Наталья Андреева - И на небе есть Крест, или Ловушка для падающей звезды Страница 40

— Но почему вы никому не сказали, что нашли свою дочь?

— Я больше не хочу ею рисковать. Как думаешь, что самое дорогое для человека? Правильно: семья. Я это понял, когда ее потерял. Баб у меня может быть сколько угодно, а дочь одна. Через нее проще всего на меня влиять. А я козырей на руки никому не хочу давать. Только тебе рискнул, потому что ты честный, и Анюта тебя очень полюбила. Но я все еще в бизнесе, потому никто не должен знать, кто такая Ева на самом деле.

— Но ведь она теперь снова живет с вами! И вы опять рискуете!

— Нет. Ну, пожила пару месяцев после развода со своим бывшим, а я покупаю ей квартиру. А сюда переедет моя новая любовница. Я всем раззвоню, что Ева та еще сука, мы расстались теперь уже навсегда и мне наплевать, чем она занимается и с кем спит.

— Что, опять проблемы? Новые враги?

— Конкуренты. Последнее время снова взялись нашего брата-бизнесмена отстреливать. Телевизор-то смотришь?

— Но у вас ведь такое влияние! И охраны полно.

— Я слишком хорошо знаю, что такое настоящий профи. На своей шкуре испытал. Захотят убить — убьют. И ничто их не остановит.

— Зачем вы подсунули мне Марселя?

— Мужик свое дело знает. Помнишь Сашу? — подмигнул Фонарин.

— Сашу? Так это вы сделали!

— Щенок болтал много. Надо же было Анюте с ним встретиться!

— Они вместе были в…

— В одной компании. Подпольный бордель, где торговали детьми. С ними уже разобрались.

— Но как вы это пережили, Виктор Петрович?

— Как пережил, спрашиваешь? — Фонарин потянулся к бутылке с виски, налил чуть ли не полный стакан и одни махом выпил. — Да никак. Видишь, до сих пор переживаю. Я тебе честно скажу: я не могу описать свои чувства к Анне. С одной стороны, она мне дочь. И это я виноват во всем, что с ней случилось. А с другой… Мы ведь не в кино живем, в реальной жизни. И не испытывать тайное чувство брезгливости я не могу. Как только представлю себе, что с ней делали… Эх! Всех бы передушил своими руками, да кто мне даст поименный список? Эти люди еще ходят по земле. И долго будут ходить. Те, кто имел мою дочь. Забыть, что они есть, я не могу. И она это понимает. Аня?

Она стояла в дверях, бледная как смерть, видимо, все слышала. Фонарин поднялся:

— Ты что, Аня? Проснулась?

— Я…

— Иди, посиди с нами.

Она медленно подошла. Фонарин обнял ее за плечи, и она беззвучно заплакала.

— Что вы такое говорите, Виктор Петрович? — разозлился вдруг Коля. — Она вам дочь, а мне — жена!

— А чего же тогда развелся?

Фонарин отпустил Еву, и она села в кресло. Сидела, безмолвная, глядя в одну точку. По ее лицу текли слезы.

— Да потому что… Виктор Петрович, на этот раз я официально, как у отца, прошу руки вашей дочери.

— Ну, ты меня удивил! — усмехнулся Фонарин.

Ева перестала плакать и удивленно посмотрела на Колю.

— Вот что с ней делать? — развел руками Фонарин. — Говорю же: все хорошо, все в порядке. Видишь, бывший муж одумался, снова просит твоей руки. Разве плохо? А ты думала — я его для тебя купил. Коля, разве можно тебя купить?

— Не знаю, — честно сказал солист «Игры воображения». — Просто я все хочу начать сначала. Теперь уже без всяких тайн и недомолвок, потому что скрывать нам друг от друга больше нечего. Так, Аня?

Она молча кивнула. И тут вдруг Коля некстати вспомнил про ушедший поезд и о том, что ему до зарезу надо уехать завтра из Москвы.

— Мне нужно съездить к маме на несколько дней, — волнуясь, сказал он. И, поймав ее жалобный взгляд, добавил: — Нет, одному. Просто я не мог уехать, не поговорив с тобой. Я все тебе прощаю. Да и нечего тут прощать!

— Я не могу иметь детей, — негромко сказала Ева.

— В пробирке вырастим, — неловко пошутил Фонарин. Потом наставительно сказал: — Какие твои годы. Это здесь врачи сказали, что не можешь, но мы с Колей люди состоятельные. Поедешь за границу, не вылечат в одной клинике, ляжешь в другую. Пересадят что-нибудь куда-нибудь.

— Папа!

— Что папа? Образуется, как любит повторять наш общий знакомый Лева Шантель. Думаю, надо оставить вас наедине. Я только спросить хотел: а что делать с квартирой, которую я собрался для тебя, Аня, купить? Уже и купчая составлена.

— Мне нравится, — прошептала она.

— Понимаю, — кивнул Фонарин. — Место удобное. И я живу рядом. Я хотел, чтобы ты и дальше была у меня на глазах. Посоветуйся с бывшим будущим мужем, вдруг и он захочет переехать?

— Переехать? Куда? — удивленно спросил Коля.

— В центр. Надо потихоньку отдаляться от Левы Шантеля. Хотел рассказать тебе про некоторые его фокусы, да сейчас не время. У вас любовь-морковь, как я понимаю. Поезжайте куда-нибудь, отпразднуйте это событие. Папа платит. — Он вдруг широко улыбнулся.

Ева тоже улыбнулась:

— Я переоденусь.

Она встала и торопливо вышла из комнаты. Коля перевел дух:

— Виктор Петрович, а можно я сегодня у вас переночую?

— Запросто. Ты не стесняйся. Все это рано или поздно вашим будет. Для кого старается Виктор Петрович Фонарин? Разве для себя? Стал бы я тебя раскручивать, не будь ты моим зятем! Будущее девочке хотел обеспечить. Мы скоро такое шоу сделаем! Ева будет ведущей, — подмигнул бизнесмен, увидев выражение лица зятя.

«В конце концов, у меня еще есть время, — подумал тот. — Сейчас главное — уехать. Марсель только-только приступил к делу, за день ему меня не найти».

Когда Ева переоделась, они вместе пошли в гараж.

— Ева, ты поведешь? — спросил он на всякий случай. Ему привычнее было называть ее так. Она кивнула.

— С богом! — махнул им рукой Фонарин. Лицо у него было довольное: вот все и разрешилось. Главное, чтобы дети были счастливы.

Машина плавно выехала за ворота.

Минут через десять Николай почувствовал, что сильно устал. Бессонная ночь, ранние сборы. Потом беседа с Ирэн, серьезный разговор с Фонариным и неожиданное разрешение проблемы. Надо же! Он снова сделал ей предложение!

— Как странно: у всех медовый месяц начинается после свадьбы, а у нас после развода. Ева? Ты меня слушаешь?

— Поспи, — с нежной улыбкой посмотрела на него она.

Он опустил спинку сиденья и закрыл глаза. Интересно получается: планируешь одно, а выходит совсем другое. Сейчас он должен ехать в поезде, лежать на нижней полке в СВ и дремать под стук колес. А вместо этого едет в машине с Евой смотреть квартиру в центре…

В центре? Краснов вздрогнул и открыл глаза. Сколько же он спал?

— Скоро, — улыбнулась Ева.

Этого не может быть! Они, кажется, едут в «Эридан»! Неужели Ева решила сначала отпраздновать помолвку? Он снял очки, потер беспомощные без темных стекол глаза. Как бы ей намекнуть, что в «Эридан» ехать не стоит?

— Я не хочу есть, Ева.

— Не будем.

— Куда же мы едем?

— Сюрприз.

Он невольно напрягся. Жизнь-то, оказывается, полна самых удивительных совпадений! Или это никакое не совпадение, а чья-то расчетливая игра? Потому что Ева остановила машину возле того самого дома, где Николай недавно застрял в лифте с двумя девицами.

— Фонарин что, покупает тебе квартиру в этом доме?!

Ева кивнула. Она не стала разговорчивей.

— Я не выйду из машины, — решительно сказал Коля.

«Почему?»

— Не выйду, и все.

Ее лицо стало грустным.

— Ну, зачем нам это надо, Ева? У меня хорошая трехкомнатная квартира, там недавно сделали ремонт…

— Там… Эти твои… Эти…

— Фанатки? Раньше они тебе не мешали.

— Ты сам хотел начать все сначала! — выпалила она.

— Но почему квартира именно в этом доме?

Она тяжело вздохнула, словно собираясь с силами, и вдруг сказала целую речь:

— Папа хотел сделать мне приятное. Наш любимый ресторан близко. Это центр. Долго никто не продавал поблизости квартир. И вдруг. Вчера. Я так хотела.

— Значит, папа. Ему кто-то позвонил? Или было объявление в Инете? В газете? Агентство предложило? Откуда он узнал про квартиру?

— Я не знаю. У меня ключи. Коля, пожалуйста!

— Ну, хорошо. Я выйду. Ты сама этого хотела.

Он уже стал догадываться, что это за квартира. Таких совпадений просто не бывает. Оказывается, не так-то легко избавиться от этого человека. Николай Краснов вышел из машины и внимательно огляделся. Вроде никого. Ева кивнула: «Пошли?» Так и есть: они идут ко второму подъезду. Ева уверенно набрала код.

— Какой этаж? — хрипло спросил он.

— Третий.

— Ну, разумеется!

Она шагнула к лифту.

— Нет! — вздрогнул он.

Ева оглянулась: «Почему?»

— У меня это… Клаустрофобия.

«С каких это пор?»

— Внезапное обострение детской болезни, — ляпнул он.

На третий этаж они поднялись пешком. Ева достала ключи и отперла дверь. Он вошел следом за ней в прихожую, огляделся:

— Ева, но здесь же чужие вещи!