Секрет тик-так - Наталья Николаевна Александрова Страница 40

Лола не ответила, она с интересом разглядывала фотографию, где семья была снята на даче, и думала, пошла бы ей такая шляпа, как вот на этой даме с краю. Пожалуй, пошла бы, и к ней белое кисейное платьице… И сыграть Нину Заречную в «Чайке». Или нет, пожалуй, для «Чайки» нужно что-то более романтическое… А в таком прикиде можно сыграть Елену Андреевну из «Дяди Вани» или Ирину из «Трех сестер». «В Москву! В Москву!»

– Какая Москва! – рассердился Леня. – Опять ты меня не слушаешь! Лолка, очнись, снова грезишь? Воображаешь себя Ермоловой?

– Да слушаю я, – с досадой отозвалась Лола, – а вот смотри – деревня Разлукино. И песня «Разлука».

Компаньоны поглядели друг на друга очень внимательно, после чего Леня открыл часы. Однако они заиграли совсем не «Разлуку».

– Что за черт… – растерянно сказал Леня. – Ведь была же «Разлука»… А ну-ка еще раз…

Теперь часы снова заиграли другую мелодию. То есть уже третью.

– Очень интересно, – Леня почесал в затылке, – еще одна песенка.

– Это не песенка, а хор девушек из оперы «Аскольдова могила», – холодно пояснила Лола и добавила ехидно: – Серый ты, Ленечка, как осенний вечер!

– Мурм… – раздалось снизу, это кот Аскольд пришел поинтересоваться, отчего треплют его имя и кому это он понадобился.

– Аскольдик, что она говорит? – Маркиз схватил кота и прижал к себе. – Какая еще могила?

– «Аскольдова могила» – это опера композитора Верстовского, – теперь Лола была само терпение, – я конечно понимаю, что у тебя нет специального музыкального образования, однако такие элементарные вещи должны были рассказывать тебе в пятом классе на уроке пения.

– Да уж конечно, где уж нам уж, – надулся Леня, – мы не ходили в музыкальную школу два с половиной года и не знаем, как пишутся ноты, а на уроке пения мы пели исключительно про «раз дощечка, два дощечка – будет лесенка, раз иголка, два иголка – будет елочка!»

– Вот и я о том же, – кротко поддакнула Лола, так что Маркизу захотелось немедленно стукнуть свою напарницу по затылку чем-нибудь тяжелым.

Однако он быстро успокоился, потому что привык не обращать внимания, когда Лолка задается, и еще потому что сейчас не было времени на пустые препирательства. Он еще раз закрыл и открыл крышку, и часы наконец заиграли «Разлуку».

– Все ясно, часы по очереди играют три мелодии. Беру на себя смелость предположить, что эти мелодии говорят о местонахождении тайника, так?

Лоле надоело ехидничать, и она согласно кивнула головой.

– Значит, первая песня называется «Разлука», и деревня, где находилась прадедова дача, называется Разлукино. Это на юг, в сторону Луги.

– Думаешь, дача сохранилась? – с сомнением спросила Лола. – Это же все-таки не дворец каменный, давно, наверное, сгорела.

– Возможно. Да теперь никто и не скажет, где эта дача была, – согласился Леня. – Прадед был человек умный и предусмотрительный, наверняка выбрал для тайника что-то более долговечное, чем деревянный дом. Стало быть, ищем следующую подсказку. Кто такой был этот Аскольд, про могилу которого сочинили целую оперу?

Кот поднял голову и поглядел с недоумением – дескать, вот же я, что это на тебя нашло, хозяин?

– Слушай, ну это уже ни в какие ворота не лезет! – возмутилась Лола. – Аскольд и Дир – древние князья, они правили в Киеве в девятом веке, а их убили предательски. И то место под Киевом, где погиб Аскольд, считается священным, там церковь стоит и по сей день! Твое невежество, дорогой, иногда меня просто поражает!

– Ой-ой-ой, какие мы умные! – отмахнулся Маркиз. – Тебе бы лекции читать для пенсионеров в нашем ЖЭКе! Лучше скажи, о чем там поют хором эти девушки?

– Та-ла-ла-ла… – запела Лола. – Ну, что-то такое о том, что грустно томиться взаперти и что даже песни им не в радость, поют они исключительно от тоски.

Леня тяжко вздохнул, пожалев о том благословенном времени, когда женщины сидели взаперти и пикнуть не смели. Ох, не ценили мужики в девятом веке своего счастья!

– Так, – протянул он, – это нам не подходит. Где в наше время тетки сидят взаперти? В монастыре что ли? Или в женской тюрьме? Насколько я знаю, в тех краях женской тюрьмы нету. Так что пока за ориентир примем могилу. Аскольд, да прекрати царапаться, вообще не о тебе речь!

– Могила в окрестностях деревни Разлукино, – Лола скептически хмыкнула, – нам что, все кладбища перекапывать придется? Люди не поймут…

– Верно, но у нас есть еще одна мелодия. – Леня снова открыл крышку часов. – Лолка, напрягись, это ведь ты у нас в музыкальную школу ходила!

Лола послушала и молча развела руками.

– Так-так… надо вспомнить! – Леня вскочил со стула и забегал по комнате, – на-на… на-на… вертится на языке… слушай, кажется, это песня про какое-то дерево! Ну-ка напой мне все, что знаешь про деревья!

– То березка, то ряби-и-на! – тотчас затянула Лола детским голоском. – Куст ракиты над реко-ой! Леня, а ракита – это какое дерево?

– Не знаю. Сказано же – ракита! – рассердился Маркиз. – И вообще эта песня не подходит! Давай дальше!

– Во поле береза стоя-яла!

– Вообще забудь про березу! – накинулся Леня на свою подругу, так что она едва не прикусила язык. – Пой дальше!

– Ивушка зеленая-а! Над рекой склоненная-а!

– Не то! – безапелляционно сказал Маркиз. – Продолжай!

– Что стоишь, качаясь, тонкая рябина-а!

– Ну сама же поешь – тонкая рябина, а это должно быть дерево посолиднее! Лолка, напряги мозги!

– Сам напряги! – огрызнулась Лола. – Клен ты мой опавший, клен заледенелый!

– Уже лучше, но не то…

– На севере диком стоит одиноко на горном утесе сосна! – с чувством продекламировала Лола.

– Не морочь мне голову! – взревел Маркиз обиженным носорогом. – Стихи она читать будет! Пой!

– Но каждую пятницу лишь солнце закатится, кого-то жуют под бананом!

– Ты издеваешься, да? – устало спросил Леня. – Какой банан? Банан, к твоему сведению, вообще не дерево, а трава!

– Ну надо же! – поразилась Лола. – А такой высоченный… И бананов дает целую кучу… Я была уверена, что он – дерево…

– Серая ты, Лолка, как осенний вечер! – Леня не отказал себе в удовольствии, однако тут же опомнился. – Ну, вспомни еще что-нибудь, Лолочка, дорогая! Из средней полосы!

– Да я уж и не знаю… Маленькой елочке холодно зимой! Из лесу елочку взяли мы домой!

– Ой, Лолка, может, у меня и правда склероз? – расстроился Леня.

– Это заразно? – Лола на всякий случай отодвинулась подальше.

Леня закрыл глаза и начал раскачиваться из стороны в сторону в такт проклятой мелодии. Он представил себя маленьким мальчиком, как он сидит у бабушки на продавленном диване, который назывался почему-то оттоманкой, а на стене старенький репродуктор.

– Ленечка, включи радио, – говорит бабушка.

И маленький Леня забирается на стул, подкручивает ручку, и комнату наполняет мощный бас артиста Штоколова.

– Вспомнил! – заорал Леня так громко, что кот Аскольд скатился со стула и рванул из комнаты, прижав уши. – На-на на-на… на-на-на высоте… стоит-стоит кудрявый дуб в могучей красоте! Точно, дуб! А ты говоришь – банан!

Лола пожала плечами.

– И где тот дуб?

– Среди долины ровныя! – радостно ответил Леня. – Значит, ищем дуб посреди поляны, а рядом с ним – могилу!

– Дубы на севере не растут… – неуверенно сказала Лола.

– Ага, это в Карелии не растут, а под Лугой – очень даже! Ты еще скажи, что в Псковской области не растут! Да там этих дубов в Пушкинских Горах – целые рощи! И под каждым Пушкин успел посидеть и в стихах воспеть! И вообще, говорят, их царь Петр велел повсюду сажать, оттого и называются – петровские дубы! Поражаюсь я, Лолка, твоему невежеству!

– Мы будем краеведением заниматься или тайник искать? – обиделась Лола.

– Завтра с утра едем в Разлукино, я Михаилу позвоню.

Однако трубку никто не брал, потому что Михаил отключил все телефоны и завалился спать после ухода Лизы. Наутро Маркиз смог