Лори Кинг - Элементарно, Ватсон! Страница 41

— Папа, кто такая Хло Бизер? — спросила она отца в поезде, когда они возвращались с его работы. Шла последняя неделя ее летних каникул, и в душном, жарком вагоне воняло потом.

— Откуда ты знаешь это имя? — спросил он.

— Я нашла визитную карточку с ее именем и твоим.

— Где?

Почему она солгала? Инстинктивно. Инстинктивная ложь вызывала в школе проблемы. Шейла брала вещи. Лгала об этом. Но как она могла сказать правду о том, что брала вещи? Как кому-нибудь объяснить, что бумажник Тристы с золотыми и светло-коричневыми завитками, напоминавший пирожное с орехами, показался Шейле магическим. Показался талисманом: это слово она почерпнула из книг Эдит Несбит и Эдварда Игера — писателей, которых ее отец ставил выше Джоан Роулинг. Будь у нее такой бумажник, она стала бы могущественной. И она повела себя очень тактично. Возможно, потому ее и поймали: вынула все деньги, кредитные карточки и остальные личные вещи и переложила в сумочку Тристы, а себе взяла только бумажник. Семья Тристы была богатой-пребогатой. Бумажник для нее ничего не значил. Она бы купила новый через месяц-другой. Тогда как у семьи Шейлы достаток был средним, по словам ее родителей. Но на жизнь им хватало и они не испытывали никаких неудобств, разве что смущал дизайн столовой.

От нее не ждали, что она будет рыться в вещах. Но от нее и не ждали, что она откроет шкатулку с драгоценностями матери, которая стояла на туалетном столике, отделявшем захламленную отцовскую половину гардеробной от половины матери, где царил полный порядок.

Она решила признаться в меньшем преступлении.

— Я нашла ее в коробке с твоими запонками и прочим старым хламом.

— Не следует тебе рыться в вещах других людей, Шейла.

— Почему? У тебя есть секреты?

— Я имею право на личное пространство. Ты бы хотела, чтобы я заходил в твою комнату и копался в твоих вещах?

— Я бы не возражала. Я спрятала свой блокнот с записями. Тебе его никогда не найти. — Этот урок она вынесла из «Шпионки Гарриет»: дневник надо хранить так, чтобы никто до него не добрался, даже если в нем нет никаких пикантных подробностей. — Кто такая Хло Бизер?

Ее отец вздохнул.

— Думаю, ты знаешь, что я уже был женат. До твоей матери.

Она знала, но не придавала этому значения. Ее это не касалось никаким боком.

— Она заказала эту визитку, когда мы поженились и стали жить вместе. Мы разослали ее всем нашим друзьям. Свадьбу мы не устраивали, но хотели, чтобы наши друзья знали, где мы поселились.

— Она стала Бизер-Уайнер?

Он рассмеялся, словно Шейла задала нелепый вопрос.

— Хло? Нет. Нет. Она не захотела становиться Уайнер. — Он вновь рассмеялся, но уже другим смехом.

— Она умерла?

— Нет. С чего ты так решила?

— Не знаю. Вы развелись?

— Да.

— Почему?

— Странное дело, Шейла, но я действительно не помню. Мы поженились очень быстро. Может, не до конца все продумали. Ты готова к школе? У тебя есть все необходимое? Или нам надо еще разок заглянуть в магазин?

Она понимала, что отец хочет сменить тему. И позволила ему.

Но, вернувшись домой, сразу пожелала выяснить, а известна ли матери эта экстраординарная подробность жизни ее отца.

— Ты знала, что папа уже был женат? — спросила она мать, когда та пришла с работы. — На какой-то женщине, которую звали Хло Бизер?

— Да, — ответила мать. — Я это знала. И ты тоже. Мы тебе говорили, давным-давно.

— Может, и знала, но, наверное, забыла.

Мать посмотрела на отца, который читал «Уолл-стрит джорнэл» у кухонного стола. Поскольку он привез Шейлу, то есть пришел домой рано, они заказали обед в «Сити дайнер».

— А почему вспомнила сейчас?

Прежде чем Шейла успела открыть рот, ответил отец:

— Она нашла визитную карточку в коробке с моим хламом. Я сказал ей, что она должна уважать личное пространство других, и она пообещала, что будет. Так, Шейла?

— Так, — ответила Шейла, хотя и не помнила, что давала такое обещание. — И фотографию. Я нашла визитку и фотографию, сцепленные скрепкой.

— Тебе положить сладкие картофельные чипсы, Шейла? — спросила мать.

— Да, с коричным сахаром.

В тот вечер, когда мать укладывала ее в постель, Шейла думала о лжи. От нее требовали не лгать, даже если это имело смысл. А если кто-то повторял ее ложь? Ее отец сказал, что она нашла визитку в его коробках, хотя на самом деле визитка обнаружилась в шкатулке для драгоценностей, прикасаться к которой ей строго-настрого запрещали. Разве ее мать не помнила, что визитка с фотографией лежат там? Сверху, на самом виду. Она посмотрит, будут ли они лежать там и завтра утром. Ее мать открывала шкатулку каждый рабочий день, брала золотые цепочки и серебряные браслеты. Ее мать уделяла украшениям особое внимание. На выбор украшений у нее уходило больше времени, чем на макияж. «Старому лицу нужна красивая оправа», — смеясь, говорила она. Лицо у матери действительно было старым. Шейла сожалела об этом, но куда деваться? Она видела, что когда-то у матери было среднесимпатичное лицо, а она сама — среднепопулярной. Но сейчас ее мать никак не тянула на красотку. А жаль. У Тристы мать оставалась красоткой.

— Мама, я залезла в твою шкатулку с драгоценностями.

— Я это уже поняла, Шейла. Ничего страшного. Хорошо, что ты честна со мной. Это первый шаг. Сказать правду.

— Почему ты хранила там эту визитку?

— Что?

— Визитку, с фотографией.

— Ох, ты знаешь, как это трудно: держать все вещи в порядке.

Да, свидетельство тому — отцовская сторона гардеробной. Но на материнской стороне все не так, на каждой коробке с обувью полароидная фотография туфель, которые внутри, одежда развешана по виду и цвету. Найти что-либо на материнской стороне — сущий пустяк.

— Папа думал, что она из его коробок.

— Вероятно, так и было.

— Ты тоже роешься в чужих вещах, мама?

Она не ответила, во всяком случае сразу.

— Рылась. Но это неправильно, Шейла. Больше я этого не делаю. — И она поцеловала дочь, пожелав ей спокойной ночи.

Двумя днями позже Шейла отказалась от фамилии Лок-Холмс. Шляпу охотника на оленей оставила на крючке в своем стенном шкафу, практически пустой разлинованный блокнот бросила в мусоропровод и рассталась с поясом для инструментов, который носила из уважения к шпионке Гарриет. Сказала матери, что все-таки хотела бы носить браслет с брелоками, потому что такие браслеты вновь вошли в моду. Она надела его в первый день школьных занятий. Вместе со старой материнской футболкой. Шестой класс начался лучше, чем она предполагала, и она начала надеяться, что однажды станет как минимум среднепопулярной. Как и ее мать, она могла похвастаться блестящими волосами и обаятельной улыбкой. Как и отца, ее отличали мечтательность и рассеянность, свойственные тем, кто живет в собственном мире. Могло быть гораздо хуже.

Мать Шейлы к мечтательницам не относилась. Не принимала участия в разговорах о том, почему люди делали то, что делали. Не останавливала фильмы, чтобы обратить внимание Шейлы на цвет неба или объяснить, почему доктор Ужас[60] может лечь в одной одежде, а секундой позже встать в другой. Но иногда правота была на ее стороне, в чем Шейла убеждалась с каждым прожитым годом. В тридцать ей предстояло вздыхать от зависти, глядя на свое двадцатилетнее лицо. В сорок — мечтать о тридцатилетием.

Но Шейла знала, что желания вернуться в то лето, когда ей было одиннадцать, у нее не возникнет. И если кто-то заводил разговор о том, как она носила шляпу с двумя козырьками и основала собственное детективное агентство, она меняла тему, и не потому, что стеснялась. Просто не хотелось ей вспоминать, какой грустной выглядела ее мать в тот вечер, когда призналась, что рылась в чужих вещах. Ее так и подмывало сказать матери: «Он же хранит все! Это не имеет значения!» У нее возникло желание спросить мать: «Зачем ты взяла эту визитку? Ты хотела, чтобы он знал, что ты ее взяла? Почему положила туда, где могла видеть каждый день?» И она бы могла спросить отца: «Почему ты ее сохранил? Тебе недостает Хло Бизер? Ты не обрел счастья, женившись на маме? Тебе плохо со мной? И что это за оранжевые напитки?»

Но эти вопросы остались невысказанными. По разумению Шейлы, это тоже являлось ложью, но такую ложь взрослые одобряли.

Лора Липпман купила шляпу охотника на оленей в Лондоне, когда ей было четырнадцать, и до сих пор хранит ее, хотя и не стала таким же разносторонним специалистом, как Шерлок Холмс, более того, допустила действительно серьезную ошибку, касающуюся произведений сэра Артура Конан Дойла, в своих романах о Тесс Монагэн. Ее романы входили в список бестселлеров газеты «Нью-Йорк таймс» и завоевали несколько престижных премий. В прошлом она занимала пост президента Ассоциации американских писателей-детективистов. В списке ее произведений шестнадцать романов, повесть и сборник рассказов. Она живет в Балтиморе и Новом Орлеане.