Дик Фрэнсис - Ставка на проигрыш Страница 41

В одном он не ошибся. Хитбери-парк лопался по всем швам. Я первым делом отправился к конторе Уилли Ондроя рядом с весовой, у которой толпилась куча людей, желающих перемолвиться с ним словечком, но он меня заметил и поманил рукой.

— Да, — сказал он, — паршивая лошадка стоила мне хлопот... Натерпелся от одного Виктора Ронси, который вот где у меня сидит...

— А в чем дело?

— Явился сюда в девять утра, готовый взорваться, как паровой котел, если лошадь опоздает хоть на минуту, а когда узнал, что она уже здесь, все равно устроил скандал. Кричал, что мы должны были ему сообщить...

— Да, характерец не сахар, — согласился я.

— Но это еще полбеды. Примерно в восемь утра позвонил сторож и сказал, что некий человек настойчиво пытается проникнуть в конюшни. Предлагал деньги и даже назвал сумму, а потом, как только сторож отвернулся, хотел проскочить незамеченным, с кем-то из конюхов. Пришлось пойти туда, и я обнаружил, что позади конюшен болтается какой-то весьма упитанный коротышка, пытаясь отыскать лазейку. Я отвел его к сторожу, и тот сразу опознал в нем пройдоху, но на вопрос, кто он такой и что ему надобно, ответа мы не получили. Сказал только, что ничего дурного не сделал, преступления не совершил. Пришлось отпустить.

— Жаль.

— Погоди минутку. Когда этот человек уходил, вышел управляющий и первым делом спросил: «А что здесь делает Чарли Бостон?»

— Что?!

— Ага, так и знал, что тебя это заинтересует. Однако действовал он чрезвычайно нелепо.

— Ни ловкости, ни ума, — согласился я.

Он посмотрел на меня с укоризной.

— Не кажется ли тебе, что ты несколько преувеличил опасность, если угроза Тиддли Пому действительно исходила от Чарли Бостона?

— Читай следующий сенсационный и разоблачительный материал в «Блейз», — сухо ответил я.

Он рассмеялся и повернулся к ожидавшим его посетителям. Я вышел на лужайку у скакового круга, размышляя о Чарли Бостоне и его бесплодных попытках добраться до фаворита. О Чарли Бостоне, который считает, что, раз есть сила, ума не надо. Но молодчики выбыли из игры, а Вьерстерод и Росе числятся в списках погибших. И теперь он гол и беззащитен, словно устрица с открытыми створками раковины.

И не только беззащитен, но и доведен до последней степени отчаяния. Раз он хотел снять пятьдесят тысяч, то его потери в случае победы Тиддли Пома составят минимум в десять раз больше — до полумиллиона. Поистине астрономические масштабы! Подобная перспектива может ввергнуть в панику и толкнуть на самые безрассудные поступки, причем чем ближе скачки, тем больше их вероятность.

Я решил, что Ронси тоже должен участвовать в мероприятиях по охране лошади, и стал высматривать его в толпе. Завернул за угол и, глазея по сторонам, чуть не сбил с ног человека, стоявшего у светового табло. Я было раскрыл рот, чтобы извиниться, как вдруг узнал, кто это.

Гейл...

Мелькнувшая в ее глазах радость сменилась робостью. Вероятно, и у меня на лице было точно такое же выражение. Видно, она, как и я, не ожидала этой встречи. Но, с другой стороны, ничего странного тут нет — она пришла посмотреть, как будет бежать лошадь ее дядюшки.

— Тай? — растерянно и вопросительно произнесла она.

— Не ожидал, не ожидал. — Мой голос звучал излишне развязно.

— Я так и думала, что встречу тебя. — Гладкие черные волосы блестели на солнце, свет оттенял строгие черты лица и золотисто-бронзовый цвет кожи. Тело, которое я видел обнаженным, скрыто складками бирюзового платья. «Прошла лишь неделя, — подумал я. — Всего неделя с той ночи в гостинице...»

— Что, Гарри и Сара тоже здесь? — Типичная светская беседа. Скрыть от нее рану, которая еще не начала затягиваться. И вообще нельзя было позволять наносить эту рану. Сам виноват. Нечего жаловаться.

— Они в баре. Где ж еще...

— Не желаешь ли выпить?

Она покачала головой:

— Я хочу... объяснить. Я вижу, тебе все известно... И надо объяснить.

— Не стоит. Может быть, чашечку кофе?

— Послушай...

Я весь напрягся, губы и подбородок словно окаменели. Сознательно, усилием воли, я приказал себе расслабиться.

— Да, слушаю.

— Она... я хочу сказать, твоя жена действительно собирается с тобой разводиться?

— Нет.

— Ах вот как! — Долгий вздох. — Тогда прости за то, что я вовлекла тебя в эти неприятности. Но если она не собирается разводиться, зачем же тогда следила за мной?

Я смотрел на нее с изумлением.

— В чем дело? — спросила она.

— А ну-ка расскажи, что произошло в гостинице, когда я уехал. Расскажи, кто следил за тобой.

— Он подошел ко мне на улице, у выхода из отеля.

— Как он выглядел?

— Честно говоря, несколько странно. Дело в том, что он казался... ну, слишком интеллигентным. По крайней мере для сыщика. Костюм от дорогого портного. И говорил с каким-то непонятным акцентом. Высокий, с желтоватой кожей, лет сорока.

— Что он сказал?

— Он сказал, что твоя жена хочет развода и наняла его следить. И попросил меня... э-э... предоставить конкретные доказательства?

— Счет из гостиницы?

Она кивнула, избегая смотреть мне в глаза.

— И я согласилась и вернулась в отель за счетом.

— Но зачем ты это сделала, Гейл?

Она молчала.

— Он что, заплатил?

— Господи, Тай! — нетерпеливо воскликнула она. — А почему же нет? Мне постоянно не хватает денег! Мы виделись с тобой всего три раза... Да и вообще, чем ты лучше меня, если живешь со своей женой только потому, что она богата?

— Да, конечно, — сказал я. — И сколько же?

— Поначалу предложил пятьдесят фунтов, но когда я поняла, что настроен он серьезно, попросила добавить. Почему бы и не раскошелиться в обмен на свободу, раз уж она так богата?

— Что дальше?

— Дальше он сказал, что, если я предоставлю исчерпывающие и убедительные доказательства, он готов заплатить гораздо больше. — После паузы она добавила с вызовом и смущением одновременно: — В конце концов мы сошлись на тысяче фунтов.

Я буквально онемел от изумления.

— А что, разве жена тебе не сказала?

Я мотнул головой.

— Вряд ли у него оказались при себе такие деньги. Он что, выписал чек?

— Нет, мы встретились вечером, около школы, и он передал мне кожаную сумочку... набитую новыми хрустящими купюрами в пачках. А я отдала ему счет... и все рассказала, все, что могла.

— Это я понял.

— Но почему он заплатил так много, если она не хотела развода?

Я не ответил, и она продолжала:

— Дело тут не только в деньгах. Я подумала, раз она хочет развестись, то какого черта я должна этому препятствовать! Ты говорил, что не бросишь ее, ну а если бы она бросила тебя, тогда ты был бы свободен, и мы могли бы встречаться не только по воскресеньям.

В один прекрасный день я, может быть, буду еще смеяться над всем этим.

— Не моя жена платила тебе, Гейл. Платил тот человек. И факты эти нужны были не для развода, а для того, чтобы шантажировать меня.

— О-о-о... — Она издала нечто похожее на стон. — О нет. Тай! О Господи, какой ужас! — Вдруг глаза ее расширились. — Надеюсь, ты не думаешь... наверное, все же думал... что я продала тебя за деньги...

— К сожалению, да. Я был не прав.

— Что ж, тогда мы квиты. — К ней разом вернулась вся ее самоуверенность. — А сколько он требовал от тебя?

— Ему не нужны были деньги. Он хотел, чтобы каждую неделю я писал в «Блейз» статьи по его указке.

— Как странно... Но это довольно просто исполнить!

— А ты согласилась бы моделировать платья по чьему-либо приказу, под угрозой?

— Что ты!

— Вот именно «что ты»! И я все рассказал жене, пришлось рассказать.

— А что... что же она?

— Она огорчилась, — кратко ответил я. — Я обещал, что не буду больше с тобой встречаться. И никакого развода не будет.

Она медленно пожала плечами:

— Что ж, нет так нет.

Я стоял, отвернувшись, стараясь не показать, как ужасно для меня это окончательное «нет». Завтра воскресенье, и я волен делать все, что заблагорассудится, но ничего мне так не хотелось, как снова увидеть в полутьме ее гладкое, теплое тело.

— Теперь понимаю, — задумчиво протянула она, — почему этот человек показался мне таким омерзительным. Ведь он шантажист.

— Омерзительным? Обычно он фантастически вежлив.

— Он говорил со мной так, будто я выползла из какой-то грязной щели. Ни за что бы не стала иметь с ним дело, если б... если в не деньги.

— Бедняжка, — сочувственно произнес я. — Он южноафриканец.

Она поняла, и глаза ее загорелись гневом.

— Ах вот оно что! Чертов африкандер![8] Знала бы — никогда бы не согласилась!

— Не глупи. Утешайся тем, что стоила ему так дорого.

Она успокоилась и рассмеялась.

— А я никогда не была в Африке. Поэтому и не узнала его по акценту. Глупо, правда?

Мужчина в клетчатом твидовом костюме попросил нас посторониться — он хотел прочитать надписи на табло. Мы отошли на несколько шагов и снова остановились.