим поступком она в первую очередь оберегла младшую сестренку от ужасного сознания собственной вины.

— А еще я решила, что незачем другим знать, что у нас случилось на самом деле. Кому от этого стало бы лучше? Впрочем, ребятам хватило и того, что Анька оказалась такой потаскушкой, — говорила слегка опьяневшая после выпитой водки Катя. — Мужчины вообще склонны судить других строже, чем самих себя. А уж Аньку они вообще едва не сровняли с землей. Даже Коля, узнав, что она бегает на свидание с другими парнями, не стал ее защищать. Петя, тот всегда был слишком нетерпим к недостаткам других. В общем, он сделал так, чтобы мы порвали все отношения с Анькой.

— И вы никогда с ней больше не виделись?

— После похорон Анны Георгиевны никогда!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Подруги помолчали некоторое время, соображая, как вести разговор дальше.

— И вы даже не знаете, что у Аньки нашлась бабушка? — спросила наконец Мариша.

— Бабушка? — искренне изумилась Катя. — У нее была бабушка? Вот как! Знаете, я догадывалась…

Но не договорив, о чем она догадывалась, Катя замолчала. Потому что в этот момент раздался звук отпираемой входной двери.

— Петя пришел!

И с этими словами Катя поспешила в прихожую, чтобы встретить мужа. Но мужчина пришел не один. Вместе с ним явился и симпатичный, слегка рыхловатый молодой человек, которого Катя назвала Колей и поцеловала в щеку. Подруги переглянулись. Похоже, оба приемных Анькиных брата явились помянуть блудную сестрицу.

— Надо их, разговорить! — прошептала Мариша.

Юля согласно кивнула, прицениваясь к обоим. И если с Петей, с его квадратной челюстью и упрямством, которое было прямо написано на его бараньем лбу, было все понятно, то Коля производил впечатление человека мягкого и податливого. Такой мог нарушить запрет брата и все же общаться потихоньку с изгнанной из семьи «сестрицей».

— Блины? — мрачно произнес Петя, умывшись и пройдя в комнату. — Кисель? По какому случаю?

— Да ладно тебе, Петь, — тихо произнес Коля. — Надо же Аньку помянуть по-человечески. Не для того ты меня сегодня к себе пригласил?

Петя, уличенный братом в сентиментальности, сердито засопел и кинул на Колю косой взгляд. Но деваться ему было некуда. Все это прекрасно понимали.

— Что уж теперь на нее злиться, — произнесла Катя, принося из кухни на подносе две тарелки жирных горячих щей, которые поставила перед братьями. — Выпейте и закусите хорошенько.

И когда муж, покончив с поминальным блином и киселем, принялся за настоящую еду, она спросила:

— Что же ты мне не сказал, что Аньку убили?