Георгий Миронов - Игуана Страница 41

С вечера иеромонах отказался от помощи Яшки.

Изыди, пьяница. Не хочу, чтоб скверным дыханием - мне воздух в келье испортил

Так замерзнешь, батюшка, - корил его старый солдат.

Хлад телу на пользу! Ежели есть огонь в груди, то и тело не замерзнет, - ответствовал иеромонах, и печку топить на ночь запретил.

Яков Иванов, сын Петров, служитель из бессрочно отпускных рядовых, и был последним, кто видел живым иеромонаха Иллариона.

Он же был первым, кто увидел святого старца мертвым.

Поначалу солдат сильно удивился. Как так: вся братия уж в церковь к заутрени потянулась, а святой старец и не думает вставать. Неужто проспал? Быть такого не может. Такого и не было за все те десятилетия, что провел Илларион в обители.

Захворал, однако. С вечера маялся. Ишь ты, в хладе, говорит, лечение.

На том Яков покачал головой, - бросил полешки возле кельи Иллариона и пошел по другим делам. Покуда братия молится, ему надо было протопить печи в многих кельях...

Пришло время обедни. Среди братии слушки пошли - заболел совсем Илларион, коли к обедне не выполз из кельи своей.

Старцы мыслью медлительны, у них вся воля в молитвы уходит. А Яшке, раненому во многих кампаниях, приходится душу делить между молитвенной чашей и чашей с белым хлебным вином. У него сила в характере не извелась. Ему и решение принимать...

Набравшись духу и будучи готов в любую минуту услышать раздраженный фальцет Иллариона, Яков подошел на цыпочках к двери и заглянул в замочную скважину.

И в ту же секунду своды древнего здания Псковского мужского монастыря отразили сполошный крик Якова Петрова:

Убили!

К нему уж бежали, сколь позволяли годы, болезни и длинные полы ряс, иеромонахи, выскочившие из соседних келий.

В конце коридора появилась и грузная фигура настоятеля монастыря Мисаила.

Что? Кто? Кого? За что? Где? - слышались со всех сторон вопросы.

Убили! Убили! Убили! - знай вопил Яков, широко распахнув щербатый рот, не досчитывающий множества зубов, частично выбитых неприятельскими прикладами в баталиях, а частично и собутыльниками в псковских трактирах.

Не видя никого вокруг, Яков бежал по коридору с криком:

Иеромонаха Иллариона убили враги.

Пока не уперся в могутную грудь покоившуюся на ещё более могутном чреве настоятеля Мисаила.

Не верещи, - укорил настоятель старого солдата. - Ты прямо глаголь: кто, где, кого, за что?

Вашество... Отец благочинный... так, значит, тут такое дело, - убили иеромонаха Иллариона.

Откуда точно ли знаешь?

Точнее некуда. Глянул я в замочную скважину кельи, чтоб, значится, узнать, чего это иеромонах ни к заутрени, ни к обедне не идет...

Я и то думаю, чего, - пошамкав полными, сочными губами благочинный, гляжу это, - нет Иллариона ни на заутрени, ни на обедне... А я ему ещё с вечера дал панагию целебную и драгоценную, со своей, можно сказать, груди снял. Не пожалел, - значит, для его исчисления, - спокойно рокотал баском благочинный, поясняя братии свой благородный поступок и словно ещё не постигнув разумом, что иеромонах убит. В его монастыре.

Постой, - наконец дошло до настоятеля. - Кто убит?

Иеромонах Илларион.

Где убит?

В своей келье.

Когда?

Я так полагаю, что ночью. С утра не откликался.

Так что ж мы тут стоим. Зовите казначея, зовите иеромонаха Авксентия. Да поскорее к келье, надобно открыть её. И впрямь убитый он, или тебе, аспиду окаянному, спьяну показалось? Ох, не бросишь пить дьявольское зелье (тут он, словно что-то вспомнив счел необходимым пояснить) в таком количестве - от церкви отлучу, епитимью наложу, анафеме предам.

Паника началась в лавре. Кто бежал слева направо за отцом казначеем, чтобы тот пришел с ключами от келий, кто бежал, справа налево за иеромонахом Авксентием славящимся лекарскими талантами, кто спешил в монастырскую церковь, чтобы положить поклоны своему святому и тем отсрочить свою собственную смерть, - известное ведь дело, смерть, как и болезнь, штука заразная...

Все крестились истово, шептались, нервно обсуждая невиданную за все годы существования мужского монастыря в славном граде Пскове вещь.

Со времен нашествия на Псков и Новгород Ивана Васильевича, Грозного царя, в ХVI веке, никто не погибал в этих стенах от руки другого человека.

Все помирали только своей смертью.

Наконец, собрались все, кто и должен быть тут в эту минуту.

Отец казначей вставил в замочную скважину большой ключ с затейливой бородкой, повернул его дважды, и кованая деревянная дверь приоткрылась.

Монахи в ужасе отпрянули от двери.

Настоятель, казначей и иеромонах Авксентий шагнули через порог.

Тело иеромонаха Иллариона и впрямь лежало на полу все в крови. Драгоценная панагия исчезла...

"Смерть укрылась за "Б-6".

За этой квартирой охотились давно. И когда поступил вызов, свой человек в регистратуре вызовов "скорой" вызов отследила и передала своей "левой" бригаде. Долгожданная коллекция сама шла банде в руки. Заказ на неё был спущен "Игуаной" ещё месяц назад. И вот...

По ориентировке, кроме бабки в квартире был внук.

Когда дверь на звонок Вассы распахнулась, та чуть не ойкнула:

- Ни хрена себе, внучок, под два метра ростом. Про это писать надо в наводках-ориентировках!

- Всех уволю к чертовой матери, - мысленно матюгнулась Васса, разглядывая безмятежное лицо молодого парня, скорее всего, спортсмена.

- Баскет, или волейбол? - деловито спросила Васса.

- Чего?

- Я спрашиваю, каким видом спорта занимаетесь, молодой человек?

- Прыжки в высоту. Легкая атлетика. Спортклуб ЦСКА.

- А... Тоже неплохо. А где так телеграфно выражаться научился?

- На курсах радистов.

- Зачем курсы?

Если в армию возьмут, мало ли что со спортротой случится, а с "корочками" радиста 2-го класса я не пропаду.

- Ишь ты, умные какие дети пошли... Тебе 18 стукнуло?

- Нет еще, 17 с половиной. Это из-за роста я старше кажусь.

Васса с сожалением окинула взглядом статную фигуру юноши. Скептически сжала губы.

- Конечно, жаль парнишку, - подумала. - Был бы ребенок, можно было бы вкатить ему дозу "А-5", он проспался бы, и потом не вспомнил бы, что с ним случилось, почему не слыхал, как бабушка от инфаркта помирая, его имя шептала, звала на помощь. Этот здоров больно. Либо ему дозу надо увеличивать, и тут не ясно, выдержит ли. Либо...

- Либо сразу... - невольно сказала она вслух.

- Что - сразу, доктор? - спросил юноша, подавая Вассе чистое полотенце после того, как она тщательно вымыла руки, прежде чем идти к бабушке.

Вышла из ванной комнаты, строго глянула на Ленку, Наташу и Ингу.

- А может... - заканючила Ленка.

- Не может! - оборвала её Васса. - Быстро, быстро, бабулька ждет.

Девицы, толкаюсь, ввалились в ванную и быстро помыли руки.

- Ну, молодой человек, где бабуля? - спросила профессионально-равнодушно Васса.

- В спальне.

- Показывай.

Юноша провел их по широкому и длинному коридору, который нынче модно стало называть "холлом", в дальнюю комнату.

Коридор был заставлен стеллажами с книгами от пола до потолка.

- Никаких тебе "Утамаров", - подумала Васса, идя впереди юноши, рывком, энергично открывая дверь спальни.

А... Вот они где, - радостно протянула она, войдя в комнату.

- Комната старухи была обставлена светлой старинной мебелью из карельской березы. В центре стоял большой круглый стол без скатерти, вокруг шесть стульев. Видно было, что ровная поверхность столешницы недавно хорошо отреставрирована.

Налево от двери стоял комодик, на нем два серебрных шандала, какая-то мелочь, вроде серебряных рамочек, а в них - фотографии каких-то родственников, должно быть, старухиных. Судя по желтизне снимков, родственники эти дали дуба ещё до победы коммунистического труда. Далее, слева между двух окон стоял письменный стол с бюро, также как и комодик светленкий, нарядный, карельской березы. В углах ютились одноногие высокие тумбы. На одном грузно покоилась массивная голова Сократа. Девчонки были культпоходом на спектакле в Театре Маяковского "Беседы с Сократом" с Арменом Джигарханяном. Они вообще-то в театры редко ходили, но тут на одной хате, после того, как сделали "успокаивающие" уколы средних лет господину, главе крупной строительной фирмы, они увидели центре комнаты, на обеденном столе четыре билета в театр. И - бес попутал, мало что взяли, хотя был строжайший наказ Игуаны (ее никто не видел, но все приказы Вассе она отдавала лично по телефону): ничего, кроме указанного в списке, не брать и все взятое сдавать строго по списку в "катран". Но ещё и в театр сходили. И "засветились", хотя думали, что обошлось... И спектакль посмотрели, и менты не сели на хвост.

- Хе-хе, риск-то, конечно, был...

А спектакль им не сильно понравился. Много разговоров, мало действия.

Что же касается внешности Сократа, то козел он и есть козел, хоть бы и в Древней Греции. На афише он был такой же, как этот - на тумбе.