Марина Серова - Взрывное лето. Сюита для убийцы (сборник) Страница 40

– Надо у Элен спросить. У нее слух сверхабсолютный. И она всех прекрасно знает, – он слабо улыбнулся. – Вторая после бога в нашем оркестре.

– Вы ей покажете? Я имею в виду, сыграете? На слух это, наверное, легче будет оценить.

– Да, конечно, – он снова покосился на ноты. Отвращения в его взгляде не убавилось, но Олег явно решил быть мужественным и оказать следствию посильную помощь.

– Тогда, наверное, все, спасибо вам большое. – Я встала. – Пойду сейчас к Желткову зайду. Да, Олег, а личный вопрос не по делу можно? Просто так.

– Пожалуйста, – он явно удивился личному интересу к его персоне.

– Вы откуда приехали? Мне говорили, что вы в общежитии живете, значит, не тарасовский.

– Со Ставрополья, – его бледные щеки порозовели. Секунду он колебался, потом решился со мной поделиться: – Вчера от мамы письмо получил. Пишет, что абрикосов в этом году хороший урожай будет. Так что поеду в отпуск, наемся на весь год…

Когда я зашла в кабинет Желткова, он разговаривал по телефону. Я смирно села в кресло и прикрыла глаза. Вымотали меня, честно говоря, эти служители Евтерпы. А ведь я только с тремя пообщалась. Сегодня, пожалуй, еще к Дарьяловой схожу, и все. Интересно, что скажет Элен, когда послушает музыку Верникова? Забавный способ опознания получается, сличение голоса человека с музыкальным представлением о нем чокнутого композитора…

– Таня, ты что хотела? – Саша уже положил трубку.

– К Дарьяловой сходить. Ты говорил, она недалеко живет. Какой адрес?

– Ага, сейчас, – он быстро написал несколько строк на листе бумаги. – Я ей звонил, так что она ждет тебя.

Флейтистка действительно жила совсем рядом, не прошло и пятнадцати минут, как я была у нее.

– Проходите, проходите, Александр Викторович предупредил, что вам нужно со мной поговорить, – приветливо встретила меня миловидная женщина, моего примерно возраста, в веселеньком, в цветочках, халате. Двигалась она, несмотря на большой живот, очень плавно и изящно.

Мы прошли в комнату, и я увидела двух маленьких ребятишек, очень мирно складывающих какое-то огромное сооружение из цветных кубиков.

– Мои… – засмеялась хозяйка. – Мите пять лет, а Катюше три. Садитесь, спрашивайте, что вы хотели узнать? Дети заняты, они нам не помешают.

– Я знаю, что в милиции вас обо всем уже расспрашивали, но расскажите, пожалуйста, еще раз про тот день, когда вы в последний раз видели Князева, – я посмотрела на нее и неуверенно добавила: – Если это вам нетрудно.

– Да нет, ничего, все нормально, – она слегка нахмурилась. – Дело в том, что рассказывать-то особенно нечего. День как день, самый обычный. С утра репетиция, вечером концерт. Князев сердит был очень, но для него это состояние естественное, он вообще свои эмоции практически не контролирует. Мне надо было обсудить с ним кое-какие вопросы технического характера. По моей работе в следующем сезоне.

– Но ведь вы же… – я выразительно посмотрела на ее живот.

– Ну и что? Конечно, полноценно участвовать в работе оркестра я не смогу, но некоторые программы вполне можно спланировать так, чтобы я играла. Это и мне необходимо, чтобы форму не терять, и для оркестра удобнее. Я хотела подойти еще днем, после репетиции, но он быстро собрался и куда-то убежал. А вечером, после концерта, только заглянула к нему и сразу решила отложить разговор на завтра. Он почти невменяемым был от бешенства, какой смысл с ним в это время о планах работы говорить… Я и ушла домой.

– Сложно с ним было работать?

– Обыкновенно. Среди дирижеров вообще редко душки попадаются, – она усмехнулась. – Очень специфическая профессия, требует определенного процента сволочизма в характере, иначе ничего не добьешься.

– Необязательно, наверное. Про вас я, например, ни от кого плохого слова не услышала.

– Так я ведь не дирижер. И в области музыки ничего особенного не добилась. Мои достижения – вон, бегают.

Она кивнула в сторону детей, которые, радостно повизгивая, теперь разваливали башню. Полюбовавшись на них, я согласилась:

– Да, это достижения, ничего не скажешь. Хорошо, я бы еще хотела услышать ваше мнение о некоторых оркестрантах. Что вы можете сказать о Волковой?

– Элен? Прекрасный музыкант, очень умна, сильный характер, великолепный организатор. Она родилась для того, чтобы стать концертмейстером первых скрипок.

– В нашем тарасовском оркестре?

– Все равно. В нашем или в Филадельфийском большом симфоническом, безразлично. Она концертмейстер первых скрипок, и этим все сказано.

– А ее взаимоотношения с Князевым?

– Вы имеете в виду, не могла ли она убить его? – Марина покачала головой. – Забудьте. Не ее стиль. Она, конечно, дама ядовитая, при желании до нервного срыва любого доведет. Но убивать… это ей ни к чему. Она и так у нас в оркестре королева, она с Кириллом Васильевичем легко управлялась.

– А Корецкий? Они, насколько мне известно, с Князевым постоянно ссорились, скандалили.

– Да что вы! На самом деле Стас просто лапочка! – В голосе ее прозвучали нотки какой-то нежности. – Эти легендарные скандалы – чепуха, просто два талантливых музыканта нашли способ сбрасывать адреналин. Уверяю вас, что они оба получали от этих своих показательных выступлений огромное удовольствие. Кстати, они ведь никогда не ругались наедине! И то, что у их ссор всегда были благодарные зрители, доказывает, что это были в значительной мере театрализованные представления. – Марина посмотрела на меня и, поняв, что такая мысль для меня неожиданна, убедительно продолжила: – Вы наверняка замечали, что свидетели ссоры всегда испытывают неловкость, стараются или незаметно исчезнуть, или как-то погасить конфликт… А когда народ сбегается посмотреть, как два немолодых мужика орут друг на друга, ясно, что никто не принимает этого всерьез, так ведь?

– Возможно, вы и правы… – мне вспомнились некоторые сцены, которые мы устраивали в свое время с Мельниковым. Уже укоренившееся представление о напряженных отношениях между дирижером и ударником дало трещину.

– Конечно, права! – Эта веселая женщина снова засмеялась. – Кроме того, Стас вообще не способен…

– Мама, Катя хочет раскрашивать книжку! – Подбежавший Митя затеребил ее за руку. Катя, сосредоточенно пыхтя, карабкалась матери на колени.

– Хорошо, маленький, только сначала уберите все кубики. Катюша, пусть тебе Карлсон поможет, – она чмокнула девочку в нос и снова спустила на пол.

– А я возьму машину и все отвезу на место! – поставил нас в известность мальчуган и, схватив здоровенный деревянный грузовик, начал набивать кубиками кузов.

Катя достала из ящика с игрушками большую тряпичную куклу – Карлсона, повесила ему на шею сумку, а затем, обняв куклу и громко жужжа, «полетела» к цветным руинам. Митя возил кубики на грузовике, Катя, не переставая жужжать, складывала их в сумку. За несколько минут все было убрано.

Заметив, что меня зачаровало это фантастическое зрелище, Марина объяснила:

– В одном журнале я прочитала, что, во-первых, детям легче убирать игрушки сразу, до начала другой игры, а во-вторых, убирать надо играя.

Ребята получили карандаши и большие книжки-раскраски, улеглись на полу и принялись за дело.

– Марина, вы начали говорить, что Корецкий не способен… – напомнила я.

– А, да. Он очень порядочный человек и не способен на хладнокровное продуманное убийство.

– Но убийство не было ни хладнокровным, ни продуманным. У меня есть основания считать, что был разговор, который перешел в ссору, а потом – в драку. И вот тогда, в запале, скорее всего, случайно… Но никак не умышленно.

– Значит, даже так… – нахмурилась Марина. – Но тогда это тем более не мог быть Корецкий. Понимаете, я, в общем, неплохо разбираюсь в людях. Уверена, Стас такого сделать не мог. Конечно, от несчастного случая никто не застрахован… Но Стас артист больше, чем человек. Если бы он убил Князева, через пятнадцать секунд об этом знала бы вся филармония! И не стал бы он прятать тело в кладовку. Стас устроил бы роскошное героико-трагическое представление на тему «Вяжите меня, убивца, люди добрые!», о котором знало бы полгорода. Нет, его участие я категорически исключаю.

Что ж, ее слова звучали убедительно. Она очень логично объясняла, кто и почему не убивал Князева. Правда, меня больше интересовал ответ на другой вопрос: кто все-таки его убил? И желательно также на третий – почему убил? Но когда я прямо спросила об этом, Марина погрустнела и только пожала плечами.

– Сама об этом постоянно думаю. Перебираю всех наших и никак не могу понять, что произошло. Но если вы говорите, что это было неумышленное убийство, почти несчастный случай… Мне надо над этим подумать.

– Марина, если вы подберете подходящую кандидатуру, человека, достаточно невыдержанного, чтобы затеять драку, достаточно нервного, чтобы шарахнуть в драке пепельницей, при этом достаточно хладнокровного, чтобы скрыть все следы, и достаточно хорошего артиста, чтобы ничем не выдать себя потом, то сообщите мне. Да, желательно, чтобы у него был высокий голос.