Идеальность - Александр Александрович Матюхин Страница 40

Она открыла дверь. Подсобное помещение пустовало. Горели две лампы над плитой. Дверь в подвальный цех была открыта, оттуда лился свет и доносились приглушенные голоса. Что-то гудело и дребезжало. Кто-то засмеялся.

Ната вошла и прикрыла за собой дверь. Развязав журналы, она принялась раскладывать их везде, где огонь мог бы хорошо заняться.

Деревянные стулья, подоконники с занавесками, около щитка с проводкой, возле дверей, на стойке в зале, у столов для готовки, у занавесок.

Теперь откроем газ. Пусть будет. Небольшая утечка из-за невнимательности, ай-ай-ай.

Все эти действия заняли от силы минут пять.

Ната слышала голоса внизу. Слышала, как Вероника о чем-то рассказывает сквозь смех. Ее смех подхватывали другие.

Не вспоминает ли толстуха, как наехала на Нату? Это ведь смешной эпизод, да? Над этим ведь можно глумиться до конца жизни.

Когда журналы были распотрошены и разложены, Ната подошла к двери в подвальный цех. Осторожно ее прикрыла, нажав на ручку.

Несколько дней она ломала голову, как закрыть дверь. Не подпирать же, в самом деле. Тогда на помощь пришел Интернет.

Да, в цифровой клоаке всегда можно отыскать что-то нужное. Вбиваешь в поиск: «Как заклинить дверь» – и обнаруживаешь, что добрые незнакомцы охотно делятся информацией.

Быстро, нелегально, без затрат.

Хотите наказать шумного соседа? Беретесь за дверную ручку, медленно, но с нажимом опускаете ее до хруста. Не торопитесь, примените немного силы. Слышите? Это ломается и застревает между дверным полотном и коробкой защелка – язычок замка. Дверь заклинивает, с обратной стороны ее не открыть.

Ната услышала хруст и улыбнулась. Подергала ручку, проверила. Улыбка стала еще шире.

Теперь обитателям подвального цеха не выбраться оттуда без болгарки. Но, скорее всего, они обнаружат пожар, когда будет уже поздно.

Ната еще раз прошла по всему кафе, осматриваясь. Заметила за стойкой ключи от «мазды», положила в карман. В помещении стало пованивать газом.

Вернувшись к черному входу, она достала зажигалку и ту самую обложку с фотографией Вероники. Ната обожала символизм.

Приоткрыв дверь, она выглянула наружу. Никого. Опять удача.

Подожгла обложку. Пламя схватилось быстро. Бросила листок на листки других журналов и закрыла дверь.

Через пять минут она уже сидела в своей машине через две улицы от кафе. Курила. Улыбалась.

Чувство было такое, словно Ната только что хорошенько помастурбировала.

Хотелось повторить. Когда-нибудь. В ближайшем будущем.

На следующее утро она первым делом залезла на сайты местных новостей и нашла несколько заметок о пожаре в кафе, где погибли три человека: два повара и хозяйка, молодая предпринимательница Вероника Подольская.

Ната старательно сохранила все заметки, а потом неделю отслеживала все бумажные публикации, покупала их и складывала в своей журнальной комнате. Только бумага умеет хранить эмоции. Только перелистывая газеты и журналы, ощущая запах типографской краски и слыша шелест страниц, Ната могла воспроизвести по памяти все детали минувшей ночи.

Еще через полторы недели она поехала на автобусе к сгоревшему кафе. Окна его были закрыты деревянными щитками. До сих пор пахло гарью, пусть и едва уловимо. Стены вокруг окон и двери были сплошь в черных кляксах.

Ната подошла к старой «мазде», забралась внутрь. В салоне пахло кремовым тортом. В бардачке валялись фантики от конфет и жвачки, буклеты разных мероприятий и кондитерских фабрик. А на заднем сиденье лежало розовое осеннее пальто.

Ната завела мотор и поехала, не думая, что будет, если ее вдруг остановят.

Ехала долго, в небольшой загородный поселок, где у папы была дача. Вокруг поселка раскинулся желтый осенний лес. Кое-где вдоль дороги уже лежал снег.

На даче в это время года жил только сторож, старый узбек, плохо говоривший по-русски. Когда Ната въехала во двор, он вышел на крыльцо, озадаченно хмуря брови.

– Все в порядке, это я, – буркнула Ната, выходя из салона. – А это моя подруга. Помой ее, будь добр, и загони в гараж. Подумаю, что с ней сделать. Не хочется расставаться. Столько всего пережили вместе.

«Столько всего пережили вместе»… Знакомые слова из прошлого. Как отлично они ложатся на отношения с Денисом, да?

…Ната вертела в руках телефон, не решаясь выйти из ванной. Ей было противно и больно. Странное чувство – душевная боль. Наверное, так чувствуют себя люди, когда умирают их любимые животные.

Наверное, что-то подобное чувствуется, когда вынужден переехать из дома, где родился и вырос. Наверное, это даже не боль, а ощущение утраты чего-то, что было дорого.

Денис ведь тоже ей дорог. Она любила его.

Но имеет ли это значение сейчас? Мертвых животных все равно хоронят, место, в котором прошло детство, покидают, а изменивших мужчин подвешивают за яйца.

Она вздохнула, пытаясь сконцентрироваться на собственных мыслях. Но в голову все равно лезло другое.

Помнишь, как сидела в салоне чужого автомобиля, закрыв глаза, и наслаждалась ощущением власти?

Помнишь, как прокручивала в голове имена врагов, которых планировала убить следом за Вероникой? Всех до единого, включая Интернет-троллей, хамливых продавцов и всех-всех-всех, кто посмеет косо посмотреть в твою сторону?

Прекрасно помнишь…

«Мазду» она утопила в озере той же осенью. Отогнала по бездорожью в лес, свернула на знакомую колею, что вела к поляне для пикников, и за поляной остановилась у широкого болотистого озера. Оно почти заросло густой травой и камышом со всех сторон. Зеленели островки водорослей, кое-где шлепали лягушки. В одном месте склон был чистым и покатым – тут летом спускались к воде, чтобы окунуться. Вода была неприлично грязной, пахла болотом, Ната брезговала даже подходить, но папа купался с удовольствием. Слева же склон резко поднимался, становился крутым, опасным. Кое-где земля ссыпалась чуть ли не под ногами и большими комьями падала в воду. Ната подъехала туда, пробуксовывая колесами рыхлую почву. Могла легко застрять, но, к счастью, не застряла, вырулила на рыхлую крутизну, где торчали ветки какого-то голого кустарника, потом поставила первую передачу, зажала газ куском кирпича и выскочила из машины.

«Мазда» взревела, будто предчувствуя гибель, взрыла траву, вильнула носом влево и сорвалась с обрыва вместе с кусками дерна, шлепнулась в воду, рванула дальше, вглубь, поднимая со дна ил и грязь, скрылась под водой целиком. С полминуты был слышен глухой рев, вода бурлила, будто вскипала, а потом все вдруг резко стихло.

Сейчас в ванной было так же тихо. Разве что в лесу гулял ветер, шевеля ветки деревьев, да где-то чирикала одинокая птица, не успевшая убраться на зимовку. А в ванной не было слышно ничего, кроме дыхания Наты.

Она вспомнила ощущение свежести и