Марина Серова - Все о мужских грехах Страница 41

— Я же в Гамбурге…

— Ты и там была? — удивленно воскликнул Андреев.

— А я, Семен Иванович, привыкла все дела до конца доводить, — назидательно сказала я. — Так вот, я в Гамбурге встретилась с герром Полдорфом и передала ему все собранные мной доказательства, сообщила адрес родных Ванды во Франкфурте-на-Майне, отдала ее последнюю фотографию, которую взяла у вас, Семен Иванович, и те, которые выкупила у Валентины. А он назначил экспертизу, которая подтвердила, что на тех детских фотографиях Ванды, которые были посланы фрау Шонберг, и на тех, что ему привезла я, изображен один и тот же человек. Таким образом, ты, Ванда, теперь являешься единственной наследницей фрау Шонберг, с чем я тебя и поздравляю! — и, протянув ей запечатанный конверт, полученный от Полдорфа, сказала: — Это ее завещание с описью всего имущества, которое перейдет к тебе. Правда, есть одно условие: не менять после замужества фамилию и один из твоих сыновей должен носить имя Тадеуш Стадницкий.

— Так каково же наследство? — опять спросила Клавдия.

— Думаю, что к моменту наследования оно будет еще больше, — таинственно сказала я.

— Как это понимать? — удивился Семен Иванович.

— А так, что фрау Шонберг жива, — с притворной простотой ответила я. — Я встречалась с ней, и она была очень рада узнать, что Ванда нашлась. Она очень ждет ее в гости, а еще лучше — навсегда. А состояние у нее весьма значительное: загородный дом и большая квартира в Гамбурге, три магазина, два из которых продуктовые, а один — сувенирный, акции, счет в банке…

— Магазины, говоришь? — встрепенулся Андреев, перебив меня. — Ну, тогда мне с ней поговорить бы не мешало! Найдутся у нас с ней общие интересы! — и обратился к сыну: — Ты, Ванька, бросай со своей медициной дурью маяться! Пойдешь ты у меня в экономический! Тебе ведь со временем всем хозяйством управлять предстоит! А к этому загодя готовиться надо! Понял?

— Я понял, папа, — согласно покивал головой Иван. — Да я в меде только ради Сан… То есть Ванды, — поправился он, — и учился.

— В общем и целом, — закончила я, — состояние фрау Шонберг оценивается в десять миллионов евро. И она очень рада, что не придется оставлять это все местному церковному приходу или какому-нибудь благотворительному фонду.

— Ну, Клавдя! — рассмеялся Андреев. — Утрешь ты нос всем своим приятельницам! Сноха у нас с тобой будет не только шляхетского рода, но еще и миллионерша! То-то они от зависти позеленеют!

Он начал рассуждать о том, что нужно срочно оформить Ванде новые документы, включая загранпаспорт, где и когда они будут устраивать свадьбу и так далее, а я, воспользовавшись моментом, вышла в коридор и набрала на сотовом выясненный заранее номер телефона главврача той детской поликлиники в Ростове-на-Дону, где работала Нинуа.

— Здравствуйте, Шалва Луарсабович! — сказала я, когда он мне ответил. — Я та самая женщина, которая интересовалась у вас Мананой Георгиевной Нинуа, вы помните меня?

— Допустим, — неприветливо отозвался он.

— Дело в том, что Манана Георгиевна вынуждена была тогда срочно уехать, их преследовал один мерзавец, который хотел убить Сандру, — объяснила я.

— Почему она мне ничего не сказала? — взревел он.

— Она не хотела подвергать вас опасности, вот и решила, что сама со всем справится, — сказала я.

Он начал очень эмоционально что-то говорить по-грузински, а я терпеливо ждала, когда он выдохнется. Наконец он замолчал, и я сказала:

— Шалва Луарсабович! Манана Георгиевна сейчас недалеко от меня, и я могу дать ей телефон, но если вы станете говорить ей гадости, то я…

— Какие гадости, дорогая! — заорал он. — Да я ее убью! Я ее своими руками убью, курицу глупую!

«Ну, раз убью да еще и курицу глупую, то можно смело соединять их!» — решила я и, вернувшись в палату, протянула Манане Георгиевне телефон, сказав:

— Это вас!

Она удивленно посмотрела на меня, пожала плечами и, осторожно взяв телефон, сказала:

— Да?

Даже мне были слышны гневные вопли Шалвы, а она только покраснела, ужасно смутилась и все время с нежностью повторяла, пытаясь вставить хоть слово:

— Шалва… Шалва… — а потом начала что-то говорить по-грузински.

Закончив, она вернула мне телефон и застенчиво сказала:

— Он пообещал сегодня же выехать в Тарасов.

— Пусть совсем перебирается! — категорично заявил Андреев, все правильно поняв. — Работа ему будет, квартира у вас будет! Чем больше семья, тем лучше!

— Спасибо! — смущенно сказала Манана, а он, хмыкнув, спросил:

— Манана! Ты не обижайся, что я так запросто — мы же теперь одна семья! Так вот, Манана, я понимаю, что ему ты ничего не говорила, чтобы опасности не подвергать, но мне-то ты могла сказать! Ну, хоть Ваньке, а он бы мне передал! Ведь, что было бы, если бы я не вмешался? Опять отправились бы по степям и весям по общежитиям мыкаться?

— Я не думала, что вы захотите помочь нам, — уклончиво ответила она, отводя взгляд.

— Вот те на! — изумился он. — Это с чего же ты взяла? Мы же с тобой даже не разговаривали ни разу! Или это ты, Ванька, чего сболтнул? — он повернулся к сыну.

— Да ничего я, папа, не говорил! — возмутился тот, но тоже отвел глаза.

— Кажется, я могу внести ясность в этот вопрос, — встряла я, и Андреев ко мне заинтересованно повернулся:

— Наш пострел везде поспел! Ну, так в чем дело?

— А в том, что я была невольным свидетелем разговора Мананы Георгиевны и Ивана, в котором она уговаривала его оставить ее дочь, упирая на то, что он у матери один и мать у него одна и что она ему со временем достойную невесту найдет. Думаю, что искать надо в этом направлении.

Мгновенно произошедшая в Андрееве перемена была столь разительна, что я просто не поверила своим глазам! Не было больше простоватого русского мужика — это оказалось лишь маской, которую он носил для удобства, а сидел на его месте холодный, расчетливый и жесткий, а в чем-то, может, и жестокий делец. Он повернулся к жене, и та под его взглядом съежилась — видимо, когда он становился таким, это было признаком крайней степени гнева и ничего хорошего от него ждать не приходилось.

— Вы разочаровали меня, Клавдия Петровна! — ледяным тоном сказал он и, повернувшись ко мне, спросил: — Вы помните, Татьяна Александровна, как я вам говорил, что моя жена беззаветно предана нашей семье и я это высоко ценю?

— Помню, Семен Иванович, — кивнула я.

— Так вот, я ошибся! — сказал он мне и, снова повернувшись к жене, тем же тоном поинтересовался: — На ком же вы собирались женить нашего сына? На дочери которой из своих приятельниц? — Клавдия затравленно молчала, и он спросил у сына: — Иван! Кого именно мать тебе усиленно сватала?

— Стеллу, — опустив глаза, ответил тот.

— А! Это бывшая Светлана! — объяснил мне Андреев. — Девица до того легкая во всех отношениях, что уже и пробу ставить некуда. Отец у нее сейчас замдиректора банка, а когда-то у меня на рынке бухгалтером начинал, пока я его не выгнал — уж очень зарвался, мать же, которую когда-то звали Евгенией, а теперь Эжени, заведующей магазином в свое время была и сидела за растрату. Да, достойную партию вы выбрали для нашего сына! Скажите, Клавдия Петровна, а вам такое понятие, как любовь, знакомо?

— Семочка! Дорогой мой! Да я же тебя больше жизни люблю! — по-бабьи заголосила она, собираясь рухнуть на колени.

— Не верю! — твердо заявил Андреев. — Будь так, вы бы о счастье Ивана заботились, а не о своих приятельницах! Неужели вы думали, что он сможет променять эту чистую девушку на какую-то… — тут он замолчал, сцепив зубы, а потом сказал: — Вы, что же, Клавдия Петровна, не понимали, что, если ради Ванды Иван в нормального человека превратился, то ее нужно за одно это на руках носить и пылинки сдувать?

— Я думала, мы ее за это как-нибудь отблагодарим, — ляпнула она и сама в ужасе застыла, поняв, что сказала.

— То есть денег дадим? Вы это имели в виду, Клавдия Петровна? И во сколько же вы оценили счастье Ивана? В какую сумму? — спросил он таким тоном, что она зарыдала, говоря сквозь слезы:

— Ну, глупость я сказала, Семочка! Ну прости ты меня, дуру, Христа ради! Да я больше из дома ни ногой! Да гори они синим пламенем все эти бабы! Да я…

— Ох, как все запущено! Придется учить! — вздохнул Андреев и громко позвал: — Михаил Петрович! — Сазонов тут же появился в дверях. — Вы слышали, что сказала ваша сестра?

— Слышал, Семен Иванович, — кивнул тот.

— Ну и как бы вы поступили на моем месте? — спросил Андреев.

— Лично я вожжами бы отходил, — хмуро сказал Сазонов. — Да так, что потом неделю на животе спала бы!

— Это лишнее — есть более гуманные методы вернуть человеку здравое мышление, — заметил Андреев. — Забирайте немедленно Клавдию Петровну, отвезите ее в деревню к моему старшему брату и скажите, чтобы он с ней не церемонился, а впрягал в работу как положено.