Нора Робертс - Искушение злом Страница 41

— Так лучше?

— Да. Спасибо. — Приподняв голову, она коснулась его губ. — На самом деле лучше.

— Всегда к твоим услугам. На самом деле.

— Пойдем вниз. — Она двинулась было впереди него, но когда он попытался закрыть дверь, движением руки она остановила его. — Нет, оставь ее открытой. — Чувствуя некоторую неловкость, она поспешно спустилась вниз по лестнице. — Рафферти, хочешь пива?

— Собственно, я хотел спросить тебя, как ты отнесешься к предложению отправиться в город поужинать, затем, может, пойти в кино, а потом поехать ко мне домой и всю ночь заниматься любовью.

— Что ж. — Она облизала губы. — Звучит совсем неплохо. Только на следующей неделе у меня будут гости, поэтому мне придется купить пару кроватей, стул, одну-две лампы, постельное белье, продукты…

Он поднял руку. — Значит, ты хочешь обойтись без кино, а вместо этого пойти потолкаться по магазинам?

— Да, и там еще есть этот блошиный рынок. — Она с надеждой улыбнулась ему.

Он бы многое дал за то, чтобы улыбка подольше не сходила с ее лица. — Позвоню Баду и спрошу, можно ли взять его пикап.

— Боже, что за мужчина. — Она обняла его и крепко поцеловала, затем увернулась раньше, чем он успел сгрести ее в охапку. — Пойду переоденусь. — Когда она двинулась к лестнице, зазвонил телефон. — Возьми трубку, хорошо? Скажи, что я перезвоню.

Кэм поднял трубку. — Алло. — Минутное молчание, затем щелчок. — Повесили трубку, — крикнул он и стал набирать номер Бада.

Когда Клер снова спустилась, он стоял в гараже, рассматривая работу, которую она сделала за этот день. Волнуясь, она засунула руки в карманы длинной серой юбки, надетой по случаю выхода.

— Каково же твое мнение?

— Ты просто невероятна. — Он провел рукой по отполированному изгибу дерева. — Все они такие разные. — Он перевел взгляд от законченных металлических скульптур на руку со сжатым кулаком, выполненную в глине. — Тем не менее, можно безошибочно сказать, что все они сделаны тобой.

— Наверное я должна извиниться перед тобой за то, что набросилась на тебя сегодня утром, и все из-за того, что у тебя оказался достаточно хороший вкус, чтобы купить мою работу.

— А я как раз и думал, что ты сделаешь это. — Он рассеянно перелистал ее альбом с эскизами. — Да, кстати, я достал тебе тот кап.

— Ты — тот кап!

— Ты ведь хотела получить его, не так ли?

— Да, да, очень хотела. Но я не думала, что ты помнишь об этом. Как тебе это удалось?

— Просто мимоходом сказал об этом мэру. Он был так польщен, что даже заплатил бы тебе за то, что ты его выкорчуешь.

Она заново обернула глиняную скульптуру влажной тряпкой. — Ты ужасно мил со мной, Рафферти.

Он отложил в сторону ее альбом. — Это точно. — Повернулся, внимательно рассматривая ее. — Ты отлично выглядишь, Худышка. Надеюсь, ты не станешь тратить много времени на покупки.

— Побью все местные рекорды скорости. — Она протянула ему руку. — Да, еще забегу за шампанским, которое мы выпьем за ужином.

— По какому случаю?

— Мне кое-что сообщили сегодня. Я расскажу тебе об этом за ужином. — Садясь в его машину, она заметила на другой стороне улицы Эрни и махнула ему рукой. — Привет, Эрни.

Он же просто стоял и смотрел на нее, одной рукой сжимая пентаграмму, висевшую у него на шее.

ЧАСТЬ II

И сказал Господь сатане: откуда ты пришел?

И отвечал сатана Господу, и сказал: я ходил по земле и обошел ее.

ГЛАВА 13

— Что это за вонь?

— Это, mа belle, нежный сельский букет. — Лицо Жан-Поля расплылось в усмешке, когда он втянул своим тонким носом окружающий воздух. — О, cest incroyalbe.[6]

— Я бы сказала, это невероятно, — процедила Анжи, с нахмуренным видом выглядывая из окна автомобиля. — Несет лошадиным навозом.

— А когда же, моя дрожайшая, тебе вообще доводилось нюхать навоз лошади?

— Семнадцатого января 1987 года в жутко холодном экипаже в Центральном парке, когда ты первый раз сделал мне предложение. Или, возможно, это было уже во второй раз.

Он рассмеялся и поцеловал ей руку. — Тода это должно вызывать приятные воспоминания.

На самом деле так оно и было. Но она все же вынула из сумочки флакончик «Шанели» и побрызгала вокруг.

Анжи сидела, скрестив ноги, и удивлялась, отчего это ее муж получал такое удовольствие при виде травы, камней и тучных коров, обмахивающихся хвостами. Если это считалось сельской идиллией, она предпочтет Сорок вторую улицу.

Нельзя сказать, что она не любила живописные виды — смотреть, например, на Кэнкан с балкона гостиницы, на парижские улицы, сидя в кафе вдоль тротуаров или же вдыхать запах Атлантики с палубы лайнера. Но этот пейзаж, несмотря на то, что в нем было некое неприкрашенное, сельское очарование как на картинах примитивистов, не казался ей особым пиршеством для глаз.

— Сиило!

Обернувшись, она вздохнула. — Мне кажется, это называется силосом, хотя я не понимаю, почему. — Анжи отодвинулась от окна, а Жан-Поль стал повторять правильное произношение слова.

В сущности она ничего не имела против этой поездки. За рулем Жан-Поль выглядел ужасно привлекательно и сексуально. Она улыбнулась про себя — чисто женской довольной улыбкой. Жан-Поль всегда выглядел потрясающе сексуальным. И он полностью принадлежал ей.

На самом деле ей нравилось вот так мчаться по шоссе, с открытыми окнами и громкой музыкой в салоне автомобиля. У нее не возникало мысли предложить ему вести машину по очереди, так как она знала, что у ее мужа редко случалась возможность нацепить эту свою забавную маленькую каскетку, кожаные перчатки и рвануть вовсю.

Как раз после выезда на шоссе в Джерси они заработали штрафную квитанцию за превышение скорости, которую Жан-Поль весело подписал, а затем снова влился в общий поток и погнал их «Ягуар» на скорости 90 миль.

«Он счастлив, как поросенок у корыта», — подумала Анжи и закрыла глаза. Вот она уже начала и мыслить сельскими образами.

Но в последний час этой поездки она стала нервничать. Все эти поля, холмы, деревья. Все это открытое пространство. Ей гораздо больше по душе были ущелья Ман-хэттена из стали и бетона. Появись на дороге какой-нибудь городской псих-алкоголик, она бы не растерялась, но несущийся через шоссе кролик буквально вызвал у нее панику.

Боже милостивый, почему не слышно никакого шума? Где были все люди? А были ли там вообще люди или они ушли сквозь Сумеречную Зону в какую-нибудь очередную версию оруэлловской «Фермы животных»? О чем, черт побери, думала Клер, решив поселиться там, где твоими соседями оказывались коровы?

Она нервно перебирала на шее тяжелую золотую цепочку, когда Жан-Поль, издав крик, повернул руль. Из под колес полетел гравий. — Смотри, козел!

Анжи стала искать в сумочке экседрин от головной боли. — Бог мой, Жан-Поль, не будь же мальчишкой.

Он лишь рассмеялся и перегнулся к окну с ее стороны, чтобы получше рассмотреть старого, седого козла, жующего траву. Козел оставался столь же равнодушен, как и Анжи. — Ты ничего не имела против козла, когда я подарил тебе на прошлое Рождество шаль из ангоры.

— Мне нравится и мой замшевый жакет, но это вовсе не значит, что мне захочется погладить овцу, например.

Он ткнулся носом в ухо жены, затем отодвинулся. — Когда следующий поворот?

Анжи бросила на него быстрый взгляд. — Мы заблудились?

— Нет. — Он смотрел, как она проглотила две болеутоляющие таблетки, запив их глотком «Перрье» прямо из бутылки. — Я не знаю, где мы, но мы не можем заблудиться, так как уже приехали.

Его своеобразная логика заставила ее пожалеть, что она не приняла для успокоения нервов валиум вместо экседрина. — Не дерзи, Жан-Поль, от этого у меня только портится настроение.

Анжи вынула карту с объяснениями Клер, чтобы вместе разобраться в них. Ее раздражение немного улеглось, когда Жан-Поль стал массировать ей шею. Как всегда он точно знал, какое место надо массажировать.

Он был полон терпения и энтузиазма. И так во всем. Когда он познакомился со своей будущей женой, она была честолюбивой помощницей галерейщика-конкурента. Холодно и равнодушно относясь и к самому легкому флирту, и к самым откровенным предложениям, она явилась настоящим вызовом для его мужского самолюбия. Ему понадобилось шесть недель, чтобы уговорить ее поужинать с ним, и целых три мучительных месяца, чтобы увлечь в постель.

Там-то уж она не была холодной, не была равное душной.

Секс никогда не был для него проблемой. Он знал, что ее влечет к нему. Как это происходило и с другими женщинами. Он был в достаточной мере художественной натурой, чтобы сознавать свою физическую привлекательность, и достаточно мужчиной, чтобы сыграть на этом. Он был высок ростом и с почти религиозным рвением следил за своим телом, тренируя его и соблюдая диету. Его французский акцент и подчас нарочитое коверканье речи лишь прибавляло ему привлекательности. Темные, почти до плеч, вьющиеся волосы обрамляли его костистое, узкое лицо с глубоко посаженными синими глазами и красиво очерченным ртом. Он носил тонкие усы, чтобы линия рта выглядела более мужественной.