Дон Уинслоу - Зимняя гонка Фрэнки Машины Страница 40

Итак, понаблюдав, как Фрэнк привозит клиентов и как увозит их, Эдди Монако перестал стоять у него над душой.

Да и девушки у него были хорошенькие, этого не отнимешь.

Эдди Монако умел находить таланты.

И он не скопидомничал.

– Если тебе что-то нужно, – говорил он Фрэнку, – бери и не спрашивай. Сэндвич, выпивка, кокаин – все твое.

Эдди нравилось, когда вокруг него было много крутых ребят. Это придавало ему самому уверенность в том, что все идет как надо, а его клубу – шарм элитности и опасности, который приводил сюда клиентов. Эдди называл это «гангстерским шиком». Ну а почему бы нет? Фрэнк и Майк привозили ему много клиентов, за что дармовая выпивка и еда в задней комнате им были обеспечены.

Мелочь для Эдди Монако.

Фрэнк не возражал против бесплатной еды и выпивки, но с девушками, работавшими на Эдди, почти никогда не связывался. От них веяло тоской, а уж от их наигранных экстатических стонов и подавно, поэтому Фрэнк старался быть верным своей жене, тем более что к дому его привязывала кроха-дочурка.

Впрочем, удерживаться от связей с проститутками было нетрудно. Это только поначалу стриптизерши кажутся очень сексуальными – потому что много света, играет музыка, атмосфера насыщена эротикой, – но реакция скоро притупляется. Особенно если постоянно торчишь в баре и со всеми знаком, со всеми болтаешь в перерывах. Короче говоря, рано или поздно – обычно рано – они рассказывают все те же известные печальные истории. Сексуальное насилие в детстве, безразличные отцы, матери-алкоголички, подростковые аборты, наркотики.

В первую очередь наркотики.

Эти девушки ни на что больше, кроме стриптиза, не годились. Если им не удавалось подцепить богатого поклонника, они сгорали на глазах, и тогда их попросту выставляли за дверь.

На свободные места тотчас находились другие девушки.

Недостатка в них никогда не ощущалось, во всяком случае – в клубе Эдди Монако.

У Эдди было пять винтажных машин, включая «роллс-ройс», в котором он обычно ездил сам. У него были женщины – много женщин, и не только танцовщиц, – и всех Эдди одаривал драгоценностями. У Эдди был большой дом в Ранчо-Санта-Фе и кондоминиум в Ла-Холле.

Эдди носил дорогие костюмы, часы «Ролекс», и при нем всегда имелась куча наличных денег.

И еще у Эдди было много долгов.

Амбиции не давали ему покоя. Ему все было мало. А уж для клуба он и вовсе ничего не жалел. Миллионы – миллионы, которых у него не было, – тратились на всякие усовершенствования, потому что он хотел, чтобы его «Мустанг» считался лучшим в Калифорнии, первым в сети клубов с «топлес»-танцовщицами. Эдди мечтал стать королем в мире стриптиз-клубов и не жалел денег для достижения своей мечты.

Но дело было в том, что сорил он чужими деньгами.

Эдди был королем освоения НДС – не своих денег. Он тратил сотни тысяч чужих долларов, но это ничуть его не беспокоило. Он оплачивал старые долги новыми заимствованиями, таким образом все больше запутываясь в чужих деньгах. Почему-то ему никто не отказывал.

И торговец земельными участками Билли Брукс тоже не отказывал.

Билли был завсегдатаем в «Мустанге», пожирал глазами почти обнаженных танцовщиц и искал клиентов. Обычно его сопровождали два головореза – Джорджи Ознеженский, известный, по понятным причинам, как «Джорджи О», и Энджи Бассо, который был любимым чистильщиком Эдди Монако, когда не ломал ноги врагам Билли.

Энджи мог бы испугать кого угодно, но Джорджи О был еще краше. Он был особый случай. Высоченного роста, бандитского вида иммигрант из Киева с мощными запястьями и мощной головой, он был до того глуп и агрессивен, что даже русская мафия из Фэрфэкса не желала видеть его в своих рядах. Каким-то образом он прибился к Билли, и тот время от времени давал ему поручения, а потом даже порекомендовал Эдди взять его вышибалой в «Мустанг».

Эдди не возражал, делая одолжение Билли, да и почему бы нет? Билли дал Эдди в долг сто тысяч долларов.

Потом Билли захотел получить обратно свои деньги.

Эдди его отшил.

Но Билли все равно приходил в клуб и требовал деньги. Поначалу Эдди говорил ему: «Завтра. Обещаю», – или: «На следующей неделе, Билли, не сомневайся». Он посылал к Билли свободных девушек, которые удалялись с Билли в заднюю комнату, чтобы сделать ему минет, или в ближайший мотель, чтобы по-быстрому с ним перепихнуться.

Однако Билли этого было мало. Он хотел вернуть долг.

И не мог это сделать.

Но сидеть и смотреть, как Эдди арендует клубы для своих вечеринок, как на «роллс-ройсе» разъезжает по городу с прижимающимися к нему моделями, как стодолларовыми купюрами расплачивается со швейцарами и официантками, как щедро швыряет деньги, словно бумажные самолетики, и ни цента не возвращает из долга, Билли тоже не мог.

Не важно, что Эдди был красавчиком, что Эдди был что надо, а Билли не был ни тем, ни другим. Лицо у него было идиотское, отталкивающее. Волосы редкие, кожа отвратительная. Наверное, размышляет Фрэнк через много лет, так Ричард Никсон смотрел на Билла Клинтона, к которому липли цыпочки.

Будь Эдди пообходительнее с Билли, все могло бы кончиться иначе. Но Эдди надоело постоянно видеть околачивающегося рядом Билли, и он стал прогонять его, игнорировать, не отвечать на звонки, проходить мимо, словно тот был пустым местом.

– Как это называется? – не выдержал один раз Билли, когда рядом был Майк Риццо. – За кого он меня принимает?

Это случилось накануне Нового года. Они сидели в баре «Мустанга», где Билли назначил Эдди встречу, чтобы обсудить сложившееся положение.

Кстати, отсутствие Фрэнка в канун Нового года разозлило Пэтти.

– Это же Новый год, – ворчала она. – Я думала, мы куда-нибудь съездим.

– Мне надо работать.

– Работать? Хороша работа – разгуливать в окружении шлюх.

– Они не шлюхи, – огрызнулся Фрэнк. Во всяком случае, не все. – Они танцовщицы.

– То, что они делают, не называется танцами.

– Это самая напряженная ночь в году. Ты представляешь, какие я получу чаевые? – спросил Фрэнк. К тому же обойдусь без ресторана и, возможно, отеля под Новый год, когда за все надо платить вдвойне, когда обслуживание из рук вон плохое, но чаевые – восемнадцать процентов. Вместо этого сам заработаю. – Послушай, мы погуляем завтра. Я поведу тебя, куда захочешь.

– Никто не ходит по ресторанам после того, как наступил Новый год.

– Значит, сможем заказать столик.

– Тоже мне удовольствие, – отозвалась Пэтти. – Два скупердяя в пустом ресторане.

– Я позвоню тебе в полночь. Мы поцелуемся по телефону.

Ее это не утешило, и она ни слова ему не сказала, когда он уходил.

Добравшись до клуба, Фрэнк засел в баре и стал слушать, как Билли жалуется Майку на жизнь. Майк и Билли познакомились еще в Чино и, можно сказать, были старыми приятелями. Сидя в баре и прислушиваясь к сетованиям Билли, Фрэнк знал, что скажет Майк, и Майк сказал:

– Без обид, Билли, но ты должен знать, что говорят люди о том, как ты позволяешь Эдди смеяться над собой. Для тебя это плохо.

Еще как плохо, подумал Фрэнк.

У ростовщика должны быть две вещи – наличные деньги и уважение. Если позволишь хоть одному должнику уйти от расплаты, да еще посмеяться над тобой при людях, жди беды – и очень скоро. Все остальные должники быстро уразумеют, что им тоже необязательно возвращать деньги. Пройдет слух, что ты простофиля, баба, слизняк, – и можешь распрощаться со своими денежками. Они никогда не вернутся, не жди ни процентов, ни основной суммы.

Тогда лучше оставить Шейлоков бизнес и заняться чем-то более подходящим – пойти в няньки или в библиотекари.

Как раз это грозило Билли Бруксу, и в этом состояла главная проблема, потому что Эдди Монако был твердым орешком и имел связи в мафии. Однако, если бы Билли отпустил Эдди, ничего с него не получив – как предполагалось, – у него самого начались бы серьезные неприятности с Мильоре. Дилемма еще та.

И все с интересом ждали, как Билли Брукс будет выпутываться.

– Майк, это никуда не годится, – сказал Билли.

Это было все, что требовалось сказать – все, что требовалось сказать, – и Фрэнку стало ясно: Эдди Монако недолго жить.

Майк Риццо принадлежал к тем людям, которые зря время не теряют.

– Титьки и задницы – это деньги, – сказал Майк Фрэнку много лет назад. – Большие.

Фрэнк не знал, имел тот в виду большие титьки, большие задницы или большие деньги, однако Майку до смерти хотелось попасть в клубный бизнес, и он не собирался упускать свой шанс. На другой день, то есть в первый день нового, 1987 года, Майк отправился к Эдди в Ла-Холлу. Ему пришлось ждать до полудня, потому что Эдди, вероятно, лег спать не раньше восьми-девяти часов утра.

С трудом раздирая веки, Эдди открыл дверь.

Он улыбнулся, разглядев Майка.

– Эй, приятель, зачем?..

Майк трижды выстрелил ему в лицо.