Наталья Солнцева - Иллюзии красного Страница 41

– Рембо!

Где же собака? Почему не встречает? Совсем обленился, балбес, – подумал Евгений беззлобно.

Он чувствовал себя в квартире, как чужой. Как будто он зашел в гости, где его не ждали. Расстроенный и уставший, Евгений тяжело опустился в кресло и закрыл глаза. Внутри пульсировало неприятное волнение. Он поморщился. Может, выпить сердечных капель? Или лучше коньяк? Вставать было лень. Навалилась слабость.

– Может быть, у меня начинается грипп? – подумал Евгений. – От Валерии заразился? Черт, этого только не хватало! Голова кружится, как при высокой температуре…

В комнату вошли двое мужчин, одетых в одинаковые черные джинсы и футболки. Евгений не удивился. Галлюцинации начинали становиться для него чем-то привычным. Он закрыл глаза, потом открыл. Двое стояли посредине комнаты и смотрели на него.

– Где серьга? – низким и хриплым голосом спросил один из них.

Евгений ничего не ответил. Он вдруг увидел себя как бы со стороны, мертвым и холодным, безразличным ко всему. Повсюду на светлых стенах была кровь, алая, как рубин, которым он так часто последнее время любовался…

– У меня ее нет, – ответил он, слыша свой голос со стороны, невыразительный и блеклый.

– Как это нет?! Куда ты ее дел?

– Потерялась.

Двое недобро переглянулись. Конечно же, они не поверили. Он бы тоже не поверил.

– Потерялась, говоришь? Где? Мы сходим, поищем.

– Вывалилась из кармана.

Ничего глупее он в жизни не говорил. Двое тоже так подумали. Они с трудом сдерживались.

– У него карманы дырявые, – сказал один парень в черном другому. – И что, ты не искал? – обратился он уже к Евгению.

– Искал, но не нашел.

Это их доконало. Они придвинулись почти вплотную, нависли над его головой.

– Сейчас найдешь! – голос, каким это было сказано, не предвещал ничего хорошего.

Но, как ни странно, Евгению было совершенно не страшно.

– Говори, где серьга. Проживешь подольше на полчаса.

Они его пугали, не понимая, что ему абсолютно все равно. Он, Евгений, уже был мертв. И ничто в этом мире не могло больше внушить ему страх. Ему только было жаль – этой квартиры на Кутузовском, прекрасной мебели, Валерии… Когда еще удастся встретить такую красивую женщину? Мама одна останется… Рембо…Как же так? Почему? За что?

Евгений больше не замечал этих двоих, вся сцена казалась ему дурно разыгранным фарсом.

– Ребята, у вас плохой вкус. – Это были последние слова, которые он сказал в жизни.

Он видел, как из стволов с глушителями, которые столько раз видел в кино, вырываются дым и пламя. Это выстрелы? Но почему я их вижу? Ведь я же мертв, а мертвые не могут видеть. Но он продолжал видеть, как его тело вздрагивает от попадания пуль, сползает, как на дорогой ковер, на светлые стены брызгает что-то густое и красное… Много красного… Неужели это кровь? Моя кровь?.. Господи, никогда не думал, что ее так много… Очень много красного…

Двое в черном перевернули все в квартире вверх дном. Они были в бешенстве. Все ценное, что удалось найти – деньги, антикварные вещи, немного золотых изделий, немного камешков. Все это лежало в сейфе. Сейф они открыли без особого труда, но серьги в нем не оказалось. Ее не оказалось нигде. Может быть, у ювелира был еще тайник, но они его не нашли.

– А может быть, этот лох и правда потерял ее? – сказал хриплый.

– Это ты лох, а он умел вести дела. Серьгу он скорее всего спрятал в надежном месте. Мы с тобой не смогли ее найти.

– Знаешь, что самое плохое?

– Что?

– А то, что нам никто не поверит. Решат, что мы с тобой прихватили рубин, и пытаемся выкрутиться. Я бы так именно и подумал. Надо уходить из города, хотя бы временно. А то…

Один из убийц поднял оружие и прицелился во второго.

– Ты что?

– Шутка, – ответил первый. – Которая может стать явью.

Они бросили оружие возле мертвого тела, аккуратно закрыли за собой дверь и, никем не замеченные, вышли из дома.

Поздний звонок разбудил Валерию, которая только что заснула. Она решила не вставать. но кто-то звонил и звонил.

В трубке раздались сдавленные рыдания Софьи Иосифовны.

– Женечку убили! – эту фразу она повторяла и повторяла, не в силах переключиться ни на что другое. – Женечку уби-и-ли-и! Женечку…

Рыдания переходили в истерический вой.

– Софья Иосифовна, как это случилось?

Валерии пришлось не раз повторить свой вопрос, пока она добилась вразумительного ответа. Софья Иосифовна была в гостях у приятельницы, заболталась допоздна, и решила не ехать домой, а пойти ночевать к сыну. У нее были свои ключи от квартиры Евгения, потому что она приходила туда убирать и готовить еду, а также гулять с собакой, когда хозяина не было дома.

– Тут все перевернуто, – рыдала она, – Сейф взломан. Собаку убили! Я ее нашла в ванной. А Женечка… страшно смотреть… Всюду кровь…Всюду…

– Вы милицию вызвали? – Валерия была странно спокойна; скорее всего, она просто не осознавала до конца, что произошло.

– А?.. Милицию? Нет, не вызывала… Я в скорую помощь позвонила. Может быть, еще… Женечка…

– Вызывайте милицию, а я сейчас приеду.

Валерия лихорадочно начала одеваться, ее била дрожь. Она плохо соображала, что делает. Она не могла потом вспомнить, как добралась до квартиры Евгения. Ночь, темень… Кажется, брала такси. Дверь открыла заплаканная Софья Иосифовна, которая сразу же повисла на Валерии и потеряла сознание. Приехавшая скорая оказывала помощь женщинам. Евгению медицина оказалась не нужна.

Валерии казалось, что картина, которую она увидела в гостиной, где лежало тело, будет преследовать ее всю жизнь. Господи, как много, оказывается, в человеке крови!..

Она смутно помнила, что было потом. Кто-то суетился, какие-то люди, соседи… Валерию расспрашивали, она что-то отвечала. Софья Иосифовна плакала, тоже говорила что-то. Никто ничего толком не видел. Из вещей почти ничего не пропало. Валерия не знала, сколько и чего было у Евгения, Софья Иосифовна тоже. Сын не посвящал ее в свои дела, она только вела хозяйство.

Все последующие дни – похороны, поминки, кладбище, – прошли, как во сне. Софье Иосифовне удалось похоронить сына рядом с его отцом, там еще осталось место и для нее.

– Я всегда думала, как Женечка будет меня хоронить? Это такой удар для него! Он тогда останется совсем один. Поэтому я так хотела, чтобы он, наконец, женился!

Валерию угнетало все это. У нее началась самая настоящая депрессия. Кашель обострился. Она вызвала врача, взяла больничный. Но это не помогло. Пришлось выходить на работу с кашлем. В разгар занятий у нее начинались ужасные приступы кашля, приходилось выбегать в коридор, долго приходить в себя. Аппетит пропал, сон тоже.

Катенька ей сочувствовала, советовала обратиться к Борису Ивановичу.

– Он не признает лекарств, потому что они отравляют организм. Можешь смело идти к нему!

– Я вовсе не боюсь лекарств, – слабо возражала Валерия, – просто они мне не помогают.

– Тем более! – Катенька, казалось, была счастлива, что Валерия плохо себя чувствует и нуждается в помощи. – Тебе нужно с кем-нибудь познакомиться, – советовала она, понижая голос, словно предлагала что-то непристойное.

– Только не это.

У Валерии пропал интерес к жизни. Она ходила, разговаривала, работала, отвечала на телефонные звонки, как автомат, ничего не чувствуя, не ощущая. Как кукла, у которой еще не кончился завод.

По вечерам звонила Софья Иосифовна, плакала в трубку, говорила, что милиция так ничего и не выяснила, никого не нашла.

– Я не верю, что расследование поможет найти убийц.

Валерия успокаивала ее, как могла. Говорила, что времени прошло еще очень мало, что нужно ждать, может быть, что-то и прояснится. В глубине души она была согласна с Софьей Иосифовной.

Однажды они случайно встретились на улице. Солнце припекало, и Валерии было жарко в черном платье и шарфе, которые она носила с дня похорон. Мама Евгения пригласила ее в кафе с открытой верандой, где они сидели в тени акаций и пили водку «за упокой Жениной души».

– Я вам так благодарна, Лерочка, – говорила Софья Иосифовна, поглаживая Валерию по бледной руке.

– За что?

– Вы сделали Женю счастливым. Да! Он любил вас. Я это видела. Хорошо, что в его жизни последний период был светлым и прекрасным. Вы вовремя съездили в Ялту… Он как будто попрощался с этим миром.

Валерия вспомнила их ссору в Крыму, и ее глаза наполнились слезами. Софья Иосифовна истолковала это по-своему.

– Вы, Лерочка, напрасно носите черное. Женя бы этого не одобрил. Он не любил печалиться, и никогда не мог делать это подолгу. Носите яркое, живите в свое удовольствие, ведь каждый миг – это великая драгоценность.

Валерия с головой ушла в работу. Она старалась заполнить каждую минуту, чтобы не было свободного времени для размышлений. Это плохо помогало. По ночам она долго не могла уснуть, и тогда с трудом сдерживаемые днем мысли прорывали шлюз и затапливали ее. Она ничего не рассказала ни милиции, ни Софье Иосифовне о серьге, которую показывал ей Евгений незадолго до смерти. Правильно ли она поступила? А вдруг бы это помогло расследованию?